Теренс Караван - При дворе татарского хана
Что это за поезд? Гудок… Чикаго. Бойни. Молот мясника. Смерть. «Мы используем все, кроме визга»… Но это о свиньях. Сколько говядины он съел за свою жизнь? Сколько кожи пошло на его бумажники и чемоданы?
Страх потряс его рассудок. Первокурсником он изучал математику, но для студентов-гуманитариев это был всего лишь дополнительный курс, и никто не обращал на него внимания. Все равно он должен что-нибудь вспомнить. Ведь он же проходил этот курс трижды, пока ему не удалось усесться за спиной кого-то, кто соображал, что отвечать на экзамене. Там ведь было что-то с треугольниками…
Нет никакого сомнения, это гудок поезда. Он увидел белое облако пара над путями.
Ага! Рисуем треугольник с маленькими ящичками по бокам. В математике это что-то обозначает. Он спасен! Быстро выбравшись из стада, он деликатно приблизился к ковбоям. Следует помнить о вежливости, чтобы они не испугались. Он склонил голову. Он постарался дружески улыбнуться.
Правой передней ногой он нацарапал неуклюжий треугольник. Координировать движения было мучительно трудно: он обнаружил, что ноге нелегко двигаться нужным образом. Однако в конце концов он закончил и оглянулся вокруг, тяжело дыша.
Никто даже не заметил его стараний.
Профессор попробовал деликатно подтолкнуть одного из ковбоев, но позабыл о своих рогах. С пронзительным воплем человек хлестнул его по морде огромным и жестким «стетсоном». Смущенный и испуганный, профессор заспешил обратно к стаду. Быть среди остальных — это давало странное чувство безопасности, и он почти спокойно принялся жевать пыльную траву. Скоро кто-нибудь увидит его чертежи и поймет, что они означают…
* * *Он чувствовал, как теплое солнце прогревает его спину. Время от времени смахивал хвостом муху. Очень скоро он будет спасен! А пока он позволил приятной истоме наполнить себя, совсем как в университетской библиотеке, среди самых далеких полок, в прохладной полутьме, куда студенты забредали только разве заблудившись. Он медленно пощипывал траву перед собой и сонно размышлял о том, был ли Свифт воистину глухим или только притворялся? Дремотно пережевывал он свою жвачку. Если он получит стипендию, то на следующий семестр поедет в Англию и пороется среди документов, чтобы подтвердить свою теорию о том, что сэр Роберт Уолпол был истинным автором «Оперы нищих». Тут пришлось двинуться чуть быстрее, потому что стадо заволновалось.
Внезапно он уперся в высокий деревянный забор. Другие животные подталкивали его, он обдирал себе бока о доски. Что случилось? Откинув голову, он недоуменно замычал. С обеих сторон был забор, под копытами — тоже дерево. Вверх по узкому трапу. Зачем? Его грузили в вагон для скота. Трап глухо гудел под его копытами.
Он не поедет! Он не хочет! Где люди, которые должны обратить внимание на его математику? Остановившись на трапе, он оглянулся, стадо тянулось за ним. Они затопчут тщательно выписанные чертежи! Ковбой перегнулся через забор, целясь в него каким-то металлическим прутом. Профессор Данбэр непроизвольно скакнул вперед: электрического разряда он не ожидал. Дверь вагона-скотовозки задвинулась за ним. Он оказался в самой гуще себе подобных, неспособный даже двинуться. Он забил копытами и замычал так громко, как только мог; все остальные быки замычали вместе с ним. Шум протестующего стада заглушал стук колес на всем пути от Техаса до Чикаго.
Чикаго! Там ведь есть университет! А в нем должны быть ученые. Деканы, профессора, доценты, старшие преподаватели, кураторы, инструкторы, лекторы, ассистенты, аспиранты и прочие важные и нужные виды человека.
Вот и Чикаго. Он увидел высокие здания. Сердце его колотилось, когда он смотрел на город на фоне неба. Поезд, стуча и громыхая, наконец вполз во двор товарной станции. Здесь? Он смутно догадывался, что стадо погонят по проходу между станцией и багажными складами. Он взволнованно выглянул из стойла. Нет! Ученых не видно. Даже старшекурсников. Даже футболистов. Только бесчисленные закрытые стойла и множество высоких зданий, из которых — он содрогнулся доносился рев перепуганного скота и слабый запах смерти.
Двери откатились: ринувшийся скот увлек его вниз по спуску. В загон. Быстрее! Быстрее! Он должен убежать. Топая по земле, он ревел. Это не помогало — все стадо ревело и топало. Быстрее! Кто-то отворил двери в загон. Его втолкнули в проход. Так быстро? Куда их гонят? Единым потоком они трусили в ворота одного из зданий. Вверх по переходу, еще раз вверх, и еще раз. Он замычал, зовя на помощь. Еще выше. Вокруг так же заливался ревом скот.
А потом они больше не поднимались вверх. Под копытами зацокал бетон. Яркий электрический свет засиял над головами. А вот уже и бетона нет: он шел по опилкам, слипшимся от крови. Бум! Бык, за которым он шел, рухнул: пол содрогнулся, тело уволокли. Человек с кувалдой стоял в проходе, ожидая, когда он шагнет вперед.
На этот раз его не собирались подгонять электрошоком. Он твердо встал на три ноги и принялся чертить копытом по полу. На этот раз никакой математики: ему придется написать то, от чего будет зависеть его дальнейшая судьба. Гордясь своим самообладанием, он вспомнил, что писать надо справа налево и вверх ногами, чтобы человек смог ясно прочитать написанное в кровавой опилочной каше:
Я НЕ КОРОВА Я ПРОФЕССОР ДАНБЭР ПОЖАЛУЙСТА НЕ УБИВАЙТЕ МЕНЯ
Затем он шагнул вперед, чтобы принять их извинения…
* * *— Как сегодня работа, Эдди? — Кассир просунул ведомость в узкое окошко.
— О'кей. Ничего такого. Только, понимаешь, опять чокнутая корова попалась. Которая перед тобой танцевать начинает, пока ей не врежешь как следует. — Он трудолюбиво нацарапал крестик в нужной графе. — Уже пятая за этот месяц…
