Сергей Трищенко - Я – начальник, ты – дурак (сборник)
Это будет… Он знает это. Но это будет ещё нескоро, а пока он лежит в кроватке, широко раскрыв большие ясные глаза и, кажется, о чем-то думает.
Где-то на земле
Ко мне явился пришелец. Возник из воздуха — как они обычно являются в подобных случаях, прямо передо мной — и сразу перешёл к сути дела:
— Мы хотим завоевать вашу землю, — заявил он, выпустив клуб дыма (он курил сигару и был в смокинге), — в наше личное пользование. Я выражаюсь ясно?
— Валяйте, — произнёс я, усаживаясь на край верстака. Ветерок из окна колыхал белоснежные занавески.
— Мы это делаем потому, — продолжал пришелец, — что вы не способны развивать собственную цивилизацию. Вы загубили множество великих открытий, даже не сделав их.
Я с интересом смотрел на него. Где-то я его уже видел. Где-то на Земле. В коридоре что-то мерно звякало. Прокатили тележку.
— Но мы не можем появиться на Земле лично, управляя ею. В этом виновата Галактическая этика, ну и… Короче: вы нам нужны и подходите. Вы станете управлять Землей от нашего имени, а мы научим вас тому, что умеем мы, и чего вы ещё не умеете. Вы сможете передвигать предметы силой мысли, перемещаться по собственной воле в пространстве, сможете телепатировать… Вы согласны?
Я задумался. Через открытое окно ко мне доносились обрывки разговора: «Где-то на Земле?..» — услышал я кусок фразы и ответное:
«Конечно…»
— Не делайте этого, — попросил я. — Зачем? Зачем вам всё это нужно? Зачем вы вмешиваетесь? Ведь всё равно у вас ничего не получится…
— Как это? — удивился пришелец. — У нас всегда всё получается. У нас есть гиперонные излучатели… вы знаете о таких?
Я развёл руками.
— Ну вот. И кроме этого… Но вы отказались? Тогда…
От пришельца следовало избавляться. И не из-за его угроз, нет. Просто ко мне вскоре должны были прийти, а он… Словом, он был здесь лишним.
Я глубоко вздохнул, как бы сожалея о прерывающемся разговоре, и оглядел пришельца сверху вниз, проведя вдоль него глубокомысленную черту, по которой он и разделился надвое. Затем я сделал ещё несколько беспорядочных движений глазами, образуя сложную пространственную конфигурацию, провёл множество мелких беспорядочных рассечений на нём, а образовавшиеся кусочки аннигилировал.
— Зря вы так, — послышался голос пришельца, — не поможет, это ведь всего-навсего внешняя оболочка.
Как же я сразу не догадался! Что ж, попробуем иначе.
Медленным образом вывернув четвёртое измерение, я нашёл в нём точку соприкосновения с пятым, модулем ввёл пришельца в получившуюся четырёхмерную полусферу и закапсулировал её.
Но и это не помогло, пришелец оказался на редкость настырным: он явился передо мной почти в прежнем виде, разве что чуть более взъерошенный и помятый.
— У вас ничего не выйдет, — решительно заявил он, — знаем мы все эти штучки.
Я хмыкнул, но дело следовало доводить до конца. Пришелец ещё не успел ничего предпринять, как я, используя алогийные методы, перевёл его тадийно в субгТ-онное состояние с разведением вдоль кобса фаронных контуалей (так называемая К-овназия), обратился к дальним мезиц-фоп-перцепториям и затем ралейно ввёл образовавшийся фокр в куантонный добль. И окружил его нуль-фазой. Или нуль-средой, если хотите.
— Неужели это конец? — услышал я слабеющий голос пришельца, чуть доносящийся сквозь эвтехи.
— Ну, ещё бы. Земляне тоже кое-что умеют, — самодовольно ответил я и снова взялся за напильник: надо было докончить вечный двигатель и уничтожить верстак до прихода главного врача психиатрической клиники. Нам эти вещи почему-то запрещали.
Крыса
Эта крыса была особенно большая и злобная. Я прижал её сапогом к стене только потому, что мне посчастливилось: услышал какой-то шум, взглянул вниз, быстро среагировал — и крыса оказалась зажатой между моей правой ногой и стеной.
Я хотел ударом левой ноги добить её, но размахиваться было неудобно, я боялся потерять равновесие и потому ещё сильнее притиснул её к стене, стараясь просто задавить, перекрыв кислород.
— Пусти, — прохрипела она. — Задушишь…
Если я сразу не отпустил её, то только потому, что окаменел. В самом буквальном смысле: замер в неподвижности и не мог двинуть ни ногой, ни рукой. Потом всё же опомнился:
— Так ты разговариваешь, — и наклонился к ней, не отнимая сапога от стены.
