Дарья Аредова - Не наша сказка (СИ)
Я даже замерла, повернувшись к нему.
— Да ну, нет… это же замок, Патрик. Замок! Сюда так просто не пробраться.
— Похоже, они считают иначе. – Шут усмехнулся. – Проберутся и откроют ворота. Или колодцы отравят.
Я лихорадочно соображала. Дольгар, которому не играл на руку численный перевес противника, отозвал на бой почти всех своих солдат, оставив в крепости горстку глупых увальней, вроде Ришцена, и тем самым лишая ее и без того, ничтожной, защиты. Для владельца лакомых территорий ему следовало подумать о безопасности. Почему он этого не сделал? Надеялся на крепкие стены?
Цитадель стоит на утесе, внизу широкая река, рядом корабельный лес – идеальное место. Лучше не придумаешь. Ее легко защищать, она способна выдерживать осаду долгие месяцы. И чтобы взять ее, нужно просто выманить хозяев наружу, что и сделали дорогие соседи, причем, сделали мастерски. Спалили парочку деревень, перебили немного крестьян, обстреляли замок горящими стрелами, учинив небольшой саботаж, и ушли домой. А Дольгар, как собака по кусочкам мяса, потащился следом. Попался в расставленную ловушку… Ох, и вряд ли. Не с его умом в мышеловки лезть. А если посмотреть с другой стороны?
Деваться ему было некуда – или защищать своих крестьян и приструнить обнаглевшего врага, или отсиживаться в крепости, пока не потеряет все. Не так уж хороши его финансовые дела, чтобы содержать крепкую армию? Что ж, вот и оставалось рискнуть. Поставить на карту последнюю возможность победить.
Смелый и решительный поступок. Единственное, что поможет сохранить не жизнь – так, хотя бы, достоинство.
Молодец, господин.
Ну, а нам что делать?
Я бессильно уронила руки, опустившись на кровать. Пробормотала:
— У нас проточные колодцы…
— В любом случае, я не хочу рисковать непричастными к этому конфликту жизнями. Вас надо спрятать, и как можно скорее. Идем.
Патрик шел впереди, мы с Ниллияной старались не отставать. Миновали коридорчик, спустились по лестнице, прошли по темной галерее, и снова оказались в начале коридора.
Ниллияна вскрикнула, мы резко затормозили. Навстречу ловкой тенью метнулась фигура, вся в черном. Даже лицо до самых глаз закрывал черный платок. В руке незваный гость сжимал легкий арбалет.
Одну мучительно долгую секунду висела гробовая тишина. Затем черный вздрогнул и – без единого звука повалился на пол.
Патрик шагнул вперед, наклонившись, выдернул из глазницы убитого длинный метательный нож. Вытер о рубаху покойника – тело все еще дергалось, подчиняясь остаточным рефлексам, с шорохом задевали пол мягкие сапоги. Процедил сквозь зубы:
— Слишком долго болтали.
Мне пришлось прижать Ниллияну, чтобы не закричала. Девчонка и без того зажимала рот сразу двумя руками.
— Пошли, – обернулся Патрик, перешагивая через мертвое тело.
— Ловко вы его, – призналась я. – Я даже не заметила.
Шут обернулся.
— Одним глазом целиться легче, княжна.
Все б ему шуточки… профессиональная привычка, наверное.
У меня окончательно разнылись раны, и разговаривать не хотелось. Мы бежали, а коридоры и лестницы казались бесконечными. Наконец, спустились в подвал.
— Факел, – коротко велел Патрик. Я на ходу выдернула факел из кольца. Сам бы он не дотянулся.
Винтовая лестница привела нас в обширное помещение с низким потолком, длинное и широкое, оно терялось в темноте. Здесь царил душный холод, он будто сочился вязкими струйками из древних камней, проникая в тело. На ближайшей стене хищно поблескивало многочисленное оружие. Были здесь мечи, цепы, ятаганы, ножи, кинжалы, длинные копья и сулицы, похожие на мультяшные мины булавы и легкие сабли. Чуть ниже, составленные в ряд, теснились щиты.
Патрик уверенно провел нас в сторону от всего этого оружейного великолепия и показал с виду ничем не примечательный кирпич в стене. Кирпич как кирпич, не хуже и не лучше других.
— Нажмете на край. Откроется проход. Только сделаете это сразу после того, как сюда начнут ломиться. Заметят, куда вы ушли – добьют поодиночке. Все ясно?
— Угу. – У меня закружилась голова, и я сползла по стенке. – А вы, Патрик?
Шут усмехнулся. Опять этой холодной, незнакомой усмешкой.
— А у меня еще три ножа. За меня не беспокойтесь.
— Нет уж. – Какого черта мне отсиживаться в безопасности, пока другие дерутся?! – Я тоже могу сражаться. Я пойду с вами.
