Антропогенный фактор - Забирко Виталий Сергеевич

— Ну и что же в нем такого таинственного и рокового, что заставляет безнадежно вздыхать убежденного прагматика?

— М-да… — протянул Борацци и покачал головой. — Как аукнется, так и откликнется… А вы сами почитайте о «зеркале мрака». Обратитесь к информотеке и получите исчерпывающую информацию.

— Вы знаете, Рустам, я достаточно скрупулезно изучил все данные по Мараукане, но нигде и упоминания о зеркале черноты или мрака не обнаружил.

— Не там искали. Поищите в легендах и мифах Галактики досоюзного времени. Это зеркало принадлежит цивилизациям, предшествовавшим Галактическому Союзу. А поскольку цивилизация Марауканы также существовала в те мифические времена, то, вполне вероятно, зеркало можно обнаружить и здесь. Если, конечно, все это не сказки.

— А вы как считаете?

Вместо ответа медиколог взял в руки бутылку и повертел перед глазами. Водки в ней не осталось.

— Вы медицинский спирт будете пить? — спросил он. — Синтезатор в моей лаборатории выдает его в неограниченном количестве.

— Нет уж, спасибо!

— А я буду, хотя и не люблю. — Борацци посмотрел на меня в упор и неожиданно сказал: — Как не люблю и агентов СГБ. У них только одна хорошая черта — пьют мало, зато на угощение не скупятся.

Из неловкого положения меня выручил голос секретаря коттеджа.

— Вольдемар Астаханов, вас запрашивает секретарь вашего коттеджа.

— Соедините.

— Вы просили сообщить, когда из разведки вернется геолог-биокибер, — доложил мой секретарь.

— Хорошо, иду.

Я встал.

— Извините, — сказал я медикологу, разводя руками, — дела.

— Дела, так дела, — кивнул он, тоже встал и протянул руку. — Будет свободная минутка, милости просим к нашему шалашу. С «пропуском».

Он кивнул на пустую бутылку.

— А как же ваша нелюбовь ко мне? — удивленно вскинул я брови, пожимая ему руку.

Борацци фыркнул и задержал мою руку в своей.

— Я никогда не путаю личность с профессией. Знаете шутку о медикологах? «Медикологи — наши жизни в ваших руках. Либо уберите руки, либо снимите халаты». Так вот, когда в следующий раз придете с «пропуском», оставьте свою профессию за дверью.

Именно выйдя за дверь, я вспомнил, что не задал еще один вопрос — о волнах фторсиликонового моря. Реакция Борацци на «зеркало темноты» была столь впечатляющей, что отбила все мысли. С другой стороны, может быть, и правильно, что не задал. Скорее всего, медиколог нашел бы разумное объяснение, откуда ему известен феномен амплитуды волн фторсиликонового моря, но я бы ему все равно не поверил.

Куги у порога не было, голографического макета турбазы посреди платформы тоже. По всей видимости, архитектор с дизайнером пришли к консенсусу, на чем и завершили свою работу. В то, что Куги на меня обиделся, я не верил — за три дня убедился, насколько он отходчив. Скорее, он, как и положено имитанту, уловил мое настроение и, поняв, что поиграть со мной сегодня не удастся, теперь куда-то завеялся по собственным делам. Хотя какие могут быть личные дела у имитанта, который, по выражению медиколога, «ни пьет, ни курит, ни прочее» и питается исключительно солнечной энергией?

Когда я вернулся домой, оказалось, что посланный на геологоразведку биокибер стоит на нижней платформе в ожидании разрешения подняться на лифте, поскольку в мое отсутствие секретарь не имел права никого допускать в коттедж. Посмеявшись про себя над исполнительностью как секретаря, так и биокибера (существует тысяча и один способ, как проникнуть в помещение без разрешения системы жизнеобеспечения), я дал такое разрешение и направился в лабораторию. Однако прошло минут пять, а биокибер так и не появился.

— Где биокибер? — спросил я секретаря.

— В лифте.

— Он что там, застрял?

Секретарь не ответил.

— Ты меня слышишь?

— Да.

— Где биокибер, спрашиваю?

— В лифте.

— Почему не идет сюда?

Секретарь снова не ответил, и мне почудилось, будто он сдавленно икнул. Причем услышал не ушами, а так, словно внутри что-то екнуло, однако ощущался этот звук как чужеродный, пришедший со стороны. И это мне очень не понравилось — знал, что за этим может стоять.

