Алексей Толкачев - Рассказы
— Андрюх… Я это… Я про деньги так думаю… Я квартиру буду сдавать, а поживу пока в лаборатории. Так что, я все отдам. У тебя когда свадьба?
— Э… Так ты еще не в курсе, что ли? Вау! Ты, правда, не знаешь?!
— Ну, ты говорил, что в марте, но ты ж, вроде, потом решил на апрель отодвинуть…
— Е-мое… Не знаешь! Ну, тогда слушай. Сядь поудобнее и крепко держись за стул… Газета «Посюсторонняя неделя». Сегодняшний выпуск.
— Какая деля?
— Чего, какая? «Посюсторонняя неделя». Газета. Ты выпивал вчера, что ли?
— Выпивал.
— Ха, понимаю! Мы с Саньком тоже вчера, с горя, бутылку раздавили. А че ты, кстати, трубу не брал? Тебе Санек каждые пять минут набирал.
— Кто набирал?
— Хм… Так, внимание! Запускаем процедуру восстановления памяти. Вас зовут Михаил. У вас есть два друга: Андрей и Александр. С одним из них вы сейчас разговариваете по телефону. Это такая небольшая штучка с кнопочками, которую вы в данный момент держите возле своего уха. А сейчас, Михаил, если вы еще с нами, прослушайте статью из сегодняшней газеты. «От миллиона не уйдешь!» Это заголовок. Читаю содержание: «Вдвойне необычный случай произошел вчера во время прямого эфира популярной телевикторины «Кто хочет стать миллионером?» На вопрос финального раунда: «Какой предмет используется для игры в бильярд?» участник викторины ответил: «Кий». Компьютер подтвердил правильность ответа, выдав дополнительную характеристику: «Некруглый». Таким образом, вчерашний финалист выиграл миллион, что, само по себе, случается в этом шоу нечасто. Но самое курьезное, что ведущий игры, купец Иван Мамнеедов, невнимательно прочитал сообщение компьютера и ошибочно объявил, что финалист проиграл. Ошибка обнаружилась только сегодня, при просмотре редактором записи вчерашнего эфира. Руководство телеканала, редакция программы и лично купец Мамнеедов приносят участнику игры извинения и просят его, в удобное для него время, явиться для получения выигрыша».
С героями этой истории — Мишкой, Саньком и Андрюхой мы, пожалуй, здесь и расстанемся. С ними, в общем, все понятно и все у них, надо полагать, будет хорошо. Но в этом царстве, в которое вернулся слог «не», мы еще немного задержимся. Дело в том, что вернулся этот слог несколько странно. Он не только занял свое прежнее место в тех словах, где жил до своего изгнания. Он расширил территорию своего обитания и поселился даже там, где его никогда раньше не было! Как сказал бы Мишкин учитель физики: «Маятник качнулся в противоположную строну».
В связи с этим, в середине дня царь Куприян Митрофанович Пирогов обратился к нации в прямом телевизионном эфире:
— Дорогие посюстороняне! Как вы не могли не заметить, сегодня нас постигла тяжелая лингвистическая катастрофа. Бороться с этой бедой нам предстоит всем вместе, сообща! Хочу надеяться, что наш совместный некропотливый труд…
Царь осекся. Язык его сам собой только что произнес совсем не то слово, которое он хотел сказать! Куприян Митрофанович попробовал еще раз:
— Наш совместный некро… некро… потливый труд…
В нижней части кадра дали титр: «Куприян Митрофанович Пирогов».
Тем, кто смотрел это выступление по телевизору, показалось, что царь скосил глаза на эту надпись, так, словно мог ее увидеть. На самом деле, так оно и было — просто в студии чуть ниже камеры, снимающей лицо царя, располагался монитор, на который выводились кадры трансляции. И царь с опаской посмотрел на появившуюся надпись — а ну как в его имя или фамилию, или отчество тоже протиснулся этот проклятый слог «не»? Случилось же такое с купцом Мамнеедовым! Страшно подумать, что тогда будет! К счастью, высочайшее имя осталось в неизменном состоянии. Однако, дочитав надпись на экране до конца, царь пришел в ужас!
«Куприян Митрофанович Пирогов, Государь император Сей Стороны не навсегда».
Это уже ни в какие ворота не лезло!
«Давайте погоду», — буркнул царь и скрылся из поля зрения камеры.
— В эфире прогноз непогоды. Сегодня на всей территории Сей Стороны ожидается холодная облачная непогода, некратковременные дожди, град, ветер неумеренный. На этом наш выпуск новостей заканчивается, а продолжает нашу программу трансляция футбольного матча «Спартак» (Переславль) — «Нереал» (Мадрид). После чего вы увидите художественный фильм «Не три толстяка».