— Как видишь, — не без ехидства заметила крыса, хотя в таком положении ей, пожалуй, приходилось трудновато иронизировать. — Ну, отпусти.
— А кусаться не будешь? — спросил я, протягивая руку.
— Не буду, — пообещала крыса.
Тогда я схватил её за загривок и быстро посадил в стоявшую рядом старую птичью клетку — раньше я держал волнистых попугайчиков, потом отдал их в детский сад, а клетка осталась.
— Откуда ты такая взялась… разговорчивая, — я подбирал слова, пытаясь прийти в себя. Разговор с крысой? Бред! Но вот вон, этот бред — в клетке.
— Откуда и все, — крыса явно издевалась.
— Нет, а почему ты говоришь? — я постепенно приходил в себя, хотя ещё не пришёл окончательно.
— Другой вопрос, — крыса стояла на задних лапках, держась передними за прутья решётки. — Научилась. Неужели трудно?
— Ну, не знаю… А зачем? — глупый вопрос, но почему-то больше в голову ничего не приходило.
— Чтоб понимать, о чём вы говорите, — любезно ответила крыса.
— Я… да что я говорю! Почему ты разумная? Ты что, инопланетянин?
Крыса снова усмехнулась:
— Зачем же так? Странные вы, люди. Стой вам встретить что-нибудь необычное и сразу же: не ваше, с другой планеты.
— Но всё же, почему ты разумная?
— А почему — ты?
— Я — человек.
— А я — крыса.
Я замолчал. Происходящее стало казаться мне идиотизмом, Лучше бы я не заходил в подвал. Но надо же было занести яблоки: только приехал с дачи — и сюда.
Я почувствовал, что мысли спутываются окончательно и встряхнув головой. Помогло.
— Разумные крысы, — медленно произнёс я.
— А почему бы и нет? — подхватила крыса. Она отпустила прутья и теперь сидела на задних лапах, как сурок, убрав под себя хвост.
— Мутации, радиоактивные вещества? — продолжал я.
Крыса поморщилась — дёрнула носом, шевельнув усами.
— Не обязательно. Хотя и возможно. Но главное не в этом. Главное — любознательность плюс возможность обмена опытом между индивидуумами.
— Совсем как у людей, — удивился я. Крыса кивнула:
— Да, почти так же. Это — основной путь развития разума. Но нам легче. Нам не нужны ваши машины, ваша техника. У нас будет биологическая цивилизация.
— Будет? Значит, её ещё нет?
Крыса, как мне показалось, смутилась.
— Не у всех нас мозг развит достаточно хорошо, а для биологической цивилизации непременным условием является высокий уровень психофизической деятельности нейронов каждого индивидуума.
Я хмыкнул.
— Мы не можем компенсировать наши недостатки машинами, — пояснила она.
— Ага! Значит, без машин всё же не обойтись? — обрадовался я. Чему?
Крыса фыркнула:
— Можно и без машин, но для этого нужно время. У нас оно есть. Не надо спешить.
— А если мы вас всех уничтожим?
Крыса откинула голову назад и беззвучно захохотала.
«Это не простая крыса», — мелькнуло в голове. У крысы были золотые зубы.
— Ничего не получится, — успокоившись, ответила она, — мы стремительно развиваемся. Вы просто не успеете за нами. Нам ничего не стоит исчезнуть в одном месте и появиться в другом. А вы не сможете быть всюду.
Я замолчал. Кажется, она была права. Огромные средства тратятся ежегодно на борьбу с крысами, и это не даёт никакого результата. Разве что люди объявили бы настоящую войну крысам, травили бы их повсюду, не давали покоя — как воробьям в Китае — может, тогда что-нибудь и получилось бы? А разве можно уничтожить всех?
— Все средства бесполезны, — продолжала крыса. О любом яде, или ловушке, в которую попалась одна, узнают все.
— Вы обладаете телепатией?
— Да, — важно кивнула крыса, — мы пришли к этому.
— Тогда, может, ещё и телекинезом? Вы говорили (да что это я — с крысой на «вы»?), что исчезаете и появляетесь, где хотите.
— Нет, это было образным выражением. Иначе бы меня здесь, — она постучала по прутьям клетки, уже не было.
«Да, хорошо хоть не это», — подумал я и спохватился:
— Но телепатия… Значит, вы можете читать и наш мысли, мысли людей?
— Нет, — крыса покачала головой, — Мысли разных существ имеют разную природу. То есть природа их одинакова, но у разных существ они не совместимы. Вы ведь слышали о биологической несовместимости?
— Да, — кивнул я.
— Так вот тут налицо есть факт несовместимости мыслей.
— Непонятно, — сказал я.
