Владимир Обручев - В дебрях времени
— Кто же напугал мирных травоядных? — спросил Каштанов. — Уж не пещерный ли медведь?
— Или какое-нибудь еще более страшное ископаемое животное из вашего палеонтологического зверинца!
— Кто знает! Но нам, я думаю, лучше не идти в тот конец поляны, потому что зверь может броситься на нас так внезапно из чащи, что мы не успеем даже выстрелить.
— Ну, тогда займемся оленями, их нужно обмерить, освежевать и тащить к лодкам.
Олени, застреленные охотниками, принадлежали к исполинскому виду, исчезнувшему на поверхности Земли, где он также был современником мамонта, первобытного быка, пещерного медведя.
Сняв обе шкуры, охотники отрубили задние ноги меньшего оленя и потащились, тяжело нагруженные, к речке, рассчитывая еще раз вернуться за мясом, если их товарищи окажутся менее счастливыми и если неизвестный хищник, бродивший, наверно, вблизи поляны, оставит им еще что-нибудь.
Охота на охотника
На месте стоянки они застали Громеко, дожидавшегося их прихода с нетерпением. Он обошел окрестности стоянки, набрал растений, ощипал и поставил вариться к ужину гуся, застреленного утром. Внезапно прибежал Генерал, один, без спутника. На шее собаки оказалась записочка, привязанная бечевкой и посланная Макшеевым, который писал:
«Я застрелил крупного хищника, которого не в силах притащить к палатке. Нужно, чтобы Семен Семенович пришел ко мне осмотреть добычу на месте. Генерал знает дорогу, а на всякий случай прилагаю свой маршрут».
На обороте был набросан карандашом путь, пройденный охотником, с указанием направлений и расстояний в шагах.
Отдохнув немного, Папочкин и Громеко отправились искать Макшеева. Генерал вел их хорошо, но на разветвлениях тропы нередко останавливался в нерешительности, и в этом случае выручала записка, на которой все перекрестки были обозначены. Охотники шли быстро в течение получаса и уже были недалеко от места, где находился их товарищ, когда оттуда раздались один за другим два выстрела. Генерал с громким лаем бросился вперед, охотники поспешили за ним, опасаясь, что Макшееву грозит беда.
Вскоре они достигли большой поляны, среди которой возвышалась группа кустов и деревьев. Возле нее они заметили желтоватую массу, над которой виднелась голова Макшеева; впереди же на поляне бегало более десятка красно-бурых зверей, в которых нетрудно было узнать волков.
Генерал остановился на краю поляны, не решаясь нападать при таком явном неравенстве сил.
Заметив вышедших на поляну охотников, волки начали отходить в сторону, а Макшеев крикнул:
— Пустите в них пару зарядов дроби, если у вас двустволка; мне жаль тратить разрывные пули!
Громеко поспешно зарядил дробью свою двустволку и пустил один за другим два выстрела в стаю. Волки побежали к кустам, преследуемые Генералом, который по пути прикончил одного из упавших. Охотники подошли к Макшееву и услышали следующий рассказ:
— Достигнув этой поляны, я остановился на опушке, потому что собака стала ворчать и вздрагивать. На поляне я заметил позади этой рощицы несколько пасшихся оленей и решил поохотиться за ними — ведь подобных зверей мы еще не добывали. Я начал подкрадываться по кустам вдоль опушки и вдруг, поравнявшись с рощицей, заметил крупного желтого зверя, также подстерегавшего оленей, — он подбирался к ним из-за рощицы… Я подумал, что эта дичь еще интереснее оленей, и начал уже следить за ней, спрятавшись в кустах на расстоянии всего сотни шагов. Желтый зверь, увлеченный выслеживанием оленей, не замечал меня или же не удостоил своим вниманием двуногое существо, впервые попавшееся ему на глаза. Подкравшись к самой рощице, он поднялся во весь рост, хищно высматривая себе жертву через кусты, которые отделяли его от мирно пасшихся и ничего не подозревавших оленей. Теперь я увидел на светлых боках хищника темные полосы и узнал в нем крупного тигра. Он стоял ко мне левым боком в великолепной позе, и я поторопился выстрелить в него разрывной пулей, которая уложила его на месте.
Олени, испуганные выстрелом, помчались мимо рощицы, увидели бившегося еще тигра и круто повернули от него прямо на меня. Я едва успел отскочить в сторону. Это были великолепные животные — один старый самец с огромными рогами, несколько коров и телят.