Вот так в котором царстве, в котором государстве возродился слог «не».
А в котором именно — какая разница? Все равно, вся эта история — чистая неправда.
Лирики
— Извините, овощная база здесь?
— Ох ты, господи, какая прелесть! Родной юморок! До боли знакомый родной юморок. Причем, все один и тот же… Вы ко мне из программы «Аншлаг», товарищи? Или из «Смехопанорамы»? Ну заходите, черти, не стойте на пороге. Морозу напустите. У меня тут и так батареи еле теплые! Сейчас чайник поставлю. Чай будете?
— А может… покрепче чего-нибудь?
— Не трави душу, Зубр! Нельзя мне сегодня.
— Работаешь?
— Работаю, будь оно проклято…
Художник Коля Бирюков был счастливым обладателем студии на Остоженке. Эта роскошь досталась по наследству от дяди. Тот тоже был художником, причем, настоящим, не чета Коле. Прославился еще в советские времена, писал в духе старых голландцев, выставлялся в престижных галереях. Лет десять назад уехал в Париж и на родину возвращаться, похоже не планировал. Ну а Коля… Коля был, положа руку на сердце, просто ремесленник. Нет, техникой он владел, и очень даже недурно. Но это единственное, чем он мог похвалиться как живописец. Не хватало всего остального, того, чем художник отличается от фотоаппарата: фантазии, смелости, своего взгляда. В общем, у собратьев по цеху, друзей-художников, работы Николая успеха не имели. Зато они весьма котировались среди офис-менеджеров и прочей подобной публики, удачно сочетающей в себе два полезных качества: платежеспособность и отсутствие художественного вкуса. Так что на недостаток покупателей Коля не жаловался и в материальном плане чувствовал себя вполне хорошо.
Мастерскую на Остоженке друзья Николая окрестили «овощной базой» — за постоянно царивший в ней запах овощей и фруктов, часто, увы, несвежий. Дело в том, что основной специальностью Коли были натюрморты из этих даров природы. Вот и сейчас он трудился над очередной скорбной композицией. На большом красивом блюде лежал арбуз, а рядом с ним три мандарина. На холсте этот фруктовый ансамбль отражался почти как в зеркале — «фотографировать» при помощи кисти Коля умел! Точнее, отражение было частичным — один мандарин и половину арбуза еще оставалось дописать.
— Ну и почему такая спешка? Боишься, что арбуз протухнет? — спросил один из гостей, искусствовед Матвей Зубрин.
— Да нет, просто дедлайн подошел. Завтра сдать клиенту надо. Вот угадайте, зачем он эту хрень заказал?
— А что за клиент?
— Да так, обычный. Бизнесмен. Торгует мебелью.
— Ну, не знаю. Боюсь даже предположить. Догадываюсь, что это нечто за гранью добра и зла.
— Именно! Прикиньте, он хочет этот натюрморт своей любовнице подарить на день Святого Валентина! Ну а сегодня, сами понимаете — двенадцатое февраля. Так что, все, крайний срок…
— Ой, божечки… Бедная женщина. По-моему, такой подарок только на день Слепого Валентина уместен! — рассмеялся второй гость, дизайнер-авангардист Аркадий Талалаев.
— Ох, Аркаша, Аркаша. Чья бы корова мычала. Сам-то чем сейчас занят? Очередную помоечку ваяешь?
Да, Аркадия тоже нельзя было назвать мастером изящных искусств. Он, если угодно, являлся полной противоположностью Коли — фантазия работала, а вот техника рисунка была ни к черту! Впрочем, это Аркашу нисколько не смущало, и надо сказать, спрос на его объекты и инсталляции (по выражению приятелей, «помоечки») — тоже был неплохой. Последний его шедевр в предновогодние дни украсил reception одной из столичных страховых компаний — настенный календарь в виде большой беременной куклы. Между ног свисает веревочка. За нее надо дергать один раз в день, начиная с 1 января. Каждый раз из-под платья выпадает маленький пластмассовый пупсик, с обозначением соответствующего числа и месяца.
— Проблема-то у меня не с этим чертовым арбузом, — рассказывал Коля, снова взявшись за кисть. — Тут уже совсем чуть-чуть осталось доделать. Но еще, блин, пара заказов срочных висят. Отказаться не мог. Кто ж от денег отказывается! А времени нет совсем. На самом деле, катастрофа. Не знаю, как успеть! Время, время, время…
— Вымя, пламя, племя, семя, — срифмовал Аркадий, — Слушай, кисти у тебя, я смотрю, клевые. Где брал?
— Да на Крымском валу.
— Это где «Все для художника»?
— Угу. Все. Кроме самого главного…
— Это чего же?
— Да времени, е-мое!
— Да что ты говоришь! На Крымском Валу? И не продается время?
