Алексей Герасимов - Констебль с третьего участка
— Ого, кто же его так, — присвистнул мистер Макензи.
— Откуда же мне знать, — пожал плечами Маккейн.
— Ну это же очевидно, джентльмены, — сказал доктор Уоткинс. — Мать Лукреция, разумеется.
— Согласен с вами, — кивнул инспектор Ланиган. — До пострига она была той еще штучкой. А монашеский сан приняла после скандала, когда вызвала на дуэль леди О`Брэдли и изрядно ее шпагой нашинковала. Но вы, мистер Маккейн, продолжайте.
— Да, сэр, — кивнул тот. — Лжемонах укрылся внутри кэба и велел мне затащить туда еще и сестру-привратницу, которая лежала без чувств во дворе. Затем мы проехали ко мне, сестру Епифанию я оттащил в подвал, помог Дэнгё-дайси перевязать его рану. Этой же ночью мы вдвоем проникли в монастырь – как и сегодня, ворота не были заперты, — и обыскали кабинет аббатисы. Не найдя ничего, мы вновь вернулись ко мне, и допросили пришедшую наконец в себя монахиню о том, где находится тайник матери Лукреции.
— Вы применяли к ней… меры воздействия, — сурово нахмурился мистер Ланиган.
— Нет, разумеется, инспектор. Много ли надо, чтобы запугать беззащитную женщину?
— А затем вы вызвали мистера Доу, — утвердительно произнес старший инспектор.
— Вызвал, да и нашел его не я. Мне лишь поручили встретить его на вокзале, а затем сопроводить в обитель Святой Урсулы. Я обязан был очистить содержимое тайника, а утром все украденное у меня должны будут забрать. Мы вновь проникли в монастырь через открытые ворота, вскрыли кабинет настоятельницы, а остальное вы знаете.
— Мн-да. Засаду мы в доме, конечно оставим, но сомневаюсь, что кто-то явится, — произнес мистер Ланиган. — Однако, сэр, вы понимаете, что я вынужден буду передать вас суду по обвинениям в соучастии убийствам и шпионаже? И, сомневаюсь, что хоть один судья вынесет решение, не связанное со смертной казнью.
— Конечно, инспектор. Просто мне необходимо выговориться было. Очень уж я устал носить это все в себе, — Маккейн посмотрел на икону, с которой мистер О`Хара только что закончил удалять последние остатки старого лака, перевел взгляд на меня, и весело подмигнул. — А хорошо, что ты мне по шее ни разу не приложил, здоровяк.
Сказав это, он вцепился зубами в воротник своего пиджака, и тут же рухнул со стула на пол. Стерегшие его констебли, инспектора Макензи с Ланиганом и мистер Уоткинс бросились к нему, но уже ничего не смогли поделать.
— Мертв, — констатировал доктор. — Цианистый калий. Чувствуете этот легкий запах миндаля, джентльмены?
— Проклятие, — произнес старший инспектор. — Но кто бы мог ожидать, а? На ледник его, парни.
— Он… что же… покончил с собой, — потрясенно спросил наш художник, побледнев как мел, и тяжело сглатывая.
— Совершенно верно, мистер О`Хара. О-о-о-о, вот только не вздумайте тут падать в обморок, — мистер Ланиган открыл секретер, извлек из него початую бутылку бренди, и налил половину бокала. — Вот, выпейте. Это поможет вам прийти в себя.
Покуда художник, трясясь словно осенний лист, крупными глотками пил, а констебли выносили покойного, я аккуратно положил чудотворный образ на столешницу, и хотел уже испросить разрешения уйти домой, однако тут со стороны Зала Приемов раздался шум и довольный смех сразу нескольких мужских голосов. Затем раздался стук в дверь, и на пороге появился ухмыляющийся Стойкасл.
— И чем вы так довольны, констебль? — желчно поинтересовался инспектор Ланиган.
— Осмелюсь доложить, сэр, дежурный наряд доставил сестру Епифанию, — посмеиваясь ответил тот. — Только она, прошу прощения, уже сама готова была себя спасать. Разобрала, осмелюсь доложить, свой топчан, и когда в подвал вошел констебль О`Йолки, ударила его по голове и выбежала из подвала, размахивая доской. У констебля шлем теперь, ну чисто сложенный шапокляк,[10] и в голове звенит.
— Благослови вас господь, инспектор, — могучая длань сестры Епифании без труда сдвинула Стойкасла с дороги, а сама она прошествовала в кабинет, осеняя Ланигана крестным знамением. — Я уже думала, что эти враги рода человеческого заперли меня в подвале навечно, и никто не придет мне во спасение.
Доктор Уоткинс негромко фыркнул себе в усы, и отвернулся, скрывая ухмылку. Я же позволил себе улыбнуться совершенно открыто – рад был, что с монахиней все хорошо.
