Анатолий Маев - Генетик
Шнейдерман оделся и прошел на кухню: хотелось есть. Через пару минут там же появилась Хвостогривова с вопросом:
— Кто эта женщина?
— Галочка.
— Давно ты с ней? — не без ревности спросила Жанетта Геральдовна.
— Давно, — равнодушно ответил сын восьми народов.
— Замужняя? — допрашивала Хвостогривова.
— Да.
— Муж нормальный?
Шнейдерману допрос не нравился, но он продолжал удовлетворять любопытство дамы, чувствуя свою вину за испорченный отдых:
— Не знаю. Не спрашивал. Доцент.
Следующий вопрос был явно не обдуман:
— И как он смотрит на ваши встречи?
— Положительно. Несколько лет делал вид, что ничего не замечает. А может, и вправду не замечал. Ученый, что с него возьмешь. Все они с мозгами набекрень, не от мира сего, — высказал свою точку зрения Боб Иванович.
— Неплохо бы немного прогуляться, — неожиданно предложила Жанетта Геральдовна.
Вернувшись на партийную квартиру, Шнейдерман зачем-то позвонил Острогову-Гондурасскому и спросил его мнение о перспективах всемирной коммунистической революции. Старик ответил уклончиво, напомнил о двух необходимых условиях: яркий вождь и местечковые евреи. «Старый хрен точно из ума выжил», — подумал Боб Иванович.
* * *Как и накануне, председатель партии пришел утром. Общение начали с чая, говорили на отвлеченные темы. Наконец перешли к главному вопросу.
— Во имя интересов партии я готова ответить согласием на ваше предложение, — обратилась Жанетта Геральдовна к Вараниеву. — Но и партия, считаю, должна пойти мне навстречу.
— В чем именно? — поинтересовался председатель.
— Я прошу предоставить мне трехкомнатную квартиру в Москве, причем в пределах Садового кольца, и должность заведующей отделом культурно-массовой работы, — уверенно заявила Хвостогривова.
Виктор Валентинович неодобрительно посмотрел на нее. Такого поворота он не ожидал. Ответ весьма обескуражил и расстроил его.
— Честно говоря, уважаемая Жанетта Геральдовна, я неприятно удивлен. Даже верить не хочу, что услышу от вас такое. Вы — идейный член нашей партии, уважаемый всеми товарищ, и на´ тебе… Да если бы Боб Иванович мне сказал подобное, я бы ни за что не поверил.
Хвостогривова засмеялась.
— Не вижу ничего смешного, Жанетта Геральдовна, — голосом явно раздраженным заметил Вараниев.
— И я бы ни за что не поверила, — давясь от смеха, солидарно ответила собеседница. — Даже если бы Боб Иванович пол сменил, все равно бы не поверила. Хирурги, конечно, научились делать баб из мужиков, но ведь только внешне. Может, его первым в мире сделали женщиной гинекологически? Товарищ Шнейдерман, неужели вам яичники с маткой вшили? Куда, если не секрет?
— Под мышку, — буркнул тот недовольно и вышел из кухни.
Жанетта Геральдовна продолжала смеяться, и уже сам председатель засмеялся вместе с ней. Наконец веселье пошло на убыль и Вараниев вернулся к основной теме:
— Я имел в виду, что если бы Бобу Ивановичу предложили подобное дело во имя светлых идеалов партии, уверен — он не стал бы выдвигать никаких условий.
— А я не уверен, — отреагировал, возвращаясь в помещение, Шнейдерман. — Чисто по-человечески Жанетту Геральдовну понять можно. Во-первых, вынашивая Вождя, женщина будет нуждаться в наилучшем медицинском наблюдении, каковое и можно получить в Москве. Во-вторых, беременность вне брака подорвет уважение и доверие к ней со стороны членов костромской парторганизации. Люди расценят сей факт как следствие ее аморального поведения, что может бросить тень на всю партию. В-третьих, женщина, решившаяся на такой подвиг, достойна запрашиваемой должности и квартиры в Москве. Я могу продолжать дальше, но, считаю, и сказанного достаточно.
— Думаю, Макрицын бы тебя не поддержал. Особенно в том, что касается прописки, — ехидно усмехнулся председатель. — Но вопрос на самом деле непростой. Надо хорошо подумать, поговорить с господином Гнездо… С другой стороны, времени у нас на это нет. Через месяц или два, точно не знаю, будущий Вождь должен уже будет находиться в утробе. Поэтому в случае отказа Жанетты Геральдовны нам придется подыскивать другую кандидатуру, а это дело не одного дня. Я могу твердо пообещать только прописку в Москве.
