Изумрудный шторм - Дитрих Уильям

Улицы Парижа в свое время предлагали замостить, но власти сочли эту идею не слишком привлекательной. Грунтовую дорогу мог подправить любой, у кого есть лопата, к тому же она усердно поглощала лошадиный навоз и прочий мусор. А вот на вымощенной камнями мостовой лошади, особенно на парадах, то и дело оскальзывались и падали – прямо так и сыпались одна за другой, как драгоценные камушки из витрины Нито. Грязь не такая скользкая, как плитка или булыжник, лошадиным копытам есть за что уцепиться. Мощение дорог звучит, конечно, красиво, но с чисто стратегической точки зрения столь же бесполезно, как строительство субмарин и паровых лодок. Денди жалуются на грязь, но для чего тогда, скажите, сапоги и дощатые настилы?

Лично я придерживаюсь того же мнения и к другим стараюсь не прислушиваться.

Еще один снаряд пробил дыру в карете – круглую, как губы шлюхи, – чем уже окончательно вывел меня из задумчивости. Второй из людей Фротте, вися теперь на подножке, выстрелил в ответ. Преследователи не отставали.

– Гейдж, меня уверяли, будто бы вы отменный стрелок? – глянул на меня Шарль.

– Ну, разве что из американского длинного ружья… Увы, я потерял его в битве с драконом в Триполи.

Фротте приподнял брови, но расспрашивать не стал и сунул мне в руки мушкет.

– Сможете придержать их, пока я перезаряжаю пистоль?

Лично я не считал себя столь уж опытным и замечательным стрелком, но мушкет принял, а затем высунулся из окна и глянул назад – оценить ситуацию. Нас преследовала карета, и в ней – как минимум трое: кучер и двое полицейских, которые в этот момент как раз перезаряжали свои ружья. И я понял, что первый же мой выстрел должен стать решающим, потому как шанса выстрелить второй раз у меня может и не быть. Однако мушкеты известны своей ненадежностью, а кроме того, наша карета то и дело подпрыгивала на ухабах.

Я мог прицелиться в кучера преследующего нас экипажа.

Или в его лошадей.

– Сворачивай за угол! – крикнул я нашему вознице.

В следующий миг я почувствовал, как наш кучер резко и опасно сбросил скорость перед тем, как свернуть в очередной проулок. Преследователи радостно взвыли, видя, что нагоняют нас. Карета боком задела угол дома, завизжали ступицы, полетели искры, а потом послышались крик и щелканье кнута – и мы снова стали набирать скорость. Я высунулся еще больше. Наши враги совершали тот же поворот, и их кучер громко чертыхался. И вот в тот момент, когда их лошади уже показались из-за угла, а карета – еще нет, я и произвел выстрел. Мишенью моей был огромный жеребец в центре упряжки. Лошадь рухнула, как подкошенная, увлекая за собой вторую, а вражеская карета врезалась в тот самый угол дома, который наша только царапнула. Каркас разлетелся на куски, седоки попадали в разные стороны. Узкий проулок перегородила свалка из лошадей, упряжи, колес, фрагментов разбитой кареты и выпавших из нее людей.

Фротте похлопал меня по плечу.

– Отменный выстрел, Гейдж!

– Отменный потому, что самый простой, – скромно ответил я и оглянулся. Разрушение вражеской кареты стало местью за перенесенные мной пытки, к тому же нас теперь перестали преследовать. И я, донельзя довольный собой, плюхнулся обратно на сиденье и стал смотреть, как Шарль заканчивает перезаряжать пистоль, забивая в него заряд. А карета наша продолжала нестись вперед, трясясь и подпрыгивая на колдобинах.

– Кто эти негодяи? – спросил мой новый знакомый.

– Ренегаты, якобинцы, грабители и пираты. – Вроде бы я перечислил всех ненавистных мне людей. – Ладно. Что с моей женой, сыном и изумрудом?

– Мы встретимся с ней в доме за городом, ну и там уже решим, как вернуть не только камень, но и куда более ценное сокровище. Вы даже не представляете, насколько ценное!

– Опять сокровища? – Неужели этот мой спаситель тоже безумец? – Но я удалился от дел.

– Пока что нет. Теперь вы работаете на Англию.

– Что?!

