Саша Камских - Институт экстремальных проблем
Собаки не почуяли Сергея ни в лесу, ни наверху скального массива, но уверенно брали след у входа в пещеру и шли по нему до того самого места, где образовался завал, перекрывший проход, который вел к знаменитой «Кляксе». Когда разобрали завал, а это сделали еще до звонка Вадиму, то обнаружили лишь оборванный, вернее оплавленный, конец троса, самого же Сергея ни под завалом, ни в тупике не было. Никаких следов огня или какого-либо высокотемпературного воздействия на камень спасатели не нашли, а Казан на этом участке каждый раз глухо ворчал, показывая, что место ему совсем не нравится. Другие собаки не чувствовали ничего подозрительного и просто виновато заглядывали в глаза людям, когда внезапно теряли след.
Светлана, с трудом преодолев сопротивление Вадима, настояла на том, чтобы в сопровождении Меньшикова спуститься под землю, но и она не нашла никаких следов. Девушке, как и Казану, стало не по себе в том месте, где зрачком гигантского глаза маслянисто поблескивал черный камень, но она не могла сказать ничего определенного, что с ней. Но все-таки ей казалось, что если бы с Томским что-то произошло, она бы это обязательно почувствовала, но ни в каменном лабиринте, ни на поверхности земли Светлана не ощущала ни присутствия Сергея, ни черной ауры его гибели. Сашка тоже, как ни прислушивался, ни один, ни пытаясь войти в резонанс вместе со Светой, не мог ничего уловить.
Через несколько дней бесплодных поисков, оставалось верить только в разнообразные полуфантастические версии, наподобие выдвинутых Вадимом, Максимом и Лешкой, и никто не хотел согласиться с тем, что Сергей погиб. Меньшиков чуть не подрался с председателем профкома, когда увидел, как тот вешает на проходной увеличенную фотографию Томского из его личного дела в траурной рамке. Петрович, чуть задержавшийся на входе, чтобы покурить, бросил мимо урны непогашенную сигарету, когда из-за стеклянных дверей услышал возмущенный вопль зятя: «Живой он!!! Живой!!! Я щас самого тебя тут повешу!!!» Белого от бешенства Сашку еле удерживали два охранника, а он пытался вырваться из их рук, чтобы расправиться с общественником, как только что расправился с напечатанным некрологом.
Фотография Томского все-таки появилась, но не в проходной, а в холле около большого зала. Это был не казенный снимок на документы, а работа Кирилла Задонцева, сфотографировавшего Сергея, когда они тушили лесные пожары в Каменском районе. Подпись под ней была короткой: «Пропал без вести во время выполнения служебного задания. Мы верим, что он найдется!»
Неизвестно, в какую версию верила Ирина, но она жила только одним – ожиданием того, что вот-вот щелкнет замок входной двери или раздастся телефонный звонок и она услышит чуть глуховатый голос Сергея: «Как тут мои девчонки? С ними все в порядке?» А следующим вопросом обязательно будет: «Леха дома? Чем он занимается?»
Ирина постоянно просыпалась ночью, потому что ей чудились то звук открываемой двери, то звонок телефона, из-за этого же она боялась выйти не только из дома, но даже на балкон, чтобы подышать свежим воздухом, хотя всюду носила с собой мобильник. Она механически делала домашние дела, готовила еду, помогала Лешке готовиться к экзаменам и все время прислушивалась. Временами ей казалось, что Сергей стоит рядом с ней, и нужно только оглянуться, чтобы увидеть его, или протянуть руку, чтобы коснуться его руки. Ощущение его присутствия иногда было настолько отчетливым, что она пару раз чуть не окликнула его: «Сережа, с чем делать салат? Со сметаной или майонезом?»
День, другой… Так прошла почти неделя. Ирина побледнела, осунулась, под глазами появились черные круги. Маша и Светлана, навещавшие ее по два раза в день, начали беспокоиться за нее и за малышку.
— Ты о чем думаешь?! — охнула Маша, обнаружив у Иры высокое давление. — Ты пойми, такое состояние опасно и для тебя, и для ребенка. Давай, если ты не хочешь идти к своему врачу, я договорюсь, чтобы тебя положили в нашу больницу, провели обследование и необходимое лечение.
— Я не поеду в больницу, — отказалась Ирина. — Я должна быть здесь.
Светлана вздрогнула – постоянное ожидание того, что Сергей вот-вот вернется, превратилось в навязчивую идею, сжигавшую последние силы.
— Ириша, — девушка ласково прикоснулась к Ириной щеке.
— Не приставай! — Ирина почти грубо убрала ее руку. — Не лезь в мои мозги, не пытайся успокоить меня таким образом! Со мной все в порядке!
Ирина не поддавалась ничьим уговорам, она не хотела слушать ни своих родителей, ни бабушку, ни братьев, когда же Медведев попробовал воззвать к ее разуму, то получил такую свирепую отповедь, что с трудом пришел в себя.
