Ник Перумов - За краем мира
И только тут она сообразила, что вот–вот наступит темнота — и что же это, ей предлагается ночевать в лесу? В снегу?! Как такое вообще возможно?!
Но деваться было уже некуда. Волка совершенно скрылась в плотной пелене снегопада; как они выбирали направление, как знали, куда держать путь — оставалось для Молли полной тайной.
Она, как могла, опустилась ниже, почти припадая к медвежьей спине. Под мохнатой шкурой перекатывались бугры мощных мускулов, Всеслав–оборотень бежал спокойно, словно по ровной дороге. Варвар, что тут говорить, но отчего–то на его спине Молли чувствовала себя в безопасности. И невольно она словно бы видела себя со стороны — девочка верхом на могучем звере, мчащаяся сквозь сгущающуюся ночь, волк рядом с медведем, трое против надвигающегося мрака.
Одноклассницы лопнули бы от зависти, вдруг подумала Молли. Впервые за все эти дни — её бегства, краткой службы юнгой на «Геркулесе» — она так ярко вспомнила школу и подружек. Вспомнила без страха, без отчаяния, вспомнила, как вспомнила бы, уехав с родителями куда–нибудь на Юг.
Джесс Паттерсон сделала бы круглые глаза и прижала бы ладони к щекам; Кристи Виккерс, томбой[18] класса, хлопнула бы по плечу и принялась расспрашивать — а как ты удержалась, а сильно отличается от лошади и так далее; и даже эта задавака Кейт Миддлтон, которая до сих пор упрямо уверяет всех, что непременно выйдет замуж за принца, даже она прикусила бы язык.
Норд—Йорк, школа, девчонки. Мама, папа, братик. Как же, как мне к вам вернуться? Поверить, что Rooskies действительно отпустят? Научат, как сулят, скрывать свою магию — и отпустят?
Надо, надо выторговать, чтобы родителям передали бы письмо, подумала Молли. Вот остановимся, перекинутся они, и выторгую. Непременно.
От медведя шло тепло, несмотря на зиму вокруг, Молли не мёрзла. Когда–то, читая книжки о приключениях, она мечтала вот так вот нестись навстречу неведомому, нестись к новым, неизведанным землям, таинственным чащобам, нехоженым тропам, загадочным рекам, где не бывал ещё ни один следопыт Королевства. Правда, в книжках почему–то не писали ни о тяжкой, выламывающей суставы усталости, ни о холодном ветре, от которого немеет лицо, ни о жутких сгоревших деревнях…
Ночь рухнула на зимний лес, словно коршун на добычу. Снегопад не ослабевал, на небе ни звёзд, ни луны, и очень скоро тьма сомкнула над ними свои мягкие крылья. Молли совсем распласталась на медвежьей спине, так что пятки её оказались почти у него на хребте.
В этот миг они и остановились.
Ни медведь, ни волк не вернулись в человеческий облик. Всеслав только рыкнул, указывая Молли на седельную сумку — там нашлись сухари и солонина. После этого медведь улёгся прямо в снег и призывно махнул Молли лапой, безо всяких церемоний указывая на свой бок. Волка коротко тявкнула, энергично, совершенно не по–волчьи, кивая.
В сумках нашлось и одеяло — одна сторона была гладкая, словно бы из шёлка, но отнюдь не из шёлка, снег с неё соскальзывал, не прилипая. Другая, напротив, мягкая–премягкая и очень, очень тёплая.
Робея, Молли забралась медведю под бок, завернулась в одеяло. С другой стороны, повозившись, устроилась Волка, на груди свернулась пушистым тёплым клубком Диана, по–своему пожелавшая Молли спокойной ночи — лизнув в щёку шершавым, словно тёрка, языком.
Тихо падал снег, густой–густой, словно решивший завалить их совсем.
Молли закрыла глаза и мгновенно провалилась в сон, словно в тёмную бездну моря.
Глава 3
Ей снова снилась чёрная гора. Исполин, возвышающийся среди заснеженных лесов; невдалеке, на юге, если судить по солнцу, тянулись кряжи Карн Дреда.
Гора была неспокойна. Над срезанной, плоской вершиной курился дымок, его же источали и многочисленные трещины в склонах. В подземной темнице дремал огонь.
Отчего–то Молли понимала это ясно, словно кто–то читал ей вслух, правда, ничьего голоса, даже мысленного, она не слышала.
Огонь дремал, но так было далеко не всегда. Чёрные склоны покрывали застывшие потоки некогда расплавленного камня; внизу, у подножий, теснились обугленные скелеты деревьев. С ними не совладало до конца даже пламя, убив их, но не повалив.
«Rooskies лишить жизни недостаточно», — вдруг вспомнила Молли фразу, подслушанную как–то, когда к родителям собрались гости — врачи и офицеры.
«Rooskies мало убить, их ещё и повалить нужно».