— Все позади, сестра. Большая часть злоумышленников задержана, и все ваши горести позади, — произнес Ланиган, и, поглядев на бренди, которое все еще держал в руках, спросил: – Выпьете немного? Вон, доктор Уоткинс утверждает, что от нервов это полезно.
— Разве что самую малость, — ответила та.
Инспектор достал из секретера еще один бокал, наполнил его на треть, затем с сомнением посмотрел на сестру Епифанию и налил его целиком.
— Благодарю, — сказала монахиня, принимая бренди, крякнула, и опустошила бокал в два глотка. — Ух, прямо чувствую как нервы успокаиваются. Констебли говорили, что вы хотели меня о чем-то спросить, господа?
— Да, сестра, — сказал доктор Уоткинс. — Скажите, как так получилось, что вы отравились пирожным? Ведь вы не любите сладкого.
— Я к нему равнодушна, но отказаться от угощения аббатисы, — та пожала плечами, отчего груди ее под сутаной всколыхнулись, словно морские волны в шторм.
— Она что же, сама его вам дала, — поинтересовался инспектор.
— Нет, я стерегла калитку, ожидая визита ниппонского отшельника, и когда принесли пирожные, их вызвалась отнести сестра Анабелия, подошедшая перед этим со мной поболтать. Затем она вернулась с одним пирожным, и сказала, что мать Лукреция меня угощает. Я было хотела поделиться, но эта егоза уже упорхнула, и пирожное я скушала сама. Затем… А затем я, кажется, лишилась чувств и пришла в себя уже в каком-то подвале, слабая, словно воробышек.
— И давно вы знаете эту Анабелию? Как ее в миру звали, — напряженно спросил доктор.
— Она новенькая, недели две как перебралась к нам откуда-то из Корка, не скажу подробнее на память. А в миру она звалась Шарлотта Баксон. Я отчего знаю – я ведь еще и обязанности секретаря настоятельницы исполняю.
— Стойкасл, — распорядился инспектор Ланиган. — Прикажите дежурному наряду сопроводить святую сестру в обитель, а оттуда доставьте сестру Анабелию.
— Держу пари, этой Баксон там уже нет, — заметил Макензи, когда все покинули кабинет.
— Склонен согласиться с вами, но попробовать мы обязаны, — задумчиво ответил старший инспектор. — Вильк, мы вас задержали почти на всю ночь… Простите нас, идите, голубчик, отдыхайте.
Перенеся икону в мастерскую мистера О`Хара и дружески попрощавшись со Стойкаслом, я уже совсем было собрался идти домой, однако в тот самый момент когда я вышел из участка на улицу, из-за поворота появился несущийся во весь опор кэб. Он мчался так споро, словно за ним гнались все падшие ангелы преисподней, и, хотя в утренней сероватой мгле фонари на нем были отлично различимы, такой аллюр создавал опасность для случайных прохожих. Я уже извлек свисток, собираясь подать сигнал по форме два и оштрафовать нарушителя, когда тот резко затормозил, и из кэба выскочил мистер Адвокат.
— Констебль, — воскликнул он, увидев меня. — Вас послало мне само небо!!!
— Надеюсь, сэр, вы не хотите сказать, что теперь пропал мистер Блинкс, — ответил я.
Я, сказать по чести, чувствовал некоторые угрызения совести из-за того, что этот джентльмен, по моей вине, провел ночь в камере с бродягами, и потому убрал свисток, решив ограничиться устным предупреждением.
— Ах, вам бы все шутить, а я погиб, погиб считайте бесповоротно, если вы мне не поможете!
— Да что же такое произошло, сэр, — опешил я.
— Ах, трагедия всей моей жизни! Джей Джей отчего-то решил, что раз я был участником событий в обители, то мне и необходимо освещать эту трагедию. А ведь я совсем, ну совершенно не работал с криминальными хрониками – у нас в "Светском хроникере" и колонки-то такой нет! Конечно, есть некоторые связи, но не в полицейских или преступных кругах – слава Богу хоть парочку монахинь из аббатства я знаю, и смог убедить немедленно извещать меня о новостях. Сегодня ночью, как сообщил мне посыльный от моих конфидентов, произошло задержание злодеев. Скажите, вы ведь знаете что-то об этом? Если мы дадим новость в утреннем выпуске, а не в дневном, как все прочие, я спасен. Если нет – боюсь, мне придется искать другую работу, — лицо Фемистокла Адвоката приняло самое что ни на есть унылое выражение.
— Хм… Вы ставите меня в затруднительное положение, сэр, — ответил я. — Признаю, подробности задержания мне известны, но я не вправе вам их разглашать.
— Ну хоть что-то? Скажите, умоляю вас! Убийцы задержаны?
— Сэр… Могу вам сказать, что арестованные есть. Большего же… Хотя, нет. Могу поделиться с вами еще одной новостью. Во время ареста преступников произошло явление чудотворной иконы Святой Урсулы.