— Прекрасная мысль. – Патрик шагнул ко мне – и вдруг стальные пальцы впились в рану на кисти. Я захрипела, согнувшись, боль взорвалась, ослепила. – Берите что полегче, миледи. – Пока я пыталась снова вдохнуть, шут с издевательским поклоном протянул мне сулицу. – Удержите?
— Вы с ума сошли! – вскинулась я, стараясь не разреветься. – Зачем так делать?! Больно же!
— Выйдешь отсюда – еще больнее будет. Правда, недолго.
— Да вы мне опять рану разодрали! – На повязке проступили красные пятна.
— Это тебя ненадолго задержит. Достаточно, чтобы я успел закрыть дверь снаружи, и ты не кинулась в бойню, – невозмутимо пояснил шут.
— А я кинусь! – попыталась я вскочить и тут же упала обратно. Обида душила слезами, и я совершенно позорно расплакалась, усевшись на холодном полу. – Ну, что вы за человек… Вы – мой единственный друг здесь, зачем вы так?! Зачем оставляете в подвале, а сами лезете в драку?! А если вас убьют?!
Патрик, развернувшийся, было, к выходу, замер, будто его оглушили мои слова. Голос прозвучал тихо и твердо.
— Затем, что не хочу, чтобы убили тебя.
Я разревелась окончательно. От ран била дрожь, и одолела слабость. Он совершенно прав – куда мне драться… я и двух минут не продержусь. Глупая, ненужная храбрость. Безрассудство.
Я съежилась, обхватив колени руками – бесполезное копье звякнуло об пол.
— Замки… рыцари… прям, сказка…
— Верно. – Патрик не обернулся. – Да только не наша сказка. Прощай, княжна из-за моря.
— Прощай… – прошептала я закрывшейся двери. Ниллияна больше не плакала. Она просто сидела, затаившись. Потом погладила меня по плечу.
— Зачем он нас спасал?
Я вздохнула и вытерла слезы. Нечего реветь, у меня тут ребенок, которому хуже, чем мне.
— Потому что он наш друг. Друзья всегда спасают.
— А если придут?..
— Упыри? – Я улыбнулась. – Тогда мы сбежим от них через подземный ход.
Факел заискрил, догорая. Вскоре и он погас – нас окутала темнота. От холода онемели пальцы; я обняла Ниллияну обеими руками, и так мы и сидели, прижавшись друг к дружке и стараясь согреться.
А утром за нами пришел окровавленный, уставший и шатающийся Дольгар.
— Все в порядке, – сказал он и вскинул ладонь, опираясь о стену. – Можете выходить.
Ришцен гордо расхаживал по крепостной стене, держа руку на перевязи. Дольгара одолела лихорадка, и он слег надолго, Ниллияна чуть-чуть осмелела, ну, а Патрик, перебивший своими ножами всех диверсантов, сменил оружие обратно на лютню и шутил, как ни в чем не бывало. Что касается меня, то я ухаживала за мужем, а он, в свою очередь, упрямился и ругался. Но меня не так-то просто было отшить.
— Ешь, – пихала я ему в рот ложку с супом. Благоверный мотал головой и весьма изысканно матерился. – А я говорю, ешь. На тебя смотреть страшно.
— Слушай, – сдался, наконец, господин, – у тебя что, других дел нет? Оставь меня в покое.
— Сейчас, – живо согласилась я. – До покоя осталось полтарелки. Еще полтарелки – и полный покой. И постельный режим.
Дольгар вздохнул и покосился на меня.
— Чего ты возишься со мной, как с маленьким?
— Ты раненый. Ешь.
— Ты тоже, – резонно заметил господин.
— Я легкораненая.
— Вот, только встану… – принялся грозиться Дольгар, как всегда, когда речь заходила о живодерских выходках Ришцена.
— Будешь хорошо есть – обязательно встанешь, – заверила я, впихивая в него остатки супа. – Ну, свершилось! Теперь лекарство.
— Это еще что такое? – подозрительно шарахнулся Дольгар от горшочка в моих руках.
— Это мне Растмилла дала. Она чудесный фармацевт.
— Кто?..
— Травница, – спохватилась я. – От ее мазей любые раны моментально заживают. – Слуги пользовались этой мазью для заживления ран от розог и плетей, но не выдавать же важные секреты. – Мои почти зажили. Не дергайся!
— Ты меня и так зашила, как рубаху…
— Ничего, не развалишься. Так раны быстрее срастаются.
— Ты хочешь сказать, что это нормально – когда в боку нитки?
— Лучше нитки, чем дырка, – парировала я, разматывая полотно. – Ну, вот, пора снимать швы.
— Все?!
— Нет, только внешний. – Я осторожно потрогала рану пальцем. Отеки спали, кожа побледнела и была прохладной. Я смочила тряпочку в горячей воде и принялась смывать застывшую сукровицу с остатками мази.
