Ян Смовжик - Бродяги
Для этого потребуется обойти все книжные лавки на ней, однако я надеялся, сегодня мне повезёт и я встречу его.
Торговая улица находилась в центре города. Я добрался туда пешком за каких-то полчаса. Здесь ежедневно продавали всё, что изготавливают ремесленники города и немногочисленных окрестных сёл, расположенных в горах.
По обе стороны улицы раскинулись лавки с гончарными и кузнечными изделиями, льняной, шерстяной и кожаной одеждой, деревянной посудой, книгами.
Я обошёл с десяток книжных лавок, ища человека, которого описала соседка, но того, кого я искал, нигде не было видно. Никто о нём даже не слышал. Я не мог себе представить, где его теперь искать. Когда я брёл по Торговой улице, почти потеряв всякую надежду, меня нагнал человек в сером плаще, кажется, я видел его в одной из книжных лавок, когда он выбирал книгу.
— Извините, — обратился он ко мне. — Я нечаянно услышал ваш разговор с продавцом. Мне кажется, я знаю человека, которого вы ищете.
Я остановился в изумлении.
— Где я могу его найти? — поинтересовался я.
— Раньше он торговал книгами, а сейчас в его лавке продаётся посуда, — сказал человек в плаще. — Я вам покажу, где это.
Он привёл меня к одной из лавок в сердце Торговой улицы. Я поблагодарил его, и мы расстались. В лавке работала девушка лет двадцати. У неё были длинные рыжие волосы, нос с лёгкой горбинкой. Она увлечённо пыталась сложить какую-то головоломку из палочек. Покупателей в лавке не было.
Подождав, пока девушка обратит на меня внимание, я спросил её, не знает ли она седовласого человека в очках, с кожаным браслетом на руке, который раньше владел этим местом.
— Да, когда-то это была его лавка, — сказала девушка. — Он продал её моему отцу два месяца назад. С тех пор я его не видела.
— Где его можно найти? — поинтересовался я, чувствуя, как сильнее в надежде забилось сердце.
— Не знаю. Но он оставил записку, на случай, если его будет кто-нибудь искать. Сейчас принесу.
Девушка исчезла за перегородкой, спустя минуту она вернулась, неся сложенный листок бумаги, и протянула его мне.
В записке содержалась всего одна фраза: «Посланник придёт в четверг». Я поблагодарил девушку и отправился домой, размышляя.
Кому адресована записка? Очевидно, что любому, кто спросит о бывшем хозяине лавки. Кто такой посланник? Мне это слово ни о чём не говорило. Четверг наступит завтра, и возможно, что тот, кого я ищу, приходит ко мне по четвергам. Если не удастся договориться с бродягами, есть шанс получить ответы на вопросы завтра.
С наступлением темноты я отправился на морскую пристань в попытке отыскать обокравших меня бродяг и уговорить их вернуть принадлежавшую мне вещь. Днём на пристани царит оживление. Подходят небольшие торговые корабли, рыбацкие лодки — до вечера здесь бурлит деловая жизнь. Ночью же это место превращается в зловещий и опасный уголок на окраине города. К ночи сюда, а также на воздушный вокзал, стекаются бродяги, воры, бездомные всех мастей. Они и сейчас были здесь, и, поборов страх, я принялся расспрашивать их о Риме, пока, наконец, не нашёл того, кто смог подсказать, где её найти — на одном из заброшенных пирсов. Там, по их словам, в сколоченных на скорую руку домиках обитают бродяги. Туда я и отправился, а по дороге на всякий случай разжевал листья дуки, которые дал мне Сид, чтобы дурманящий дым бродяг не подействовал на меня.
Тускло светили редкие фонари, оставляя на старых, местами прогнивших досках причала мрачные тени. На их фоне довольно отчётливо прорисовывались одинокие падающие снежинки. Слышались только шум морского прибоя и завывающий у прибрежных построек ветер. Да ещё деревянный настил, ведущий к пирсам, надоедливо скрипел под ногами. Какой-то человек впереди курил трубку и смотрел в сторону моря, облокотившись о перила. Приблизившись, я узнал в нём бродягу с бакенбардами. Того самого, который стоял на лестничной площадке во время налёта. Вокруг больше ни души.
— Что ты здесь забыл? — сурово спросил бродяга, когда я приблизился к нему. Он как будто ждал меня, а я ожидал встретить его.
— Я ищу Риму. Она взяла одну дорогую для меня вещь, — ответил я и подошёл ближе к главарю бродяг. — Я хочу её вернуть. Возможно, мы сможем договориться.
Бродяга задумчиво выпустил дым. Он сказал:
— Эта вещь у меня. Что ты можешь предложить за неё? Разве мы не всё у тебя забрали? — с иронией и одновременно с интересом спросил он.
