Саша Камских - Институт экстремальных проблем
— Серегу дождемся, он, похоже, около той самой кляксы сейчас, и пойдем смотреть левый коридор. Будем держать тебя в курсе, — пообещал Генка и отключился.
Вадим с досадой кинул свой мобильник на диван. Ему отчаянно захотелось оказаться сейчас вместе с ребятами, он представил себе, как протискивается, согнувшись почти пополам, в одну из расщелин, в конце которой есть великолепное место – небольшой грот со стенами, полом и потолком, сплошь покрытыми мелкими кристаллами прозрачного кварца. Свет даже самого тусклого фонаря многократно отражался от этой ослепительной россыпи, и человеку, добравшемуся до «Алмазного грота», как его прозвали спелеологи, казалось, что он и в самом деле находится внутри огромной драгоценности. Медведев потряс головой, отгоняя видение сверкающих стен, и начал разглядывать Васины рисунки. Малыш сразу же кинулся к дяде Диме, потянув за собой Максима.
— Это ты нарисовал? — поразился Устюгов.
Вася кивнул, а потом вдруг застеснялся и полез на колени к отцу.
— Здорово, правда? — Вадим разглядывал Васины рисунки, на которых тот нарисовал петуха, козу, свинью с поросятами – всю эту живность он видел в Большой Каменке, куда недавно ездил с папой и дедушкой к отцу Глебу.
— Молодец какой! — Максим искренне восхищался рисунками. — Я так не умею.
— А как умеешь? — требовательно спросил Вася.
Максим взял лист бумаги и изобразил классическую картинку.
— Ручки, ножки, огуречик… — приговаривал Устюгов во время процесса. — Вот и все, на что я способен.
Вася внимательно рассматривал в высшей степени условный рисунок, а потом отобрал у Максима карандаш и сделал несколько штрихов. Через минуту-другую взрослые онемели – в немного непропорциональной фигуре сразу узнавался Иринин брат.
— Вот это да! — Устюгов с трудом обрел дар речи. — Первый раз в жизни меня нарисовали!
Вася посмотрел на него и двумя руками передвинул по столу лист с рисунком.
— Ты мне его даришь?
Малыш кивнул.
— Спасибо, — Максим еле избавился от комка в горле и очень осторожно, чтобы не помять, убрал рисунок в папку к своим бумагам. — Светлана, где у тебя покурить можно? На балкон выйти или лучше в подъезд?
Света увела его на кухню, включила вытяжку над плитой и заодно поставила на огонь чайник.
— Какой малец славный, — сказал Максим после первой затяжки, — только на отца совсем не похож. Мать-то у него кто – казашка, кореянка?
Светлана недоуменно посмотрела на него, а Максим в пояснение своих слов указательным пальцем растянул к виску левый глаз.
— Мать я в глаза не видела, она от ребенка в роддоме отказалась. У Васеньки синдром Дауна, поэтому он такой, — покачала головой Света и очень коротко рассказала историю, произошедшую несколько лет назад с Андреем.
— Это ж надо, какие ублюдки по земле ходят! На детях зло вымещать! — Максим побагровел от ярости. — Неужели никто так за это и не ответил?
— Отец Андрея узнал, кто все подстроил, и разорил его. Догола, как говорится, раздел и сам приобрел его фирму, восстановил ее, а потом продал. Все деньги, что получил от сделки, отдал той больнице, где родился Вася.
— Да-а… — протянул Максим. — Но, послушай, дети с синдромом Дауна ведь умственно не совсем… — он кашлянул, — а тут такие способности!
— Тут не просто способности, а талант, огромный талант, — улыбнулась Светлана, — если даже не гениальность. Но, с другой стороны, говорит Васенька до сих пор плохо, хотя ему уже четыре, ходить начал только полгода назад, да и всяких болячек у него больше, чем может вместиться в такого малыша. Один порок сердца чего стоит!
— Это ведь можно прооперировать хоть у нас, хоть за границей, тем более, что в этой семье, я полагаю, со средствами проблем нет.
— Когда чуть подрастет, тогда сделают операцию. Пока экстренной необходимости в этом нет.
Засвистел закипевший чайник, звякнула, отключившись микроволновка, из которой Светлана вытащила огромную пиццу. Максим кинулся помогать девушке.
— Иркин рецепт? — осведомился он, разглядывая начинку.
— С небольшими вариациями на тему.
Место пиццы в печке занял пирог с яблоками и брусникой, испеченный по рецепту матушки Валентины.
Чай пили за большим круглым столом, который Андрей не без труда вытащил из угла комнаты на середину. Максим наплевал на прием граждан, позвонил в опорный пункт и велел сослуживцам отвечать всем, вплоть до начальства, что он «на территории». После этого Устюгов выключил телефон и с головой ушел в воспоминания:
— Километрах в сорока на восток от этих пещер есть два озера. Одно озеро как озеро, камыши по берегу стеной стоят, рыбы полно, но вода мутная и цветет, особенно, в жаркое лето. А вот другое озеро поинтереснее будет – оно совсем маленькое и мелкое, но никогда не замерзает, вода в нем чистая, прозрачная, холодная… и мертвая. Никакая живность там не водится, никакой растительности в нем и на берегу нет, даже ряской поверхность никогда не покрывается. Мертвое озеро. Так его и называют.
