Чарльз Робертс - Каменный век
Вельда погладила ребенка по голове и ласково спросила:
— Что ты делаешь здесь, Ара?
— Моя мать больна и я принесла отцу хлеб и молоко.
— Кто же остался дома с твоей больной матерью?
— Никого, — отвечала девочка.
Вельда умоляюще посмотрела на отца.
— Отец! Позволь мужу больной женщины оставить работу и идти к жене.
— Мужчины должны работать до вечера! — отвечал Гуллох сурово. — Иначе все женщины заболеют.
— Я пойду к твоей больной матери, — сказала Вельда девочке и распрощалась с отцом и гостями. Руламан с восхищением посмотрел ей вслед.
— Счастливы ли твои люди? — спросил серьезно Репо вождя калатов.
— Скоро наступит праздник Бэла, бога солнца, — сказал Гуллох. — Приходите к нам. Ангеко и Наргу тоже придут. И вы увидите, счастлив ли ваш народ, живя в темных пещерах и перенося голод и холод девять месяцев в году?
— Как понимать счастье… — проговорил Репо. — Кому лучше по-твоему: вашей покорной собаке, или нашему голодному волку.
— Покорной собаке, — отвечал Гуллох, — она любит и ее любят.
— Голодному волку, — сказал Репо, — он свободен и никого не боится.
Они взошли на вершину горы Нуфа. С нее открылось поразительное зрелище. Прежде всего им бросилась в глаза кольцеобразная стена, высотою почти в человеческий рост и почти такой же ширины. Она состояла из больших грубо обтесанных камней, пригнанных друг к другу и укрепленных дубовыми, вбитыми в землю столбами. Около ста человек работало около нее.
— Для чего эта куча камней? — спросил Репо.
— Для защиты от врагов, — отвечал Гуллох. — Теперь сойдемте в подземелье замка, оно уже окончено.
Он сошел вниз по ступенькам и провел их в комнату с бревенчатым потолком. Отверстие вверху пропускало необходимый свет.
— Хорошая удобная пещера, — заметил Руламан. — А кто будет в ней жить?
— Пленники, — отвечал Гуллох.
— Но кто же твои пленники? — спросил Репо.
— Все те, которые не желают мне повиноваться.
— Ты, значит, таким путем принуждаешь своих людей слушаться тебя?
— Да, но не худших из них, а только строптивых. Для тех же, кто меня ненавидит, у меня приготовлена другая пещера.
Гуллох повел их к узенькой, в несколько футов вышиной стене и дал им заглянуть в глубокий, мрачный и темный колодец. Ни одной ступеньки не было в отвесных и сырых стенах его. Над темным отверстием висел ворот с бесконечно длинным канатом.
— Вот помещение для моих врагов! — надменно сказал калатский вождь и, взяв камень, бросил его вниз.
Раздался глухой звук.
— И ты моришь там людей голодом? — спросил Репо.
— Это было бы легче для них, — засмеялся Гуллох, — но они получают хлеб и воду каждый день.
— Там есть кто-нибудь? — спросил Руламан с ужасом.
— Нет! Но я знаю, кто первым будет сидеть здесь, — отвечал Гуллох. — Однако, душно, выйдем на свет.
Над подземельем возвышался продолговатый четырехугольный фундамент.
— Здесь будет построен уже настоящий дом для начальника калатского народа. Но пройдут годы, прежде чем я окончу его.
Он повел гостей к лесу, за выступ скалы, где виднелся густой дым. Там возвышался очаг, полный тлеющих углей. Седой старик, почти голый, с лицом и руками перепачканными сажей, смотрел в глубокий котел, стоявший на огне. Там кипела красная масса. Несколько работников стояли около него.
— Мы пришли как раз к отливке, — сказал Гуллох.
Старик схватил большую металлическую ложку с деревянной ручкой, зачерпнул ею красную, кипящую жидкость и стал тонкой струей выливать ее из ложки в отверстие круглого камня, обмотанного проволокой.
Наконец-то, айматы увидали, как отливается оружие из солнечного камня. С напряженным вниманием следили они за каждым движением старика.
Старик бормотал некоторое время непонятные слова, вероятно для измерения времени, пока масса охладеет. Тогда он развязал проволоку и ударил долотом по шву круглого камня. Камень разделился на две половины, и из них выпал блестящий медный топор. На обеих сторонах камня отчетливо были вырезаны половинки топора, проволока же служила для того, чтобы скреплять обе части формы.
Гуллох схватил щипцами топор и показал его гостям.
— Это кельт! — сказал он с ударением. — Вот почему наш народ с древних времен называется калатами, или кельтами! Этим топором он завоюет мир.