Хвостогривову его предложение не устроило:
— Мало! Где же мне жить, по-вашему? На вокзале, что ли?
Слова дамы обескуражили Вараниева. Однако тем и отличается начальник от подчиненных, что в сложных ситуациях умеет принять оптимальное решение.
— Не считаю судьбоносную миссию — участие в рождении Вождя — подходящим инструментом для выбивания денег из партии, — пафосно заявил председатель. — Но учитывая исключительную важность вопроса, могу также пообещать должность заведующей отделом культмассовой работы партии и комнату в коммунальной квартире в пределах Садового кольца.
Услышав последнее, Шнейдерман вспомнил Еврухерия. Тот как в воду глядел, сказав однажды, что «дамочка из Костромы спит и видит, как бы найти богатенького Буратино на Арбате, прописаться на его жилплощади, а потом часть оттяпать или всю забрать».
— Тогда еще двести тысяч долларами, — объявила Хвостогривова.
— Договорились: двести тысяч долларов сразу после рождения Вождя, — согласился Вараниев. — Надеюсь, моего слова достаточно, тем более при свидетеле. Или вы письменный договор предпочли бы?
— Я привыкла доверять людям, — тихо ответила женщина.
— Отлично! Боб Иванович сообщит вам дальнейший порядок действий, — спокойным, ровным голосом произнес председатель.
Провожая Вараниева, Шнейдерман в коридоре спросил его полушепотом:
— Ты не погорячился? Она же тысяч на четыреста запросила, если все вместе сложить. Где возьмешь?
— У Ганьского! — отрезал Виктор Валентинович.
* * *Жанетта Геральдовна была удовлетворена договоренностями с председателем. Она задержалась в Москве на неделю, на что второй человек в партии не имел ни малейшего желания возражать. Новых внезапных явлений Галочки не повторялось, Вараниев особо не тревожил, погода стояла хорошая — ничто не мешало Хвостогривовой и Шнейдерману полностью погрузиться в околопартийные дела. Они и погружались. Таковые «погружения» случались по несколько раз в день. Как известно, полезное занятие увлекает человека, и время пробегает незаметно. Если же занятие еще и приятное, а тем более любимое, время уже не пробегает — проносится. Именно поэтому неделя пронеслась как во сне, и Жанетта Геральдовна с превеликой неохотой села в скорый поезд до Костромы.
Боб Иванович одиноко стоял на перроне и смотрел в хвост состава, пока последний вагон не скрылся из виду.
Вараниев навестил Ганьского, сообщив ученому, что сестра с огромной радостью согласилась вынашивать и рожать ребенка.
— Очень хорошо, — закивал ученый. — В таком случае, по моим расчетам, подсадку плода необходимо будет осуществить не позднее, чем через четыре недели. Однако вам предстоит решить еще один вопрос, который совершенно непостижимым образом вылетел у меня из головы.
Председатель сосредоточенно посмотрел на Ганьского.
— Видите ли, друг мой, — начал Аполлон Юрьевич, — критически важно подыскать надежного гинеколога. Я могу создать и запустить в развитие эмбрион, в чем результаты проведенной мною в последние дни работы позволяют быть уверенным на девяносто пять процентов. Но перенести его в тело женщины мне не под силу по причине весьма простой: я не врач и никогда, следовательно, не имел никакого отношения к гинекологии. Не сомневаюсь, вам не составит особого труда привлечь грамотного специалиста, только не забывайте о тайне нашего мероприятия. Напоминаю: я бы предпочел полное отсутствие упоминания моего имени в данном контексте.
— Договорились, — согласился председатель.
— Отлично! — удовлетворенно произнес ученый. — Итак, пожалуйста, запомните, а лучше запишите дальнейший порядок действий.
— Я запомню, — уверенно заявил Виктор Валентинович.
— Не возражаю, — добродушно откликнулся Ганьский. — Первое — найти гинеколога. Мой вам совет: не старайтесь подыскивать специалиста в платных больницах, лучше в клиниках медицинских институтов. И врач не должен быть женщиной, на чем я категорически настаиваю.
— Почему так? — удивился Вараниев.
— А вы не догадываетесь? — спросил ученый.
— А, понятно, — с усмешкой ответил председатель. — Сбабой нельзя связываться — разболтает.
— Совершенно верно. Только я ненавижу этот дурацкий синоним. Почему «баба»? Я уж почти не верю, что когда-нибудь в народе приживется слово «дама» или «барышня». Ну, хотя бы «женщина», в конце концов. Разве не звучит? Вы, уважаемый, имеете представление о том, откуда данное слово в обиход вошло?
