Борис Зеленский - Вечный пасьянс
Когда торговец вопросительно вздел мохнатые гусеницы бровей, мол: «Кто заплатит за все?», колдун указал на сэра Стенвуда. Тот на радостях, что повстречал компетентного специалиста по вопросам расселения китайских драконов в диаспоре, не только передал штраф новоиспеченному другу, но и расплатился за мясо, которого не ел.
— Так как я лишен четырех копыт, к вашим услугам только пара башмаков, но мои башмаки — с позолоченными пряжками! — провозгласил Том жизнерадостно, закончив обонятельно-вкусовую вакханалию. Оставалось провести в жизнь обещание отправить рыцаря на рандеву с китайским драконом, для чего было необходимо отвести сэра Стенвуда к себе домой.
Дома дворник Билл продолжал дрессуру. Коза исправно стучала на барабане, отламывая такие брэки, за которые не было бы стыдно даже знаменитому Ринго Стару. Завидев свежего мужчину, да к тому же военного, она зарделась, как невинная дева, и принялась косить уже в сторону сэра Стенвуда.
— Не обращайте на проказницу внимания! — внятным шепотом предупредил колдун. — И по внешнему виду и по поведению коза ничем не напоминает китайского дракона! Правда, у нее замечательная шерсть, из которой ее хозяин вяжет теплые кальсоны, но мне представляется, что герцогиня вряд ли удовлетворится вместо покрывала нижним мужским бельем с начесом!
Судя по всему, за время странствий сэр Стенвуд отвык от дамского внимания к собственной персоне и посему медлил покидать дворик.
Том Твенти помог дорогому гостю освободиться от стремян и, уже не скрывая ревности, прошипел кривым ртом:
— Если вы настаиваете, мой рыцарь, я могу договориться со стариной Биллом, и он разрешит погладить свою воспитанницу против шерсти!
— Не надо! — спохватился преследователь китайских драконов. — Прошу меня извинить. Нахлынули воспоминания, когда леди… Впрочем, к чему упоминать всуе имя дамы сердца?!
Он с трудом протиснулся в крохотную прихожую вслед за хозяином, который не преминул предупредить:
— Подождите здесь, сэр! У меня в доме принудительная канализация. Я пройду вперед и немного проветрю!
Он не лукавил. В самом деле, цивилизация в его трудное средневековое время еще не достигла таких высот, чтобы провести фановые трубы под каждое здание. Дом, в котором ютился Том, стоял над протекающим под городом каналом, и от этого обстоятельства в комнатах всегда пованивало.
— Не задохнулись, сэр? — крикнул Твенти, разыскивая нужный манускрипт в нужном месте (с течением времени нужное место, в котором колдун занимался поиском, повсеместно станут именовать нужником).
— Как вам сказать… — уклончиво донеслось из прихожей. — Дух, конечно, гнилостный, но терпимый. Это вам не окрестности гремучей яблони.
— Вот! — пятясь задом из нужного места, колдун вынес на свет солидный фолиант в кожаном переплете. Из фолианта, если смотреть на обрез, было выдернуто изрядное количество страниц. — Сейчас, сейчас! Если только не использовал…
Том бегло пролистал наслюнявленным пальцем полтома.
— А единоинеделиморог вам не подойдет вместо дракона?
Сэр Стенвуд покрылся краской и стал напоминать креветку, купающуюся в кипятке.
— Боюсь, он меня к себе не подпустит…
Колдун погрозил ему все тем же наслюнявленным пальцем.
— Да вы, оказывается, проказник, сэр. А я уж грешным делом подумал, что у вас в Малахоле и слыхом не слыхивали про сексуальное воспитание… Обидно, что эта пугливая тварь, каковыми по преимуществу бывают единоинеделимороги, дает себя приручить исключительно девственницам и девственникам — но такова традиция, тут уж ничего не попишешь!
Он перевернул еще страницу.
— Ага! Вот она!
— Кто? — с плохо скрываемым волнением пролепетал рыцарь. Похоже, упоминание о девственницах заставило его сублимировать в направлении женского начала.
— Теория относительности! — победоносно провозгласил колдун. — А это значит, сэр, что вы попадете на свидание с китайским драконом, как только я ознакомлю вас с теорией!
— Я, конечно, не такой ученый, как вы, мессир, — пробормотал сэр Стенвуд, — но все же неоднократно был свидетелем бурных диспутов между уважаемым отцом Хью и веселым Роджером. Меня интересует, какое отношение имеет теория относительности к китайским драконам?