— Я готов заплатить. Но можно сначала взглянуть на эту вещь?
— Я знаю, что у тебя нет денег, и ещё я знаю того, кто даст мне за эту вещь хорошую цену. Так что тебе лучше убраться отсюда поскорее, пока не случилось что-то очень плохое.
Этот бродяга действительно был их главарём. Это чувствовалось в той уверенности, с которой он держался передо мной, и властном, твёрдом голосе. Бак, так назвал его Сид. Одолеть его будет очень непросто, но я не собирался сдаваться и настаивал на том, что мне необходимо увидеть свою вещь. Внезапно меня ударили сзади по спине, я упал. Затем удары посыпались со всех сторон. Я поджал ноги и пытался руками хоть как-то защитить голову. Но вскоре от сильного удара по затылку потерял сознание.
Очнувшись, я сначала попытался сообразить, где нахожусь. Это была всё та же пристань, насколько можно было понять в первые минуты выхода из обморочного состояния, а вокруг не было ни души. Я чувствовал боль во всем теле и жуткий холод. С большим трудом я встал на четвереньки, потом на ноги. Пальто и шапка исчезли, также не было видно поблизости и моих калош. Сильно ныла и плохо слушалась левая нога, наверное она сломана. Правый бок и голова болели. Но я был жив, а это главное. Сейчас следовало поскорее убраться отсюда. Любые движения давались с трудом, тело пронизывала боль при каждом шаге, однако передвигаться всё-таки получалось.
К счастью, я нашёл какую-то доску и поднял её, чтобы опираться при ходьбе.
Домой я ковылял, казалось, бесконечно долго. Редкие прохожие испуганно обходили меня стороной. Но, наконец, я открыл свою дверь ключом, который носил на шее, и ввалился домой. Разговор с бандитами совершенно не получился, по всей видимости мне сломали рёбра и ногу. Наложив шину из обломков мебели на сломанную конечность, я лёг на доски на кухне, с трудом терпя боль. Спустя какое-то время я впал в забытье.
Утром пришла она. Рима расстегнула на мне рубашку, чтобы осмотреть раны, от этого я и проснулся. Появление бродяжки с косичками вызвало смешанные чувства: негодование и облегчение. Противная боль во всём теле дала о себе знать, едва я пошевелился.
— Как ты вошла? — спросил я.
— Я же воровка, уж открыть дверь для меня не проблема.
— Зачем ты здесь?
— Чтобы помочь тебе, — сказала она, — я принесла лекарства, покажи свои раны. Да, Бак с ребятами здорово тебя отделали.
Беспомощный, я согласился принять её помощь. Сначала она нашла тряпку и смыла запекшуюся кровь. Потом смазала мне какой-то мазью лицо и бок и аккуратно перевязала сломанную ногу. Затем она напоила меня горячим и, как оказалось, дурманящим отваром. Закончив с моим израненным телом, Рима достала курительную трубку, набила её смесью из небольшого кисета, красиво расшитого бисером, и закурила. Густой дым накрыл меня светло-серым облаком. Он спустился как одеяло, голова слегка закружилась, зато боль быстро отступила, я почувствовал себя лучше. Даже правый глаз начинал понемногу видеть.
Рима сообщила мне о ещё одной цели своего визита. Она принесла мне вещь, которую я так тщательно искал. Этот поступок показал мне Риму с совершенно неожиданной стороны. Помнится, Сид рассказывал, что люди иногда становятся бродягами не из-за преступных наклонностей, а просто чтобы выжить. Возможно, нечто подобное произошло и с этой девушкой, которая вдруг стала мне казаться такой милой.
Рима достала из кармашка жилета небольшой серый камень и протянула его мне. Я жадно принял невзрачный маленький булыжник и с удивлением стал рассматривать. На вид — обычная морская галька. Стоил ли данный предмет моих страданий, сломанных ноги и рёбер, боли и синяков? Признаюсь, я был в замешательстве и несколько разочарован. Не понимаю, что можно делать с этим камнем. Сунув его в карман брюк, я снова лёг на неудобные доски. Рима, казалось, ждала от меня каких-то объяснений насчёт камня.
— Что я должен тебе за него? — спросил я вместо этого.
— Ничего, это подарок, — ответила Рима. — Что для тебя значит этот камень?
Она выжидающе смотрела на меня. Но признаваться в том, что сам ничего не понимаю, я не спешил. Тогда Рима продолжила:
— Бак держал его при себе, как будто не знал, что с ним делать, или как что-то очень ценное.
— Это память, — ответил я лишь для того, чтобы сказать хоть что-нибудь. — Как же Бак отдал его тебе?
— Он не отдавал, я сама взяла. Я договорилась с Джемом, братом Бака, он давно хотел занять его место, вот он всё и устроил.