— Но откуда вы добываете этот камень? — с живостью спросил Руламан.
— Это знают только я и старик; но он умрет, если выдаст тайну!
И Гуллох показал на целый склад еще не отделанных, наполовину готовых топоров, кирок, колец и прочего.
— А где делаются ваши мечи? — спросил Репо.
— Они отливаются так же, как и топоры, а потом куются молотками.
С этими словами Гуллох вошел в большую хижину, где перед плоским песчаным камнем сидели на коленях несколько калатов и точили свои заступы и топоры.
— Поточи и мой меч! — сказал Гуллох одному из людей. Тот встал, подошел к круглому камню на деревянной подставке и стал вертеть его за ручку. Другой калат взял меч и держал его неподвижно, наклоняя острие, от которого сыпались искры.
Руламан радостно закричал:
— И мы можем тоже точить наши каменные топоры!
Гуллох взял отточенный меч и, схватив толстое бревно, одним ударом перерубил его надвое.
— Уже приближается ночь, — сказал Репо, — и нехорошо, если в ночное время нет начальника в пещере, — и протянул Гуллоху руку на прощанье.
Тот взял два новых топора и подарил их айматам со словами:
— Через двадцать дней — праздник солнца. Надеюсь, что мы опять увидимся.
Оба аймата в раздумье шли по краю горного кряжа. Над ними с громким карканьем носилась стая ворон.
— Руламан! — сказал наконец Репо, — видишь ли, как вороны летают над горою Нуфой и как они кричат? Лес Нуфы служил для них прежде ночлегом. Несчастные птицы айматов! Леса Нуфы уже нет. Разве вы забыли ту страшную ночь, когда калаты сожгли его? А вы все-таки ищите его каждый вечер! Они и нас также выгонят из пещер, и последние айматы, осиротевшие и бесприютные, будут бродить по склонам этих гор, искать опустевшую Тульку, плакать о ней и проклинать врагов, как эти вороны!
— Как ты думаешь, не сидит ли Ара в той хижине, у леса? — спросил Руламан.
— Я желал бы, чтобы прекрасная Ара никогда не возвращалась в Тульку, — сказал Репо.
Потом он задумался и продолжал:
— Наше время прошло!
— Нет, если мы поучимся у калатов, мы побьем их при помощи их же собственного оружия, — горячо возразил Руламан.
— Ты молод, — сказал Репо, — а я стар и умру айматом.
Глава 26
Праздник Бэла
Наступил день праздника бога солнца. Репо, Наргу и Ангеко согласились принять приглашение калатского вождя.
Рано утром оставили Репо и Руламан вместе с другими айматами пещеру Тулька. Все были одеты и вооружены по-праздничному. Недоставало только Обу. С того времени, как Руламан сообщил ему свое предположение относительно того, где находится Ара, он каждый вечер исчезал и возвращался только утром. Днем он сидел около Парры и шептался о чем-то с ней.
— Я приду позже: мой праздник начнется ночью, — сказал он угрюмо Руламану, звавшему его к калатам.
Когда айматы сошли в долину Нуфы, то вся деревня пришельцев казалась вымершей; даже старый горшечник не работал. И тропинка, на которой раньше толпился народ, была тиха и пустынна. Только лошади, коровы и овцы спокойно паслись на лугу, по ту сторону ручья.
Поднимаясь по извилистой дороге в гору, айматы услышали шум и говор толпы. Кольцеобразная стена, прежде голая и белая, теперь представляла сплошной зеленый венок. Она была обсажена вокруг елями, и высоко над ней, на тонком шесте, весело развевался золотистый флаг.
Когда они приблизились к замку, раздался громкий звук рога, возвещавший их прибытие.
Вскоре показался в воротах Гуллох с Кандо и Вельдой, все трое в великолепных праздничных нарядах, вышитых золотом; за ними следовал отряд телохранителей с музыкантами. На шее Гуллоха и его сына сверкали тяжелые золотые цепи, а на голове Вельды сияла диадема.
Гуллох громко приветствовал гостей и предложил Репо и Руламану по блестящей звезде.
Он их повел через двор замка в лежащий за ним лес. Большая круглая площадка была очищена там от деревьев и тщательно утоптана; с одной стороны ее возвышались высокие подмостки, украшенные листьями и еловыми ветвями.
Гуллох взошел на подмостки, пригласив с собой Репо и Руламана. Остальные айматы должны были остаться внизу. Такое неравенство не понравилось Репо.
На подмостках стоял длинный стол с сиденьями для вождей. Над ними возвышалась крыша из зеленых листьев. Отсюда можно было видеть всю площадку с толпой народа.