Выйдя из лаборатории, я направился к лифту. Предположения оправдались — дверь лифтовой кабины оказалась распахнутой, а на полу распростерся биокибер, неестественно вывернув суставчатые ноги. Псевдомышцы сочленений мелко подрагивали, в фотоэлементах глаз мигали огоньки. Кажется, с той же амплитудой, что и страницы на дисплее ассиста.

Не прикасаясь к биокиберу, я нагнулся и внимательно осмотрел его. Никаких повреждений на корпусе, и только из кассеты пробоотборников исчезла одна кювета. Причем кювету не вынули из легко раскрываемого зажима, а варварски выдрали, будто клещами. Кюветы были пронумерованы от одного до десяти, не хватало седьмого номера. И, кажется, я догадывался, что за образец в ней находился.

Я извлек оставшиеся кюветы, перенес в лабораторию, поместил в бокс с аргоновой атмосферой, открыл одну за другой. Пробы базальта, пеносиликата, боркремниевого полимера. Не хватало странного сталагмита из комнаты, помеченной неизвестно кем зеленой пульсирующей точкой на схеме катакомб.

— Вызови мне Марко Вичета… — сказал я секретарю.

Марко обедал. Как и все увлеченные работой люди, он не придавал особого значения застолью и перекусывал пиццей у рабочего стола, на котором в беспорядке валялись детали биомеханических устройств.

— Приятного аппетита, — сказал я.

— Угу-м… — прожевывая, кивнул Марко. Он взял со стола стакан с зеленоватой студенистой жидкостью, отпил. — Добрый день, Вольдемар.

— У вас в стакане, случайно, не биоэлектронный наполнитель? — поинтересовался я.

Марко обескураженно посмотрел на меня, затем на стакан и рассмеялся.

— Похоже… — согласился он. — Нет, это кисель из барутои. Хорошо, знаете ли, тонизирует, лучше кофе. И вкуснее… Что-то случилось?

— Вы не могли бы зайти ко мне? — попросил я.

— А в чем дело?

— Биокибер-геолог вышел из строя.

— Это как? — изумился Марко. — Сам, что ли?

Я развел руками.

— Бр-р-р… — недоуменно помотал он головой. — Знаете, был у меня случай на Ганимеде в испытательной лаборатории квазиживых механизмов. Лаборантка, разбирая сочленение экспериментального образца, никак не могла понять, как разъединяется сустав. Женщина она была отнюдь не хрупкая, недолго думая, взяла молоток и несколько раз хорошо приложилась. Когда же и это не помогло, она позвала меня. Увидев, что сталось с суставом, я обомлел. «Что случилось?» — спрашиваю. «А оно само!» — отвечает лаборантка

— Марко, — покачал я головой, — я не лаборантка.

— Да? — Марко скептически посмотрел на меня с экрана. — Хорошо, — вздохнул он, — сейчас буду.

Появился он в коттедже минут через пять.

— Где? — буркнул он, отводя глаза в сторону.

Не верил он, что биокиберы могут портиться сами по себе. Я тоже.

— Прошу сюда, — сказал я и провел его к лифту.

Когда Марко увидел распростертого на полу кабины биокибера, он удивленно присвистнул, снова бросил на меня недоверчивый взгляд и присел на корточки. Осмотрел биокибера, попробовал сгибать конечности, помахал ладонью у фотоэлементов. Затем вскрыл кожух головогруди, прошелся сканером по внутренностям, замерил биопотенциалы.

— Ничего не понимаю… — обескураженно пожал плечами. — Вы его точно молотком не?..

Я фыркнул.

— М-да… — Марко еще раз прошелся взглядом по корпусу биокибера. — А где контейнеры для сбора образцов?

— Я вынул кюветы.

— Клещами? — спросил он, указывая на сломанный зажим. — Или оно само?

— Этой кюветы не было, и кто ее извлек, не знаю. Вы полагаете, что это могло сказаться на самочувствии биокибера?

— Вряд ли… Сломать зажим на корпусе биокибера все равно, что оторвать шеврон с рукава вашего комбинезона. Вы, может быть, и расстроитесь, но в каталепсию не впадете… — Марко потрогал пальцами излом зажима, покрутил головой. — Любопытно…

— Что?