Александр Меньшов - Пройти лабиринт
Не этого результат он хотел достигнуть. Жаль, что он оказался проворнее, чем противник.
А так бы какая-то секунда промедленья и быть ему в стране Вечной охоты.
«Кто б стал под грузом жизни кряхтеть, потеть, — но страх, внушенный чем-то за смертью — неоткрытою страной, из чьих пределов путник ни один не возвращался, — он смущает волю и заставляет нас земные муки предпочитать другим, безвестным», — вспомнился и Игорю шекспировский «Гамлет». Какими мудрыми порой бывают люди, которые знают природу человеческой души.
«А ты не трус», — сказал Ставицкий, но от этих слов у Игоря внутри что-то оборвалось. И перед глазами снова всплыл образ пистолета, приставленного к голове.
Гомон и озорные крики вернули Игоря в реальность, отгоняя черную тень темных инстинктов.
Недалеко одна шумная компания молодых людей, попивающих пиво в литровых пластиковых бутылках, нашла себе новый объект развлечения: двух мальчишек. Один из них худой брюнет с тонкими руками музыканта, нес кипу каких-то книг. Второй сутуловатый поменьше ростом с волосами каштанового цвета, плелся чуть позади. Он ничего не нес. Зато имел громадные очки, в которых глаза были размером с пол-лица.
Что там и как началось, Игорь пропустил. Он лишь отреагировал, когда слух резануло писклявое:
— Отдайте!
Скопюк полуобернулся, краем глаза оценивая ситуацию.
Компания приняв изрядную дозу пива, и не найдя иного занятия, отняла очки у сутулого, а брюнет вместе с книгами полетел на землю, получив ловкую подсечку.
— Вот же…
Игорь недоговорил, поднимаясь со скамьи. Вмешиваться он не хотел, хотя тело само двинулось к шайке.
«Торопишься сдохнуть?» — радостно встрепенулось второе «я», что-то предвкушая.
«Вот же тварь вредная! — хмыкнул Игорь. — Оставь меня в покое!»
И он вышел на поляну.
Это была стая «шакалов»: один ничего не стоил и при первом шухере «делал ноги». Но стоило им собраться вместе, то никакому «льву» несдобровать.
Игорь не был готов к драке. Поэтому пришлось срочно водить себя в «раж».
Он быстро определил самые опасные фигуры среди «шакалов». Их было четверо и все совершенно, как говорится «безбашенные».
Игорь быстро перехватил руку парня, последнего поймавшего очки. Глаза их встретились и, даже на секунду показалось, что от взглядов полетели искры, будто от скрещивающихся клинков.
— Попробуй у меня забрать, — тихо проговорил Игорь.
И он рывком сдернул с того часы.
Компания затихла, но ненадолго. Игорь не выглядел Шварценнегером. А в костюме вообще походил на пришибленного инженера.
Основные силы компании быстро подтянулись к новому месту будущего глумления.
— Опаньки! — голоса у парней были до ужаса противными. — Ну, ни фига себе!
— Да он крутой! — подхватил кто-то слева. — Защитник слабых и обездоленных!
Не смотря на алкоголь в их крови, «шакалы» были достаточно физически подтянутыми. И, возможно, не раз принимали участие в уличных драках.
Замечания обступающих парней он пропускал мимо ушей, готовясь к бою. И, когда его толкнули, он тут же провалился в знакомую уже темноту. Сколько он побыл в ней — неизвестно, но только когда «рассвело», вокруг лежал десяток стонущих тел.
Игорь медленно оглянулся, опасаясь выходить из состояния полной готовности.
— Браво! — раздался голос позади.
Майор, также не спеша, повернулся: возле скамьи стояла миловидная девушка лет двадцати пяти. Что Игорю сразу бросилось в глаза: это профессиональная спортивная обувь. Да и вообще она была одета, будто собиралась преодолевать «полосу препятствий».
— Браво! — повторила она, приближаясь.
Походка сильно насторожила Игоря. Так девушки не ходят. Так ходят проффесиональные…
Додумать ему она не дала, вовлекая в беседу:
— Совсем не плохо! За что вы их?
— За дело!
Он, вообще-то, не считал себя «защитником слабых и униженных». Да и не был таким никогда. Просто, пожалуй, у каждого периодически более или менее нормального человека, просыпается что-то наподобие совести. И, словно, стараясь очиститься от копоти темных инстинктов, мы ни с того ни с сего начинаем совершать морально верные поступки.
Зачтется или нет нам это потом — это вопрос второй.
— Ай-ай-ай! Такой большой дядя, а совести нет. Малышей обижать не годиться. А если об этом узнает ваше начальство?
— Кто вы? Мы знакомы? — Игорь насторожился.
— Нет. Но, если хотите, можем. Меня зовут Лорхен.