— Нет, она все-таки стерва! — то и дело повторял он, вспоминая эпитеты, которыми его наградили.
— Прости Иру, — успокаивала Вадима Света, — пойми, ей сейчас очень плохо.
— Я, конечно, могу это понять, но… Нет, это ж надо – быть такой коброй!
Меньшикова Ирина вообще проигнорировала, не пожелав с ним разговаривать даже по телефону. Она продолжала безвыходно сидеть дома, даже в магазин за продуктами стал заходить после уроков Лешка.
Когда Антон узнал об этом от ребят, то попросил отвезти его к Ирине.
Дверь открыл Лешка. Он знал о болезни Антона, но давно не видел его и в первый момент даже вздрогнул от неожиданности, не узнав изнуренного болезнью спасателя. Тот страшно исхудал, потерял не только волосы на голове, но и брови, на воспаленных веках не было ресниц, невидящие глаза неподвижно смотрели прямо перед собой, вся кожа была в пятнах от мучившей его аллергии. Антона поддерживал Сашка. Он бережно провел друга в комнату и усадил его на диван рядом с Ириной.
— Про меня говорить не будем, — Антон сразу пресек вопросы о своем самочувствии, — по мне все видно, и не стоит это обсуждать. Я хочу, чтобы ты меня выслушала, — обратился он к Ирине.
— Что ты мне можешь сказать такого, что я не слышала за последнее время? — устало спросила она. — Давай лучше попьем чаю и поговорим о чем-нибудь, что не имеет отношения ко мне. Не хочешь рассказывать о себе, расскажи о своем Мишке.
Любая еда уже давно вызывала у Антона одно лишь отвращение, но он не стал отказываться ни от пиццы, ни от яблочного пирога, чтобы не расстраивать Ирину. Пока пили чай, приехали Максим с Машей и тоже устроились на кухне. Разговор шел обо всем подряд, но острых тем не касался никто. Ира чуть ожила и даже повеселела, и ее брат, решив воспользоваться моментом, заикнулся о больнице. Ирина вспыхнула, как порох, обозвала его кретином и сердито ушла в комнату, Маша убежала следом за ней.
— Конечно, кретин, — проворчал расстроенно Максим, убедившись, что Лешки на кухне нет, — сам же подкинул мысль о том, что Серега жив и может появиться в любой момент.
— Он жив, — согласился Антон, — вы же не нашли доказательств его гибели.
— Не нашли, — горестно вздохнул Максим.
Накануне он навещал мать Сергея и до сих пор не мог избавиться от тягостного чувства, оставшегося у него. Валентина Михайловна от горя утратила свой обычный моложаво-подтянутый вид и с каждым днем все больше и больше превращалась в старуху, махнувшую на себя рукой. Она не могла говорить ни о чем, кроме как о сыне, и даже о внуке упомянула вскользь, с обидой заметив, что он предпочел мачеху родной бабушке.
Антон встал. Сашка понял его намерение, подхватил под руку и повел в комнату. Ира сидела на диване и опять плакала. Меньшиков помог другу сесть рядом. Усов поднял незрячие глаза на Ирину и неуверенно потянулся рукой к ее лицу. Она тихо всхлипнула и перехватила его пальцы. Антон прикоснулся к ее плечу, а затем, сориентировавшись, осторожно положил ладонь на живот.
— Ира, сейчас ты должна думать только о ребенке, — тихо сказал он. — За Серегу не беспокойся, он не такой мужик, чтобы вот так вдруг пропасть в каком-то каменном мешке. С ним все в порядке, я в этом уверен. А ты должна сделать так, чтобы у вас родилась здоровая девочка. — Ирина протяжно со всхлипом вздохнула, но слезы больше не катились из ее глаз. — Тебе, наверное, примерно то же самое за прошедшие дни говорили уже сто раз, и к моим словам тем более не хочется прислушиваться, потому что ты считаешь меня еще совсем зеленым для того, чтобы учить тебя, но я имею на это право – мне, похоже, уже не выкарабкаться, если только не произойдет чудо. До меня только сейчас дошло, что смысл жизни в том, чтобы дать ей продолжение в своих детях, родить их, а потом вырастить. Я понял, что такое счастье, именно тогда, когда родился Мишка, все остальное, что было до этого, — ерунда. Ты сейчас с малышкой одно целое, поэтому перестань плакать и думать о плохом, чтобы твоя с Серегой дочка с радостью ожидала встречи с нашим миром. Если тебе говорят, что нужно лечь в больницу, не отказывайся, пусть лишний раз проверят, все ли в порядке.
Ирина больше не плакала, а Максим постарался как можно тише выйти из комнаты и заперся в ванной. Слова Антона резанули по живому, отчаянное чувство одиночества и невыполненного предназначения сдавили его сердце таким жестоким спазмом, что оно чуть не остановилось. Максим открыл до отказа кран и сунул голову под тугую струю холодной воды. «А Марье моей каково в подобных ситуациях? — горько подумал он. — Что она сейчас чувствует, какие мысли у нее в голове?»