— Самое непосредственное! Теория относительности имеет отношение ко всему, что можно отнести куда-нибудь. В данном случае важен объект применения теории, т. е. вы, сэр Стенвуд, а не субъект, который может быть китайским драконом, единоинеделиморогом и даже вашей прекрасной дамой сердца! Сейчас я прочту рекомендации к употреблению, и теория отнесет вас туда, куда следует из рекомендаций!
Он впился в содержимое рекомендаций.
— Одну секундочку!
Железная перчатка легла на локоть колдуна. Том Твенти с недовольной миной замедленного действия на лице оторвался от магического текста.
— Ну что там еще?
— Как же я отнесусь туда, куда зашвырнет меня теория относительности, без моего верного Клориделя, который остался пастись на вашем очаровательном дворике в компании вашей же обворожительной соседки?
— Совместить всадника с лошадью в процессе трансцендентального переноса и сделать из них единое существо — пустяк для специалиста моего масштаба! Пусть вас это не заботит!
— Но я не хочу быть единым существом с Клориделем, наподобие кентавра, как не хочу оказаться пешим лицом к лицу с драконом! — продолжал рыцарь.
Том Твенти понял, что перед ним муж, упорный в своих намерениях, а не мальчик, смущающийся каждый раз, когда в этом упорстве сомневаются.
— Мой предок — Мерлин. Мое настоящее имя — Том Мерлин. Твенти — всего лишь порядковый номер из вереницы его потомков.
Удивительно, но упоминание прославленного чародея при дворе короля Артура не вызвало у сэра из Малахола ни малейшего отклика.
— О Бергамот Кларисфен Тойфельбой! — выругался Том.
За окнами раздался грохочущий раскат.
С некоторым запозданием стекла осветились зеленым.
В дверь постучали.
— Не заперто! — откликнулся колдун.
Дверь скрипнула, и в тесное пространство прихожей всунулась конская морда. Глаза у Клориделя были виноватого цвета. Он шлепал нижней губой и закусывал удилами. На пол летели хлопья пены.
— Уважаемый Том Твенти! — торжественно обратился хозяин коня к хозяину дома. — Не могли бы вы ссудить меня парой кусочков рафинада?
— К искреннему сожалению, мои талоны на сахар кончились неделю назад! — развел руками колдун.
За приоткрытой дверью начался затяжной ливень — на луже конской пены плавали пузыри.
— Мой верный Клоридель не выносит осадков! — пояснил сэр Стенвуд. — Броня ржавеет, а он терпеть не может запаха ржавчины!
— Пусть наполовину останется сухим! — разрешил Мерлин Твенти, имея в виду, что другая половина лошади все равно в прихожей не поместится. — На чем мы остановились?
Рыцарь подумал и вспомнил:
— Вы сказали: «О Бергамот Кларисфен Тойфельбой!»
Снова полыхнула молния, и через соразмерный промежуток донеслось громыхание Ильи-пророка, который, судя по силе звука, разъезжал по небесным сферам не на и колеснице, а на громадном металлическом листе.
— Мерлин — мой предок, но уважаю я его вовсе не за это! Он — мой идеал специалиста! Этот труд, — Твенти потряс фолиантом, из которого посыпались мышиные хвостики, сушеные корешки мандрагоры, куриный помет и еще черт те что, — вмещает в себя свод всех заклятий, известных в его просвещенное время! Сейчас я совершу магический пассаж, скажу твое имя, и волшебные слова отнесут тебя далеко-далеко, где уже поджидает китайский дракон! Внимание, приготовились! Задержи дыхание…
Сэр Стенвуд — квантор, ментор, комментатор!
Мерлин зажмурился и пробурчал себе под нос:
— Будешь знать, гадкий мальчишка, кому рожи во сне корчить!
Лязгнул меч. Колдун открыл глаза и увидел, что рыцарь по-прежнему находится рядом и при этом его меч гуляет на свободе в непосредственной близости от родного лица. Естественно, от родного лица самого Тома Твенти.
— Меня, славного рыцаря из Малахола, обозвать гадким мальчишкой! — ярость сэра Стенвуда не знала границ.
— Простите, милорд! — выпалил Том Мерлин со всей скоростью, на которую способен был его язык. — Произошло недоразумение. Я вовсе не вас, милорд, обозначил подобным эпитетом!
— А кого?! — рявкнул рыцарь, не убирая меч из-под носа колдуна.
— Одного старинного приятеля, с которым мы… хм… вместе проходили… прикладную биологию!
— Да! — покрутил головой сэр Стенвуд. — Век живи — век учись. Никогда не слышал, что биология может быть прикладной!
Ярость его уступила место удивлению, и меч променял свободу на тесные объятья ножен.
