Мы пришли с миром - Забирко Виталий Сергеевич

— И Сидорова нет, — поддакнул я. — Я тоже справлялся. Может, он — Сидор Петрович Иванов?

— Думаю, и такого там нет... Интересно, а в ФСБ дают справки о сотрудниках?

— Ага. Любому встречному-поперечному. Но в первую очередь об агентах внешней разведки. Ты приметы его будешь описывать? Кстати, он показывал фотографии заказчика?

— Да. Мертвого. Лежащего на снегу в своей кургузой курточке.

Выходит, соврал мне Петров-Сидоров, что второго «живого трупа» не обнаружено. Что ему соврать, когда и документы липовые, и место работы?

— Ты из своего материала глаза делаешь или из материала заказчика? — переменил я тему.

— Из своего... — удивился Андрей.

— Странно. А мне для кукол заказчик свой материал предложил. Любопытная древесина, раньше я никогда с такой не работал.

Андрей равнодушно пожал плечами, но вдруг наморщил лоб и внимательно глянул на меня.

— Говоришь, необычная древесина?

— Да Я все-таки немного разбираюсь в породах дерева. Эта древесина не из нашего ареала.

— Ага... — понимающе покивал Андрей. — Неделю назад географический факультет университета продал свою коллекцию древесины за баснословную сумму. Сорок лет собирали по всему миру. Что поделаешь, наука сейчас выживает, как может.

Я тоже покивал и снова переменил тему, вернувшись к началу разговора:

— И все-таки, почему ты не веришь, что я вставляю в кукол твои стеклянные глаза?

— Да по кочану! — повторился Андрей на этот раз раздраженно.

Ничего не говоря, я пристально посмотрел ему в глаза Андрей передернул плечами и отвел взгляд.

— Начну рассказывать, не поверишь... — пробормотал он.

От постоянной работы у огня выгоревшие до полной бесцветности брови сдвинулись к переносице, и лицо Андрея приобрело обиженное выражение. Будто ему очень хотелось раскрыть свою тайну, но он боялся быть поднятым на смех.

Я этого уже не боялся.

— И все же?

— Мне кажется... — Андрей поморщился, бросил на меня быстрый взгляд и снова отвел глаза в сторону. — Мне кажется, эти глаза могут видеть.

— Как раз этому я верю, — спокойно сказал я.

Теперь настала очередь удивляться Андрею.

— Почему?

— По кочану! — фыркнул я и, выдержав паузу, объяснил: — Потому что стоило мне вставить стеклянные глаза в деревянную куклу, как она ожила.

Лицо у Андрея вытянулось, и сквозь профессиональный красный загар было видно, как он побледнел.

— Вот оно как...

Он поверил, и поверил беспрекословно!

— Я думал, их вставляют мертвякам... Все удивлялся, почему заказывают такие маленькие...

И тут до меня кое-что дошло. Если кто-то додумался оживлять мертвых, то есть не оживлять, а заставлять их двигаться наподобие зомби, то «живым трупам» нужны новые глаза, так как сквозь растекшиеся зрачки мертвого человека ничего увидеть нельзя, и зомби были бы слепыми. Разве что они каким-то образом могли видеть благодаря странным очкам с толстыми линзами.. С другой стороны, нет никакой разницы между «оживлением» подобным образом трупов и деревянных кукол С куклами даже проще — они не разлагаются и не воняют.

Кажется, и Андрею в голову пришла та же мысль.

— И где теперь твоя ожившая кукла?

— Буратино? Сбежал.

— Так это был Буратино? — Андрей нервно хмыкнул — Оправдалось твое прозвище папы Карло...

Помимо воли на меня тоже напал нервный смех. Глупее ситуации не придумаешь. Все же я нашел в себе силы подавить смех и спросил:

— Почему ты так уверен, что стеклянные глаза могут видеть?

— Почему? — переспросил Андрей, взял себя в руки и посерьезнел. — Сейчас покажу.

Он достал из ящика стола бутыль с надписью «Полиэтилсилаксан», набрал жидкость в пипетку и аккуратно ввел ее через капилляр в стеклянный глаз.

— Внимательно наблюдай, — сказал он и положил глаз на столешницу.

И тут я увидел, как сантиметровый отросток капилляра начал оплывать, запаивая отверстие, а сам глаз проседать, меняя сферическую форму на эллипсоидальную.

