Сергей Беляков - Остров Пинель
Еще сорок минут неспешного плавления под полуденными лучами, и мы высаживаемся на причале острова Пинель.
Пацаны-американцы вовсю пялятся на пляж, разбитый прямо у причала, в поисках прозрачно предлагаемого буклетом «вуайера». Тщетно. Нравы торжествуют.
Мы идем к отдаленному понтону на мысу.
Деревья, сильно вытянутые ветрами в юго-западном направлении. Красиво, как у Дали. Берег усыпан коралловой крошкой вперемешку с глиной; странно, такого я не встречал нигде на Карибском море…
Семья французов с шезлонгами и гамаком по пути. Вино в корзинке, сыр, зелень. Не пластиковые стаканчики, но стеклянные фужеры. Дворняжка с косынкой на шее, одуревшая от воды и морского воздуха, лежит, раскинув все четыре, прямо у линии прибоя.
Мы уже почти у цели. Берег, невысокий по пути от причала до понтона, к мысу резко вздымается вверх. На самом краю обрыва внезапно показываются руины довольно большого старинного дома – темные от времени глыбы ракушечника, из которых он сложен, хотя и повреждены ветром и морем, но по-прежнему смотрятся фундаментально. Заросли кустарника и деревьев делают дом почти незаметным с тропинки, вплоть до самого понтона. Часть берега обвалилась, и теперь руины нависают над обрывом. Очень живописно. Я решаю пройтись к дому после ныряния, если позволит время.
Мутная вода становится заметно чище у понтона. Эжени идет в воду первой. Она не любит «сильнопересеченного» ныряния, предпочитая держаться ближе к берегу.
Чайники толпой устремляются в воду. Пока я тщательно ополаскиваю маску и лицо прохладной морской водой, готовясь к нырянию, Эжени весело плещется на мелководье с одним из гидов, гигантом-мулатом, бросающим прикормку в воду рядом с ней. Сонм рыб взбивает пену вокруг нее, бросаясь за кормом. Она взвизгивает – может, чуточку игривее, чем мне хотелось – но я заряжен на риф за мысом, и не обращаю внимания на такие мелочи.
Я показываю Эжени на часы – сорок минут, мой стандартный отрезок на разведку – и плыву за мыс.
* * *Ветер становится существенно сильнее. Волны тоже. Я размеренно плыву, экономя силы. Чем меньше возбуждения в первые минуты ныряния – тем больше воздуха в легких. Закон.
Дно, у берега подернутое дымкой поднятого прибоем песка, становится более чистым. Появляются первые кораллы – небольшой брейн, потом парочка фингеров, потом снова брейн, довольно большой и почти идеальной формы. Я останавливаюсь, делаю пару очистительных вдохов, ныряю.
Здесь, под водой, тишина.
Группа полосатых сарджент-мейджеров у подножия брейна. Я проскальзываю вдоль его теневой стороны, в надежде увидеть мурену или лобстера. Мимо. Поднимаюсь на поверхность, продуваю трубку.
Плыву мимо чайников, бдительно охраняемых сидящим в спасательном кругу Бризом и еще одним гидом в челноке. Сюрреалистическая картина рук, ног, тел, голов, смешавшихся в квадрате десять на десять. Что они надеются тут увидеть? Бриз цедит сквозь зубы: «Сэр, пострайтесь держаться в группе!» – Я улыбаюсь, но загубник трубки мешает передать сарказм, вложенный в улыбку.
Впереди показывается громада основного рифа. Я поднимаю голову из воды. Ветер свистит в ушах. На волнах впереди – белые буруны пены. Лучше уйти под воду, где мир кажется застывше-спокойным по сравнению с поверхностью.
Снова погружаюсь. Дно все круче уходит вниз. Я иду вдоль начинающейся «полки». Вижу несколько рыб-хирургов, синхронно машущих боковыми плавниками, как крыльями. Поворачиваю голову – удача! Слева параллельным курсом со мной идут два пятнистых эйнджелфиша, каждый величиной с приличную тарелку. Несколько секунд спустя они скрываются за кластером мягких веерных кораллов.
Появляется леер, к которому прикреплены ограничительные буйки. Он проходит по самому краю основного рифа. Я разочарован. Самое интересное, как всегда – за оградой…
Выныриваю.
Почти прямо над моей головой нелепо-огромным птичьим гнездом нависают руины того самого дома. Отсюда, с воды, он выглядит еще внушительнее и мрачнее. Блоки, формирующие его наиболее уцелевшую часть, уже не имеют опоры – скала, которая их поддерживала, обвалилась в море. Странный дом, странное место для жилья… Надо будет расспросить гида о его истории.