Сначала я хотел ободрать тигра сам, но, рассмотрев его, убедился, что он принадлежит к какой-то необычайной породе, вероятно также вымершей там, наверху. Поэтому я подумал, что лучше вызвать зоолога. Хотел было идти сам, но боялся, что какой-нибудь хищник увидит труп и попортит шкуру. Вот почему я догадался послать Генерала, который великолепно исполнил поручение. И хорошо, что я не ушел с поляны, потому что вскоре послышался вой волка — одного, другого, и постепенно на поляне собрался целый десяток. Видя меня возле мертвого зверя, они сначала боялись приблизиться, но потом обнаглели так, что я вынужден был потратить на них пару зарядов…
Зверь, убитый Макшеевым, имел бело-желтую шерсть с темно-бурой полосой вдоль спины и несколькими полосами того же цвета на боках, которые и придавали ему внешнее сходство с тигром; но форма головы и тела, куцый хвост и устройство лап заставили зоолога воскликнуть:
— Это не тигр, а какой-то медведь!
Макшеев был несколько разочарован, но, осмотрев зверя внимательнее, должен был согласиться, что только бурые полосы составляли его сходство с самым свирепым представителем кошачьего семейства, а все остальные признаки указывали на медведя.
— Вероятно, это пещерный медведь, современник мамонта, который до сих пор известен только по частям скелета, — пояснил Папочкин. — Это гораздо интереснее простого тигра.
После обмера с зверя сняли шкуру и унесли ее с собой, захватив также череп и заднюю ногу.
Ужин в этот день был отменный: похлебка из гуся с диким луком, шашлык из оленины и ломтики медвежатины. Впрочем, последние из-за резкого запаха не всем понравились.
В этот день туман был уже менее густой, и Плутон светил через тонкую дымку паров, изредка только совершенно заволакиваясь; температура держалась +13 градусов, ветер был немного слабее.
— Я думаю, — заметил Громеко, — что через день-другой тумана не будет, и мы увидим наконец цвет неба Плутонии.
Время отдыха нарушалось только отдаленным воем волков, вероятно пировавших на полях над трупами оленей, медведя и собственных товарищей. На эти звуки даже Генерал не обращал внимания, лежа у входа в палатку, где дымокур спасал его от назойливых насекомых.
Затем поплыли дальше. Речка сделалась шире и глубже; тяжело нагруженные лодки уже не рисковали задеть кормой за берег или уткнуться в него носом при крутых поворотах русла.
Берега были покрыты сплошной стеной разнообразных кустарников, достигавших уже четырех метров вышины: несколько пород ивы, верба, черемуха, боярышник, шиповник тесно переплетались друг с другом, а над ними местами поднимались вершины белых берез и лиственниц. Термометр показывал +14 градусов, туман только изредка застилал все небо, а большей частью плыл на порядочной высоте подобно большим, но редким и бесформенным облакам, сквозь которые сильно просвечивал красноватый Плутон.
— Туман, вероятно, скоро кончится, — сказал Макшеев, взявший на себя ведение метеорологических наблюдений. — Но кончатся ли эти зеленые стены, кроме которых мы с лодки не видим ровно ничего?
— Если бы мы тащились тяжело нагруженные по чаще леса, то видели бы немногим больше, а быстрота движения была бы несравненно меньше! — заметил Громеко, который как ботаник всего больше интересовался этими зелеными стенами.
Во время обеденной стоянки на маленькой чистой площадке Каштанов и Громеко отправились в короткую экскурсию в лес, Папочкин занялся ловлей рыбы, а Макшеев полез на дерево, возвышавшееся немного над остальными. Вернувшись, он сказал зоологу:
— Скоро местность переменится. Вдали видны плоские высоты с обширными безлесными полянами, и наша речка бежит прямо к ним.
— А вблизи что видно?
— Вблизи только сплошной лес во все стороны, море зелени без полян.
— Наши товарищи, очевидно, скоро вернутся, если везде такая чаща.
Через час ушедшие вернулись почти ни с чем. Они шли все время по тропе между зелеными стенами, набрали немного растений, видели мелких птиц, слышали разные шорохи в чаще, но полян не встретили. Зоолог, оставшийся у речки, оказался более счастливым: на удочку попалось несколько крупных рыб, похожих на сибирского муксуна, и огромная зеленая лягушка, достигавшая тридцати сантиметров в длину.
Отдохнув, поплыли дальше. Часа через два на правом берегу речки показался довольно высокий холм, потом другой, третий; но они были еще покрыты сплошным лесом, состоявшим уже из деревьев умеренного пояса: липы, клена, вяза, бука, ясеня, дуба; в долинах между холмами темнели ели и пихты. Ветви деревьев, оплетенные плющом, хмелем, диким виноградом, вьюнками, местами свешивались над водой. В зеленой чаще щебетали и пели птицы; по временам замечали белок и бурундуков[18], прыгавших с ветки на ветку.