Деревья погибли, но не рухнули. Цепко держались уже мёртвыми корнями за каменистую землю, чтобы огонь не прошёл бы дальше, в свою очередь умерев от голода, не найдя достаточно пищи в покрывающих стволы угольях.
Они умерли, чтобы жили другие.
Чёрная гора дышала дымом, медленно наполняясь силой и яростью. Словно паря над ней, Молли видела протянувшиеся под землёй пламенные жилы; они были полезны, давая жизнь многочисленным горячим ключам.
На северных склонах Карн Дреда (а что это именно Карн Дред, Молли не сомневалась) брали начало бесчисленные речки. Большинство из них не замерзало даже в самые лютые морозы, над истоками клубился пар.
Это надлежало сохранить. Сохранить во что бы то ни стало…
— Му–ур! — укоризненно сказала Диана, вновь лизнув Молли в лицо шершавым своим языком. Вставай, дескать. Я‑то уже готова, умылась и всё такое.
Молли пошевелилась. Ночью она, как оказалось, совсем взобралась на медведя, и сейчас тот терпеливо ждал, когда она проснётся. Волка прыгала на всех четырёх лапах рядом, всем своим видом заставляя поторопиться.
— Сейчас, сейчас, — проворчала Молли, нехотя вылезая из–под одеяла. И немедленно задрожала от холода. А ведь ещё предстояло каким–то образом произвести, э-э… гигиенические процедуры! В лесу, в снегу, на морозе! При одной мысли об этом Молли начинала трястись ещё сильнее и вместе с тем, как ни странно, хихикать. Видели бы её сейчас одноклассницы!
Казалось, сильно похолодало. Снег за ночь прекратился, впрочем, всё–таки наделав бед. Место ночлега окружал высокий вал, все тропинки, все просветы между стволами затянуло белым, ветви нагнулись низко–низко под тяжестью снеговых шапок.
Куда идти? Куда направляться?.. Молли вдруг поняла, что без оборотней не протянула бы в этом лесу и суток, даже запасись она всем, чем только возможно.
Всеслав поднялся из снежного логова, повёл плечами, покрутил головой — совершенно не по–медвежьи. Подставил бок со стременем.
«Забирайся».
Торопливо запихнув в рот холодный сухарь и ломоть солонины, утолив жажду растопленным в крошечной манерке снегом, Молли вновь устроилась на спине своего скакуна. Тело болело и ныло, и о предстоящем путешествии она думала совершенно без удовольствия.
Но деваться некуда.
Сегодня их путь лежал как раз вверх по склону, медленно, но верно становившемуся всё более и более крутым. Вермедведю и верволке нипочём оказались и глубокий снег, и поваленные стволы, и торчащие диковинными раскорячившимися чудищами комли рухнувших старых сосен.
Всеслав взрывал снег словно плугом, оставляя за собой для Волки широкую тропу. Скачка под серым небом через безмолвные белые чащобы продолжалась довольно долго, пока они вновь не оказались на краю леса.
— Что, опять? — спросила Молли. Впереди на открытом пространстве она вновь увидела торчащие печные трубы. Правда, на сей раз останки сгоревшей деревни прикрывал снег.
Всеслав встряхнулся — слезай, мол.
Точно, опять. Молли закатила глаза — дескать, надоели, видела я уже эту вашу деревню! И я тут ни при чём, говорю вам, ни при чём!
Волк и медведь оба глядели на неё со странным выражением, мол, знаем, про что ты думаешь, но ничего, терпи, пока с нами.
— Si fueris Romae, Romano vivito more; si fueris alibi, vivito sicut ibi[19], — щегольнула Молли знанием латыни. — Знаю, знаю. Но…
Она осеклась. Оборотни привели её не просто на окраину уничтоженного селения, к торчащим немым свидетелям его кончины; они привели её к одному из постов горных стрелков и егерей Её Величества.
Причём к посту уже старому, даже не посту, а настоящему форту, с тянущейся на юг линией рельсов, широко разбросанными артиллерийскими капонирами, многочисленными редутами, траншеями, прикрытыми целыми зарослями кольев с колючей проволокой. Кое–где королевские сапёры обрушили часть закопчённых труб, использовав кирпич и камень для постройки митральезных гнёзд и позиций для короткоствольных, толстых окопных гаубиц.
К зимнему небу поднимались многочисленные дымы. Пыхтел на путях маневровый паровоз, собирая порожняк; очевидно, совсем скоро ожидался очередной эшелон из Норд—Йорка. Тяжело шлёпал широкими колёсами с косыми грунтозацепами большой локомобиль с отвалом спереди, расчищая дорогу после ночного снегопада.
Всюду было черно от солдат. Они строились, маршировали, заполняли траншеи, редуты, виднелись на стенах, окружавших форт. Здесь явно что–то готовилось.
