Пол Ди Филиппо - Фрактальные узоры
Наконец-то дошло. Уважительные кивки.
— Да ну?
— Прямо с самим?
— А не врешь?
Я презрительно усмехаюсь.
— Кто брату врет, того свинья обосрет.
Моя незамысловатая присказка повергает мальчишек в конвульсии. Неужто ни разу не слышали? Так или иначе, придя в себя, они уже улыбаются. Развивая успех, перехожу к главному:
— Где теперь самый крутой музыкальный магазин?
— «Тауэр рекордс» на Бродвее, рядом с Шестидесятой.
— Понял. Спасибо. Дай пять!
Ребята такие недоделанные, что даже этого не умеют. Мне приходится самому отгибать им пальцы. Оставив их дальше упражняться, спешу на Бродвей.
Подземка уже стоит два доллара, уму непостижимо! Да еще вместо жетонов пластиковые карточки. Шум и теснота, впрочем, те же самые, хотя стены вагонов больше не разрисованы, как раньше. Интересно почему… Мальчишка передо мной выхватывает маркер и пытается что-то накарябать, но чернила лишь собираются в капельки и стекают на пол.
— Гады! — шипит он, плюхаясь обратно на сиденье. — А врали, будто на всем пишет! Пять долларов псу под хвост!
Трогаю стену — сухая. Во дают, тефлон какой-нибудь, не иначе.
Задумавшись, пропускаю остановку, приходится возвращаться пешком от самого Коламбус-серкл. Батюшки! Ну и прикид у здешних аборигенов! Цыпочки все как на подбор в одних лифчиках и трико в обтяжку, а на мужиках цветные футболки и что-то вроде мятых пижам. Они что, теперь в чем спят, в том и ходят? А таращатся почему-то все на меня. Из-за волос, не иначе. Теперь, похоже, никто не отращивает до пояса. Ну и хрен с ними! Зануды твердолобые…
Вот и «Тауэр рекордс». Однако! Пестрота такая, что больно смотреть. Всюду неон и светящиеся краски. А ведь когда-то я любил световые шоу. Старею, наверное. Не понимаю только, зачем они натыкали столько телевизоров, можно подумать, это магазин электротоваров! Главное, на экранах одно и то же — какие-то отрывки из плохой пародии на Бунюэля… Ладно, мне-то что, дверь открыта, пройду под этим диковинным сканером — привет, крошка! — и я у цели.
Ну и давка же здесь! У всех уши заткнуты такими маленькими наушниками без проводов, и каждый балдеет под свою музыку. Пританцовывают, подпевают, друг на друга и не смотрят. В этой вшивой забегаловке и динамиков-то не видно. Тоже мне рок-н-ролльное братство! Помню, какое счастье было, когда в зале включали что-нибудь новенькое, и мы слушали — все вместе, на одной волне… Эй, да тут даже продавцов нет, одна кассирша на весь магазин. Народ толпится у компьютерных автоматов, которые выплевывают заказанные компакты через специальную щель. Полный отстой.
Кассирше на вид лет пятнадцать. Прикольные у нее сережки — два золотых жука-скарабея ползают вверх-вниз на механических лапках.
— Мир вам, прелестная леди! Как у вас тут насчет старых пластинок для серьезных коллекционеров?
— Чего?
— Я имею в виду виниловые диски.
— ?..
— Ну, такие… на тридцать три оборота в минуту, с аналоговой дорожкой, по которой бежит иголка.
Малышка сердито надувает губы.
— Шутите… Такого не может быть.
— Может, кто другой знает?
Она пожимает плечами.
— Спросите на складе.
Нахожу дверь, ведущую в заднее помещение, и опрометчиво толкаю ее.
Голые до пояса рабочие, обливаясь потом, орудуют тяжелыми лопатами возле огромной кучи компакт-дисков, наполняя загрузочный бункер, от которого питаются торговые автоматы. Надсмотрщик с черной повязкой на глазу хлещет несчастных бичом по исполосованным спинам. Взгляд его, обращенный ко мне, мечет молнии.
— Чужой! Держи его!
Может быть, я сплю? Тогда это худший кошмар в моей жизни. Захлопываю дверь и пулей лечу к выходу. Ноженьки, родимые, не подведите!
Останавливаюсь, совсем выдохшись, только через несколько кварталов. В жизни столько не бегал. Слава богу, удалось оторваться. Не дай бог попасть в лапы адским легионерам из империи звуКККозаписи!
Прислонившись к стене, перевожу дух и осматриваюсь.
Название улицы кажется мне знакомым. И номер дома… Да здесь же как раз редакция «Магнетик момент»! Ух ты, вот это номер! Значит, будем плыть по течению. Покажусь, порадую народ. Старейший автор, живая энциклопедия рока, прославленный поп-популяризатор собственной персоной!
Перехожу улицу, вхожу в подъезд и поднимаюсь на лифте, который механическим голосом осведомляется, куда меня везти. Попадаю в навороченный холл. За столом шикарная цыпочка — в нижнем белье, ясное дело.