— Игорь, — быстро ответил тот, оглядываясь на корчащиеся от боли тела.
— Может, сменим дислокацию? — в голосе Лорхен прозвучала ирония.
— Да, пожалуй, стоит.
И они зашагали прочь.
43.
— Кто вы — я знаю! — прямо заявила Лорхен.
Они сидели за столиком маленького кафе и ждали официанта.
— Откуда? — резко спросил Игорь, пытаясь выяснить степень опасности исходящей от собеседницы.
— Мне сообщили. Я даже знаю, чем вы занимаетесь в данное время.
Игорь приподнял брови.
— Ищите Андрея. Думаете, что через него, вам удастся выйти на младшего брата Михаила Райза.
Игорь молчал. Он пристально рассматривал Лорхен.
Красавицей её назвать было трудно. Но в ней было что-то «иное», будто и не человеческое вовсе.
Темные жесткие густые волосы рыжеватого оттенка, полный нос, тонкие губы, большой рот, широкие скулы… Глаза темные, скорее всего карие.
Игорь попытался по этим данным составить психологический портрет, но получалось с трудом.
— Кто вы, Лорхен?
Имя было странным. Похоже, что настоящим, но очень странным.
— Баба Яга, костяная нога, — губы Лорхен растянулись в тонкой улыбке. — Поверь, Игорь, это сейчас не так важно.
Она перешла на «ты».
— Не люблю играть вслепую. И не хочу быть пешкой…
— Все мы чьи-то пешки, — оборвала Лорхен. На удивление это прозвучало очень искренне. — Игорь, у тебя сейчас реальный шанс сдвинуться с «мертвой точки».
— Почему я должен просто так довериться незнакомому человеку.
— Ладно, скажу проще: ты мне нужен только по одной причине — благодаря своим дедуктивным способностям. Я же тебе нужна только как… как…
Лорхен сощурилась, подбирая выражения.
— Допустим, у меня есть клубок ниток, который указывает путь. Считай, что я действительно Баба Яга, а ты Иван-Царевич. Только одна разница: не ты пришел ко мне, а я к тебе.
— Каков твой резон?
— Я сказать не могу. Как там у вас — «государственная тайна», — улыбнулась своей шутке Лорхен.
Игорь никак не отреагировал.
— И что будет, если мы найдем Михаила? Как будем его делить? — спросил он.
— Когда найдем, тогда и решим. Возможно, будем кидать жребий, — она снова улыбнулась. — Ну как? Согласен?
Теперь улыбнулся Игорь:
— Нет! Здесь что-то не так. А раз я считаю, что «дело пахнет керосином», то за него не берусь.
Лорхен нахмурилась. Лицо ее вдруг резко стало каким-то отталкивающим, неприятным. Глаза еще больше потемнели.
— А что тебя убедит? — глухо спросила она.
— Раскрой карты, тогда я подумаю.
— Если я их раскрою, то ты точно откажешься, — в тон ответила Лорхен. — Смотри, Иван-Царевич, придешь к моей избушке сам, тогда не жди помощи.
И она встала из-за стола.
Игорь проводил ее взглядом до дверей. И когда она за ними скрылась, тут же бросился следом, в надежде проследить. Но на улице ее уже не было…
44.
— Зря отказался, — шеф сильно нахмурился. — Мы уже который год топчемся на месте, как куры на насесте, — проговорил он в рифму. — А тут хоть какой-никакой шанс! Ты по базе ее «пробивал»?
— Пробивал, — глухо проговорил Игорь. — Нет ее там?
Своими впечатлениями и мыслями он делиться не стал.
— Попробуй еще раз войти в контакт. Тебя подстрахуют.
— Где я ее буду искать?
— Это уже не моя головная боль! — рявкнул шеф.
«И какого я хрена ему все рассказал? — Игоря от досады аж колотило. — Идиота кусок! Думал, тебе орден дадут!»
Он, молча, встал:
— Разрешите идти!
— Свободен.
Игорь вышел полутемный коридор, потирая переносицу. Начинала болеть голова.
Он вошел в свой кабинет и присел.
— Вот послушай, — с какой-то радостью в голосе проговорил ему Глеб, — послушай, что пишут. Называется: «синдром цирковой лошади».
И он стал читать: «Синдром «цирковой лошади» возникает, когда, как говорится, на вас все ездят да еще и пришпоривают… человек пашет как заведенный, а все лавры достаются коллегам… Так, дальше, дальше… Ага. Основные симптомы: если нормальная усталость накапливается ближе к вечеру, то при синдроме «цирковой лошади» она постоянная, повышаются раздражительность, недовольство окружающими, возникают трудности в общении (человек уверен, что его все используют, пытаются чего-то добиться за его счет)».
