Сергей Заяицкий - Рука бога Му-га-ша
XVI
ЛЕСНАЯ ВСТРЕЧА
Огромный пароход «Родина» был готов к отплытию во Францию.
На этом пароходе должны были отправиться все те, кто по своему возрасту подлежал призыву на военную службу.
Молодые рабочие толпились на пристани.
Настроение было у всех приподнятое и неестественно радостное.
Все делали вид, что едут на какой-то веселый праздник.
Однако очень часто лица омрачались тайною думой. В ушах уже слышался грохот орудий и разрыв снарядов. Убьют. А что будет с женой, с детьми?
Рельсы недостроенной дороги ослепительно сверкали в лучах тропического солнца.
Группа инженеров собралась на берегу.
— Где же Латур? — слышались голоса. — Латур!
— Он, верно, еще не успел собраться.
— Что ж он так долго копается? Ведь сейчас будет перекличка, а там — пожалуйте. «Родина» уже стоит под парами.
— Сейчас придет.
Океан в этот день был спокоен, и линия горизонта туманилась в легкой дымке, предвещавшей штиль.
Пальмы не шевелили своими тяжелыми листьями.
Жара была нестерпимая.
Вдруг в группе рабочих произошло движение; появились два человека, один из которых держал в руках лист бумаги — список.
— Сейчас будет перекличка, — раздались голоса. — Кажется все собрались.
— Тише, приятели, тише, — крикнул человек, державший список.
Это был небольшого роста полный француз по прозвищу Жако.
— Сейчас мы проверим, все ли налицо из тех, на чью долю выпало счастье умереть за родину… А… гм… Поль Фабр!
— Здесь.
— Шарль Бово!
— Здесь.
— Пьер Тулон!
— Здесь.
— Шарль Куно!
— Здесь.
— Роберт Лангуст.
Молчание.
— Роберт Лангуст… Роберт Лангуст…
— Эй, — раздались возгласы, — Роберт Сам-по-себе, где ты? Никто не откликался.
— Где же он?
— Может быть, замешкался в бараке?
— Ну ладно, мы его отметим и вызовем еще раз в конце.
— Анри Сигаль!
— Здесь.
Перекличка продолжалась минут двадцать.
Все оказались налицо, кроме одного.
— Роберт Лангуст.
Молчание.
Побежали в барак. Но в бараке все было пусто.
Жако нахмурился.
— Что же это значит? Надо будет переговорить с господином Фабром.
Господин Фабр в белом костюме и в пробковом шлеме стоял среди инженеров и говорил о преимуществе французской армии.
— Да, немцы дисциплинированы. Это знает всякий. Но разве в дисциплине дело? Воодушевлены ли они так же, как мы? С уверенностью заявляю: нет, нет и нет. Мы, французы, при слове Франция вспыхиваем, как порох, а немцы…
— Простите, господин Фабр, что я вас перебиваю, — сказал Жако, подходя, — но время не терпит. Один рабочий из призывных скрылся.
— Кто?
— Роберт Сам-по-себе.
— Куда же он делся?
— Его искали повсюду… Многие говорят, что он не очень был доволен войной. Боюсь, что он дезертировал.
— Ах, скотина!
— Придется объявить приказом. Тот, кто его найдет, обязан донести о месте его пребывания и передать властям.
— Разумеется… Ах! И во Франции есть предатели.
— Некультурность!
— Низкая степень развития!
— Он всегда отличался грубостью и упрямством.
— Разрешите произвести перекличку среди вас, господа.
— Пожалуйста.
— Жан Кристо!
— Здесь.
— Рауль Верите!
— Здесь.
— Жюль Латур!
Молчание.
— Господин Жюль Латур!
Все инженеры переглянулись.
— Кто-нибудь видел Латура?
— Вчера я его видел, а сегодня как будто нет…
— Может быть, он еще у себя…
— Нет, я сейчас там был… Его комната пуста.
— Что за вздор!..
Господин Фабр вдруг побагровел.
— Не дезертировал же он, в самом деле…
Жако недоуменно пожал плечами.
Несколько приятелей Латура вызвались его разыскать. Но они вернулись ни с чем.
Тогда господин Фабр произнес торжественно, подняв руку к небу:
— Клянусь, мне стыдно, что он имеет одинаковый со мной диплом.
— Он спасется от немецких пуль, но погибнет от змей или диких животных.
— От души желаю, чтобы удав переломил ему кости. Сирена «Родины» наполнила всю окрестность густым, страшным ревом.
— Может быть, они еще появятся…
— Франция одолеет Германию и без этих двух трусов.
— Да здравствует Франция!
Первая шлюпка отплыла от берега.
Господин Фабр снял шляпу.
— Да здравствует доблестная французская армия!
— Ура!