— Я рассматривал его под микроскопом, — сказал Андрей. — Стекло над зрачком становится идеальной линзой.

— Черт... — выругался я, и меня непроизвольно передернуло. — Андрюха, мы воочию наблюдаем трансцендентные явления и так спокойно о них рассуждаем...

— Видел бы ты меня, когда я в первый раз это наблюдал, — усмехнулся он.

Я вспомнил свое состояние, когда ожил Буратино. Прямо сказать, не из приятных. То ли еще будет... Вляпались, похоже, мы с Андреем по самую макушку. И из этой трясины нам не выбраться.

— Ты встречаешься со своим заказчиком?

— Нет.

— А как же он забирает продукцию?

— Не знаю. — Андрей выдвинул ящик из стола, на дне которого лежала тоненькая пачка стодолларопых купюр. — Я складываю сюда готовую продукцию, а прихожу утром и нахожу вместо нее деньги.

— М-да... — протянул я и наконец-то решился на главный вопрос: — Как думаешь, кто они?

— А черт его знает! — поморщился Андрей и в сердцах махнул рукой. — Тебе не все равно, кому продавать душу? Раньше бы сказали — нечистой силе, сейчас — пришельцам из космоса... Спроси еще, чего они хотят. — Его губы тронула саркастическая усмешка, и он сам ответил на свой вопрос: — Землю поработить! По мне, если так платят, пусть порабощают!

— Родину продаешь... — криво усмехнулся я.

Но Андрей неожиданно воспринял мои слова в штыки.

— Родина?! — вспылил он. — Какая, к черту, родина?! Настоящее государство заботится о своих гражданах, а у нас граждан обдирают как липку! И если я интересен стране исключительно в качестве субъекта для «обдирания», то такую родину и продать не грех. Если об тебя вытирают ноги, обуй ботинки с толстой подошвой и начинай лягаться!

— Коллаборационист ты наш, — насмешливо покачал я головой.

— Уж какой есть... — остывая, буркнул Андрей.

— А если серьезно, что будем делать?

— Да то и будем! — раздраженно отмахнулся он. — Я — выдувать стеклянные глаза, ты — мастерить кукол. У тебя есть другие варианты?

«А он прав!» — ужаснулся я. Иных вариантов не было. Разве что бегать по инстанциям и доказывать, что в куклы вселилась нечистая сила либо мы контактируем с инопланетянами. Прямая дорога в сумасшедший дом. Отказываться от работы тоже не хотелось — только-только почувствовал, как начинаю выбираться из финансовой ямы и что в мире существуют еще кое-какие интересы, кроме заботы, где достать деньги, чтобы прокормиться. Чем возвращаться в свое болото, лучше сразу пеньковую петлю на шею Было желание жить, а не существовать, и не было никакого желания проявлять патриотизм. Кто его оценит? Быть неизвестным героем не привлекало равно в той же степени, как и умирать.

— Слушай, Андрей, ведь ты при университете работаешь, со многими учеными знаком, — сказал я. — Может, стоит кого-нибудь из них посвятить в нашу проблему? Авось подскажут что-нибудь дельное.

— Наши ученые?! — Андрей так же неожиданно, как только что возмущался, развеселился. — Если где-то и существуют настоящие ученые, то не в нашем университете. Не знаю, по каким темам кандидаты и доктора наук защищали диссертации, только в научном мире их достижения неизвестны. Пауки в банке! Единственное, чем занимаются, так тем, что подсиживают друг друга, чтобы занять место поближе к государственной кормушке. Вон декан на меня волком смотрит, что не отстегиваю ему из своего приработка. Выгнал бы меня с удовольствием, но тогда стеклодувную мастерскую закроют, а его подсидят. Претендентов на теплое место декана много.

— Кончай ныть, — поморщился я, — а то тоже начну плакаться о своих личных неурядицах. Жилетка есть?

— Нет. Зато спирт есть. Будешь?

— Не буду. И без него голова кругом идет. Что у нас за менталитет такой — как проблема, так лучшего способа, чем заливать ее спиртным, не находится?

— Потому такой, что наша с тобой проблема неразрешима, — пожал плечами Андрей. — Меньше над ней голову ломай, работай и получай зелененькие. А если тошно — водку пей.

— Это тебе хочется, чтобы она была неразрешимой, — не согласился я. — Инопланетяне, вторжение, лапки кверху...