Я оглядываюсь назад. Приподнявшись на своем импровизированном ложе, Бриз смотрит в мою сторону. До него метров сто, но даже на таком расстоянии его взгляд весьма выразителен. Чтобы умаслить его, я стучу себя кулаком по голове – интернациональный знак дайверов: «Я в порядке!». Няньки в воде мне не нужны. Я достаточно опытен для автономного плавания.
Прохожу два-три раза вдоль леера. Таинственная чернота рифа за его пределами манит. Только сейчас я обратил внимание на то, что в этом районе очень много водорослей, даже на кораллах. Совсем нетипично для Малых Антилл.
Я делаю «номер один» – с переполненным пузырем труднее нырять. Раз, два, три, глубокий вдох… Ласты ввинчивают меня в глубину. Иду под леер, стараясь держаться подальше от кучки огневок. Дотронься до них – и получишь серьезный ожог. Слюна помогает от него только поначалу, а моча, обычно эффективная против ожогов медуз, не помогает совсем…
Подсечное течение на «полке» не такое сильное, как на мелководье, но меня тревожит толчея волн на поверхности. Я не могу уйти глубже без акваланга, а на этой глубине меня монотонно болтает слева направо, и риф опасно ощетинивается кораллами-элкхорнами по краю.
Судя по амплитуде, волна на поверхности выше метра. То-то чайники нахлебаются… Резко темнеет – солнце наверху укрывается в облаках, и под водой сразу наступают сумерки. Хотел же купить подводный фонарь…
Вот это да!
Я сразу же забываю обо всем на свете – чуть ниже меня, величаво шевеля длинными нитями на концах плавников, идет королева-триггер. Неоновые полоски на ее боках таинственно светятся в полумраке. Я устремляюсь за ней. Усиливающийся звон в ушах напоминает о глубине, но мне плевать – триггер в Карибском море мне еще не попадался.
Воздух перестаивается в легких. Пора наверх. Я еще не прощаюсь, крошка…
Солнце съедено маслянисто-жирной тучей. На Сен-Маартене идет дождь. Волны выкрашены в цвет свинца. Лучше идти вниз. Раз, два, три…
«Сэр, пора на берег!»
Я вздрагиваю.
Бриз уже почти рядом. Его лицо не предвещает ничего доброго.
«Мне нужно вниз, последний раз, обещаю!» – бормочу я и быстро ухожу ко дну. Черт, ну и настырен же он!
Триггерша уже исчезла. Надо же так…
Что это там серебрится, в расщелине умершего брэйна, огражденное вазочкой молодой огневки? Очень похоже на пузырек воздуха, только…
Я судорожно пытаюсь увернуться от неожиданно и грозно надвинувшегося рифа, одновременно вытягиваясь к замеченному в расколе серебру. Толчок ластами, еще один…
Моя рука грубо перехвачена у кисти.
Я стараюсь не поддаться панике, это самое худшее под водой… Лицо Бриза в маске искажено, я узнаю его только по оранжевым полоскам на гидрокостюме. Он с силой тащит меня в сторону от рифа, мыча что-то в трубку, но в этот момент волна прокручивает нас, как в мясорубке, и швыряет на кораллы.
После почти полного оборота на триста шестьдесят я снова оказывюсь лицом к серебру. Инерция двух тел неумолима – уже не сопротивляясь, я вижу, как мое предплечье медленно, как в риплее, скользит по венцу огневки и попадает в странное серебряное пятно.
Тысячи бенгальских огней вспыхивают у меня перед глазами.
Боль от содранной кожи мгновенно сменяется жжением, к которому добавляется нечто совершенно неожиданное – непонятное желание задержать руку в серебре, как-будто этот контакт приносил одновременно и облегчение от боли… Мгновения контакта кажутся непомерно долгими – до того момента, когда волна отбрасывает нас обратно на поверхность.
«Какого дьявола!» – кричу я, выплевывая испуг и злость вместе с водой.
Перекошенное лицо гида неузнаваемо.
«Немедленно на берег, идиот! Я же предупреждал – здесь заповедник, нырять разрешено только в огражденной зоне!» – он толкает меня в сторону понтона.
Я постепенно отрываюсь от Бриза. Он, похоже, и не старается догнать меня. В надвигающемся ненастье руины на мысу выглядят совсем неприветливо, но мне уже не до них.
Пожар в содранном предплечье разгорается. Я автоматически слизываю кровь, пытаясь держать руку выше уровня воды, поскольку соль в ней добавляет боли. На губах остается странное ощущение – словно я лизнул новокаин. Рот тут же наполняется терпкой слюной.
Плыву на спине. Небо все серьезнее готовится к дождю.
…Расшалившаяся Эжени играет с мулатом в «дельфина». Он сложил руки кольцом, а она, разогнавшись ластами, проскакивает сквозь него. По мне, контакт дельфина и дрессировщика чересчур плотен…
День испорчен.
Мы идем к причалу. В билетной кассе я спрашиваю аптечку; дают без разговоров, увидев мою руку в крови.
