Сергей Челяев - Две ноты на двоих
Последним играл «Скэндел», группа уже ставшая легендарной в «консе» и музучилище. У всех ее участников были клички по именам американских ковбоев из расхожих вестернов про индейцев производства киностудий ГДР и Югославии. Шестеро парней в загнутых ковбойских шляпах, кожаных куртках, перехваченных ремнями на манер патронташей и по-дембельски стоптанных кирзовых сапогах десять минут наяривали такое горячее кантри, что зал дружно ревел, свистел и бешено топал ногами.
Пол тоже одобрительно покачивал головой в такт шпарящим гитарам и безумной скрипке, летавшей в руках худенького паренька, похожего на Алана Прайса. И когда Саша с друзьями вышли на сцену, народ в зале все еще обсуждал «скэндэлистов», возбужденно шумел, переговариваясь, споря, критикуя и восторгаясь.
Толик так и не пришел. Выхода не было.
Леон подошел к микрофону и смущенно развел руками:
— Извините, но у нас, кажется, заболел бас. Говорят, битлы в таких случаях, еще на заре своей истории, приглашали барабанщика прямо из публики. Так не найдется ли в зале свободного басиста, подыграть?
Зал ответил ему оживленным гулом. Потом в центре неуверенно поднялась одна рука, слева другая — и тут же сникли, опустились. Никто не хотел лажаться на чужом репертуаре, тем более что «Ветра» были известны как отлично сыгранная команда.
— Уберу бас под завязку, — пообещал от пульта Руслан. Но никто не клюнул.
— Помочь, ребята? — дружески улыбнулся «Харисон».
Это был наилучший вариант из всех возможных. Костя уж точно не налажает, у него опыт и слух как ни у кого здесь. Сыграет по гармонии и…
И тут Леон увидел в дальнем конце зала поднятую руку. И не просто руку. Два пальца, сложенные в известном всему миру гордом знаке V — victory. Победа!
Клёво!
— Можно вас?
«Харисон» удивленно оглянулся, а за ним поворотил головы и весь зал.
Между рядами к сцене шел симпатичный черноволосый парень, явно старшекурсник, если даже не аспирант. В его лице было что-то знакомое, какие-то неуловимые черты из прошлого. Точно Леон его уже когда-то видел.
Незнакомец поднялся на сцену, поздоровался за руку со всеми и выжидающе обернулся к Леону, безошибочно угадав в нем лидера.
— Спасибо, выручил. Знаешь нас репертуар? — шепнул Леон.
— Нет, но я буду играть по грифу, — ответил тот. У него был легкий акцент, наверное, литовец или латыш. — Мой напарник часто приносит новые вещи прямо на концерт, так что я уже привык. Только придется стать вполоборота.
Незнакомец вскинул на плечо бас, «орфеевскую» «скрипку», сноровисто прошелся пальцами по грифу, достал медиатор — большой, темно-синий, фирменный.
— Ну, поехали.
Леон не стал ждать, пока народ угомонится. Он переглянулся с Русланом у пульта и с ходу выдал первые аккорды вступления. Гитара была чужая, но отличная — надежно строящая, с тремя звукоснимателями и хорошо сбалансированным корпусом-доской. Народ мало-помалу успокоился и встретил их с интересом, возраставшим по мере узнавания песни. Кое-кто был лично знаком с Леоном, многие просто знали их в лицо, встречаясь на сейшнах, но еще больше слышали подпольную запись, которую пятеро друзей однажды сотворили за ночь в полутемном от конспирации Доме пионеров.
— Ветра… те самые… — пробежало по рядам, и более трех сотен глаз — доброжелательных, завистливых, заинтересованных, скептических, ожидающих — устремились на сцену и четверку музыкантов. Леон не стал кокетничать неизвестными вещами — «Ветра» сразу начали с главного, поскольку времени было в обрез, всего десять минут.
— Стеклышки предчувствий собирая, смотришь ли ты в небо утрам?! — начал он, пробуя голос. Леон так и не смог приучить ребят распеваться перед выступлением, возможно, потому что он был лидер-вокал, а подпевки считались в их группе делом естественным и особой подготовки не требующим.
— Сквозь джинсу одежды ветер, как и прежде, душу продувает по углам…
Зал заволновался, загудел узнаванием песни.
— Может быть, тебя укроет вечер, или сгинешь в утренней стране… — подхватили Коля с Женьком.
— Глупый отвернется, умный рассмеется — вот тогда ты вспомнишь обо мне, — подытожил Леон и остановился, с лязгом оборвав аккорд и выдерживая эффектную, почти хулиганскую паузу. А потом…
— Эти две ступеньки лестницы старинной, две последних ноты в судьбе, — неожиданно завели на «камчатке» дружным, хотя и нестройным хором хиппаны. Там собрались завсегдатаи танцплощадок и домашних концертов.