Светлана рассеянно слушала Максима. Даже сидя за чаем, она в очередной раз мысленно сравнивала привезенные им фотографии с тем образом, который постоянно преследовал ее. Внезапно у девушки закружилась голова и потемнело перед глазами, но всего на один лишь миг. Никто ничего не заметил, только Васенька вдруг спрыгнул с колен Андрея, подошел и обнял Свету, встревоженно заглянув ей в глаза. Она поцеловала малыша и улыбнулась. Вася тут же успокоился и вернулся к папе.
— Питает это озеро очень интересный родник, — рассказывал Максим. — Вода из-под скалы бьет прозрачней некуда, а всего в нескольких метрах камни в ручье покрыты ржавчиной, как шубой. Вкус у этой воды – гаже не придумаешь, такую горечь вообразить себе просто невозможно, но, что самое интересное, от этой воды прямо на глазах заживают любые порезы и ссадины.
— Я знаю и этот родник, и это озеро, — внезапно подал голос молчавший почти все время Андрей. — Рядом есть деревня, Рудянка называется, мой отец оттуда, и там до сих пор стоит дом деда и бабушки. Я хорошо помню его, хотя не был в Рудянке лет десять.
— Они до сих пор там живут? — бросил Вадим.
Он в ожидании звонков от ребят зацепил за ухо беспроводную гарнитуру и так же, как и Светлана, не слишком внимательно слушал разговоры за столом.
— Нет, — покачал головой Андрей, — папа давно купил им квартиру в городе. Бабушка пять лет назад умерла, и с тех пор дом пустой стоит. Даже не знаю, кто и когда последний раз там был. В Рудянке и электричество-то не всегда есть, не говоря уже обо всем остальном. В деревне и полусотни человек не наберется, даже летом, потому что дачники туда не едут. Не хотят люди покупать дома в Рудянке из-за всяких слухов, говорят, что нечистое это место. — Заметив вопросительный взгляд Светланы, он постарался объяснить: — Дед рассказывал, что иногда по всей округе идут дожди, а там – ни капли, а иногда – наоборот, то все кошки возьмут и уйдут куда-то, а через две недели появятся, как ни в чем не бывало, то было дело, что целый год в деревне рождались дети с рыжими волосами, хотя никто такой «масти» в округе не объявлялся, сколько мужики ни искали и жен своих с пристрастием ни допрашивали. Много там чего, по его словам, происходило не то чтобы нехорошего, но непонятного.
— Я тоже столкнулся с какой-то чертовщиной в тех краях, — кивнул Максим. — Были мы там лет «дцать» с ребятами, ездили на Мертвое озеро и ручей, пробы воды хотели взять. Представляете: осенняя ночь, новолуние, звезды, как черешня, мужики дрыхнут в палатке, а я костерчик небольшой оставил, сижу, пью пиво и таращусь на небо. Глядел на созвездия, на Млечный путь и закемарил. Просыпаюсь – костер от меня метрах в пяти, но палатка вроде как была сразу за спиной, так и стоит. Ну, думаю, перебрал, уже не помню, где костер, где что. А ночь хоть и прохладная, но внутрь лезть неохота, подобрался поближе к огню, подбросил веток и задремал снова. Просыпаюсь через двадцать минут, точно по часам заметил, — на этот раз ни палатки, ни костра поблизости! Тут мне стало плоховато: лунатиком заделался, во сне ходить начал! — Устюгов поежился, переживая давнее приключение. — Включил фонарь и вижу: сосны, около которых мы устроились, на месте, валуны там здоровые такие были – на месте, ручей с самой обычной водой метрах в трех как тек, так и течет, зато костер уже метрах в десяти от меня и до палатки метров пять. Дальше – больше! — Максим выдержал паузу. — Вдруг стало светло. Я сначала решил, что Луна взошла, и вдруг вспомнил – новолуние же! Смотрю на небо, а там пляшут столбы радужного света. Полярное сияние – роскошное зрелище, но оно в подметки не годится тому, что я тогда увидел! Кинулся за камерой, остаток пленки за минуту извел, а потом оказалось, что ничего не получилось, не только эти кадры засвечены, а вообще все! Никто мне не верил, когда я рассказывал о том, что видел, до того момента, пока мы не наткнулись на дыру в земле. На первый взгляд – яма как яма, примерно метр в диаметре, только форма очень уж правильная, почти идеальный круг, и такая глубокая, что дна не видно. Сначала посмеялись, мол, каких размеров буровая установка тут поработала, но потом, когда двухсотметровый трос до дна не достал, смешки закончились, тем более, что накануне этой ямы никто не приметил. С неделю только и разговоров было, что об этой дыре, но потом все забылось.