– Мы – ваши новые друзья, Гейдж. И вашим настоящим союзником должна стать Британия. Думаю, Бонапарт уже знает об этом.

– Ну, а цена и истинная цель этого союза?

– Освобождение короля Санто-Доминго из наполеоновской темницы. И разгадка тайны, которая не дает покоя человечеству вот уже почти триста лет.

Глава 9

Любой человек польщен, когда ему предлагают работу, но зачастую не может при этом удержаться от мысли, что сам наниматель, по всей вероятности, предпочел бы не заниматься тем, о чем просит. Так и я – какое-то время казалось, что мне повезло, но ровно до тех пор, пока Фротте не дал понять, что спас меня ради того, что выглядело чистой воды самоубийством. Уходя от преследования полиции, мы добрались до фермы неподалеку от Парижа и спрятали карету в просторном амбаре, а сами прошли в каменный дом с дощатыми полами, потолочными балками ручной отделки и огромным камином, где пылал огонь – в таком можно было зажарить целиком барашка. Там меня ждала Астиза, нетерпеливая, рассерженная и взволнованная, а вот нашего сына нигде не было видно.

– Где Гарри? – спросил я ее первым делом.

Проблема любви заключается в том, что человек склонен преувеличивать и все остальные эмоции – от вожделения до отвращения. В глазах моей супруги светилась такая мука, такие гнев и боль от потери, что я тотчас осекся. Радость моментально превратилась в ужас. Такого удара я не ожидал и почувствовал себя страшно виноватым, хотя полностью моей вины в том не было. Представьте себе картину рая, представьте, что, сделав всего один шаг, вы по волшебству можете перенестись туда, где все прекрасно, где царят счастье и умиротворение. Такое волшебство то и дело происходит с влюбленными в красивых местах. А теперь представьте картину ада. Астиза оказалась там, видела весь этот ужас, и тут я попался ей на глаза.

Это было несправедливо, однако же, почему я, отец, должен был спрашивать у нее, где мой собственный сын? Я устыдился из-за этой своей оплошности и одновременно ощутил страшную пустоту, которая охватывает человека, потерявшего своего ребенка. Но я старался не показывать этого, по крайней мере до тех пор, пока не узнаю всю правду.

– Он все еще в гостинице? – задал я новый вопрос.

Глаза Астизы так и полыхнули гневом.

– Эти уроды жандармы его похитили! – воскликнула она. – Я прибежала в гостиницу и увидела, что нянька связана и с кляпом во рту, а нашего Гарри нигде нет. Девушка сказала, что какие-то мужчины ворвались в комнату и схватили его вскоре после того, как мы ушли к Нито.

О бог ты мой! Однажды я уже терял сына, когда он попал к пиратам-варварам, и вот теперь снова… Почему мой мальчик то и дело теряется, как какая-нибудь закладка от книги? Пытка, во время которой меня окунали с головой в ледяную воду, казалась теперь сущим пустяком в сравнении с потерей ребенка, ставшего заложником в политических играх. Я на чем свет стоит молча клял Леона Мартеля. Он еще пожалеет, что не убил меня в подвале.

Астизе никак не удавалось изгнать обвинительные нотки из голоса. Моя жена ждала от меня быстрых действий, а я все медлил. Она хотела остаться с Гарри, а я настоял, чтобы она пошла со мной – хотел похвастаться перед ней, какой я умный и ловкий. Она хотела вернуться к своим изысканиям, я же хотел сыграть решающую роль в судьбе Луизианы.

Кажется, греки называют это спесью.

– Ну, а ты? – сдавленным голосом спросил я.

– Я убежала от одной банды шпионов и попала в лапы другой. Мерзавцы! – Женщина вся так и кипела от нетерпения. – Вместо того чтобы гоняться за французскими бандитами, они заперли меня здесь, а сами отправились на твои поиски. Скажи, Итан, а что если Гарри… мертв?

– Ни в коем случае, мадам! – поспешил успокоить ее Фротте. – Он – заложник.

– Да откуда вы знаете?

– Пока он жив, его можно использовать, манипулируя вами. Что же касается наших действий… Нельзя бросаться спасать его, не составив предварительно плана. Иначе можно совершить ошибку, которая будет стоить ему жизни. Вы же не хотите, чтобы ваш мальчик погиб в перестрелке?