Леон усмехнулся и краем глаза увидел, как Фирсов смотрит на него — пристально, немигающе, холодно, как приговор. Но этот приговор был оправдательным, и холодок только бодрил — как майский сиреневый холод с дождиком, усыпающим асфальт ворохами лепестков и клейких язычков с тополей. И Леон вколотил в пространство слова как гвозди — простые, острые и скрепляющие собой все раздоры и непонятки его мира:
— Их услышишь сердцем —
До чего же длинны
Ночи в белом декабре!
Басист вдруг переглянулся с Женьком, и они ударили по залу фирменным битловским «риффом» — мощный ход баса и барабанов заставил зал зазвенеть тугой натянутой струной. А дальше вступило знаменитое трехголосие «Ветров».
Стеклышки предчувствий собирая,
Жжешь ли ты настольной лампой ночь?
В робком круге света бьются пульсы лета
И ночные страхи гонят прочь.
Чтоб никто не мог судьбы увидеть,
Вдребезги разбились зеркала.
На твоих коленях, словно на ступенях —
Разноцветные осколки зла!
Эти две ступеньки лестницы старинной —
Две последних ноты в судьбе.
Их услышишь сердцем — до чего же длинны
Ночи в белом декабре!
Закончили песню разом, без длинных код, поскольку хотелось сыграть еще хотя бы пару вещей. В зале хлопали — искренне, дружно, точно птичий базар разом заклохтал, замахал крыльями, загомонил, вытягивая шеи и волнуясь. Шумели на первых рядах, волновалась серединка, приветственными кличами оглашалась галерка.
«Странно», — думал Леон, ожидая, когда стихнут хлопки и крики. «У этой песни удивительный магнетизм. И дело не в том, что она уже известна на городских танцплощадках, и ее знает добрая половина студентов. Что-то в ней недосказано, что-то в ней еще сбудется; наверное, именно поэтому она и привлекает любителей неявных чувств и слов. Но отчего в последнее время всегда, когда я ее пою, мне становится не по себе? Чего ждать от нее, от этих двух нот, словно ступенек лестницы?»
«Хороший парень. Он чем-то похож на Джона. Но мягче и светлей…» — подумал Пол
— А теперь давайте что-нибудь общее? — с улыбкой предложил он. Может, оттого что в зале было полно девчонок, а может, захотел тоже почувствовать себя на сцене Личностью.
— А что, например? — улыбнулся Леон. Ему понравился незнакомец. Звезд с неба на басу не хватает, зато без единой ошибки, и ничего лишнего. А какое звукоизвлечение — настоящее мясо!
— Вы «Beatles» слышали?
«Ветра» переглянулись и дружно расхохотались. Включая Руслана за пультом. А «Харисон» завороженно и чуть удивленно смотрел на незнакомого басиста, и его губа была закушена, а глаза блестели неподдельным интересом.
— Конечно, слышали, чудак-человек, — хлопнул Пола по плечу Леон. — Называй любую, сейчас сбацаем.
И левой взял на грифе «любимый аккорд битлов».
— Из нового концерта знаете?
— Какого еще «нового», старичок? — озадаченно переспросил Коля. — «Битлы» давно распались.
— Как?? Когда?!
— В шестьдесят девятом, — пожал тот плечами. — Странный ты чувачок.
Глаза незнакомца вдруг натурально полезли на лоб при этом, прямо скажем. Не новости.
— Чертова япошка, — яростно процедил он сквозь зубы. — Она все-таки добилась своего.
— Чего-чего? — озадаченно переспросил Леон.
— Чего играть будем? — прошипел Коля. Женек же меланхолично крутил в воздухе над барабанами палочки. Ему было все равно, зато он лучше всех в городе пел по-английски «на шару» — не зная ни единого слова языка, на ходу сочиняя красивые «английские» фразы под любую музыку.
— Знаете «Yesterday»? — предложил незнакомец.
— О кей! — авторитетно заявил Леон. И одними губами прошептал:
— Олл май троубалз симд со фа-а-арэвэй!
— Только петь буду я, — объявил басист. — Я знаю ее настоящий текст. Который был в самом начале.
— Ну, начинай, — милостиво позволил Леон. И кивнул Женьку.
— Ван-ту-фри-фоу! — защелкал тот пальцами.
И вдруг…
— Два яйца! — хитро улыбаясь, запел Пол. — Я люблю тебя, яичница! И могу готовить без конца, тебя, моя яичница-а-а!
Зал грохнул в ответ, заржал и… дружно подхватил, полностью заглушив собою Пола, тщетно пытавшегося перекричать толпу.