— Да погибнут трусы!
— Ура!
Вторая шлюпка отплыла, за ней третья, четвертая. «Родина» выбрасывала из двух огромных труб густое облако черного дыма. Дым этот затемнял солнце и заглушал ароматы тропических цветов.
А шлюпки все отплывали одна за другою.
В густой тропической заросли пробирался человек.
С ружьем за плечами и с широким ножом у пояса он шел спокойной и уверенной поступью, насвистывая песенку.
Обезьяны прыгали в темно-зеленой листве. Резко кричали пестрые, красные и синие попугаи.
Вдали прогудела пароходная сирена.
Путник презрительно вскинул плечи.
Вдруг он остановился и прислушался.
Ему послышались чьи-то шаги позади.
Он быстро прислонился к дереву и, сняв со спины ружье, проверил затвор.
Шаги на минуту замерли.
— Роберт! — произнес чей-то голос.
— Кто идет?
— Свой.
— Кто свой?
— Вот кто.
И Жюль Латур вышел из заросли.
У него за плечами тоже было ружье.
Он с некоторым смущением посмотрел на Роберта.
Но у того глаза сверкнули радостью.
— Тоже удрали? — спросил он, опуская ружье.
— Тоже удрал.
— Значит вместе?
— Вместе.
Роберт от удовольствия даже пальцами прищелкнул.
— Вместе-то веселее, — сказал он.
Они оба пошли в глубь леса.
А вдали завывала пароходная сирена, но звук ее становился все тише.
XVII
ВЕЛИКИЙ КОЛДУН
Жак был в общем доволен своей жизнью в негритянской деревне. Его чернокожие сверстники очень дружелюбно на него поглядывали и при этом скалили свои ослепительно-белые зубы.
Жак считал себя довольно ловким. Бывало, в Марселе на пристани редко кто из мальчиков мог за ним угнаться. Но перед черными ребятами он решительно пасовал.
Это были какие-то обезьяны. Они во мгновение ока залезали на самые высокие пальмы, кувыркались, как мячики, бегали, словно зайцы.
Жак привык к жаркому солнцу и скоро переменил свой европейский костюм (вернее — остатки своего костюма) на более простой, африканский.
Он просто перепоясывался поясом, сплетенным из какой-то травы и листьев. В таком одеянии бегать было куда удобнее.
Черный Лев, исполнив свою миссию, стал гораздо добрее и уже никогда не приставлял Жаку к горлу своего ужасного ножа. Вообще все негры ликовали. Постройка дороги прервалась самым удивительным образом.
Му-га-ша приносили благодарственные жертвы.
Деревянный урод равнодушно принимал приношения, простирая к небу руки.
О будущем Жак думал мало. Он помогал Черному Льву по хозяйству, а тот кормил его. Пока Жаку не нужно было ничего больше.
Однажды вечером из лесу прибежали ребятишки и сообщили, что они видели двух белых людей с ружьями, которые шли лесом.
Охваченное мгновенно тревогою племя собралось на поляне. Алэ уже начал тревожно прислушиваться. Ему уже снова чудился гром за этим древним лесом.
Два человека вышли на поляну.
Они были, правда, белые с негритянской точки зрения.
То есть они были светлее сапожной ваксы и цветом кожи напоминали скорее темную бронзу. Однако это были несомненно белые, ибо волосы их не были курчавы, губы были гораздо тоньше пальца, а зубы не сверкали, как снег.
Все племя при виде их угрожающее ухнуло.
— Ну, ну! — произнес по-французски один, — разве так встречают гостей?
Жак подпрыгнул, по крайней мере, на метр.
— Дядя Роберт!
— Жак!
И оба обнялись, к великому удивлению всех присутствующих.
— Черный Лев, — кричал Жак, — этой мой дядя! Он очень симпатичный. Вы его пожалуйста не ешьте или вообще не убивайте. Он пришел с самыми лучшими намерениями.
— Ну, конечно, — подхватил Роберт. — Я просто пришел к вам в гости… Хотите, могу давать вам уроки двойной итальянской бухгалтерии… Или вам это не нужно? Хо-хо!.. Ну, научу вас делать яичницу по-марсельски. Тоже не хотите?.. Ну, что-нибудь придумаем. А вообще говоря, я — парень ничего.
Он поднял камень и швырнул его очень высоко. Затем схватил ружье и выпалил. Камень рассыпался осколками. Толпа замерла в почтительном восхищении.
— А теперь, Жак, — сказал Роберт, садясь на груду сучьев, — расскажи, как ты-то попал в эти чортовы дебри.
Жак начал рассказывать.
Он невольно перенял замашки Черного Льва и, рассказывая, то полз, как змея, то кувыркался вместе с опрокинувшейся «Габонией», то убеждал Черного Льва не резать его.