— Мир вам, сеньорита. Не могли бы вы объявить всем и каждому, что преподобный Бипер Уилкинс решил снизойти с заоблачных высот, дабы поприветствовать и продвинуть по пути просветления преданных почитателей?
Цыпочка сверкает на меня глазами и отворачивается. На лице ее плохо скрытое отвращение. Потом нажимает на кнопку и говорит в микрофон:
— Охрана? Еще один явился.
Не успевает она отнять свой наманикюренный пальчик от кнопки, как четверо гуманоидов устрашающего вида в одинаковых костюмах врываются в холл и начинают весьма болезненным способом развлекаться с моими верхними конечностями.
— Эй, — воплю я, — вы что, свиньи, делаете? Отпустите сейчас же! Что я вам сделал? Отвалите, слышите? Я в этой богадельне фигура номер один! Позовите редактора, он вам скажет!
— Все вы так говорите, — ворчит один из громил, сжимая мне шею, как карандаш, двумя пальцами.
— Да кто все?! Мне плевать на этих придурков! Я Бинер Уилкинс, Одинокий Волк, и никогда не путался ни с какими кликами, клаками и группировками…
Как об стену горох. Охранники, сопя, волокут меня обратно к лифту. В коридоре у дверей офисов уже кучкуются сотрудники, довольные бесплатным развлечением.
— Эмилио! — ору я в последней надежде, узнав в толпе лоснящееся смуглое лицо молодого редактора. — Эмилио Кучильо! Это же я, Бинер!
Он подозрительно оглядывает меня, но не делает никакой попытки сдержать своих горилл.
Я делаю последнюю отчаянную попытку вырваться.
— Ну все, — рычит главный. — Наденьте на него наручники!
На моих запястьях защелкиваются браслеты.
— A-а!!! Пластик… Снимите! Снимите сейчас же! Гады, сволочи!!!
Эмилио уже рядом со мной. Он кивает охранникам.
— Все в порядке, ребята, это ошибка. Ему назначено, пропустите.
Мордовороты неохотно подчиняются. Собрав остатки достоинства, я поправляю бандану и распутываю кожаную бахрому своей куртки.
Эмилио ведет меня в кабинет. Усевшись напротив и облокотившись на стол, он долго вглядывается в мое лицо…
— Да, это и в самом деле ты, — вздыхает он наконец. — Совсем как на той старой фотографии с фестиваля в Вудстоке в шестьдесят девятом, мы ее всегда ставим над твоей колонкой. Помнишь, где ты в толпе и весь в грязи? Подумать только, сам Бинер Уилкинс… Глазам своим не верю. Мы тут в редакции даже иногда спорим, жив ты еще или умер, а обзоры пишет компьютер.
— Как это умер? Вот он я, собственной персоной! Оберегаю свою личную жизнь, только и всего. Кроме того, ваш современный мир мне как-то не по душе… Но послушай, друг, если ты меня сразу не узнал, то почему бросился спасать?
— Ну… Начну с того, что сюда по крайней мере раз в месяц является очередной псих, объявляющий себя Бинером Уилкинсом. Легендарное имя, что поделаешь, оно привлекает к себе всех бунтарей из поколения в поколение. Так что сначала у меня и мысли не возникло, что ты можешь оказаться настоящим. Все дело в наручниках: я сразу вспомнил, что Бинер терпеть не мог — не может — синтетику.
Чуть-чуть успокоившись, позволяю себе расщедриться на похвалу.
— Ну что ж, парень, слава богу, у тебя есть мозги и память в придачу. Мне совсем не улыбалась перспектива поцеловать мостовую.
— Меня просто всегда удивляло, как может человек, вся жизнь которого вращается вокруг старых пластинок, до такой степени ненавидеть пластик. Получается противоречие…
— Я пластинки не ем и на себя не надеваю! Еда и одежда — совсем другое дело.
Эмилио откидывается в кресле, скрестив руки на груди.
— Ну что ж, все к лучшему. Так каким ветром тебя к нам принесло?
Собираясь ответить, я вдруг чувствую такую жажду, будто сижу на песке посреди Сахары. Столько всего за один день…
— Здесь найдется чем горло промочить? — спрашиваю.
Редактор жмет на кнопку.
— Мисс Орсон, принесите нам, пожалуйста, две колы…
— Случайно, не в пластиковых бутылках? — перебиваю я.
— Ну да, в чем же… Ах да… Не надо, мисс Орсон… Тогда я и не знаю, что тебе предложить.
Мои глаза обегают комнату и останавливаются на стеклянном шкафчике со странным набором предметов. Кожаная куртка, расческа, обгоревший корпус гитары… и — о, счастье! — банка «Ю-Ху». Не спросив разрешения, кидаюсь туда, распахиваю дверцу и тут же вскрываю банку.
У Эмилио вырывается вопль!
