Огненный шторм - Янковский Дмитрий Валентинович
– Да нет. Ерунда, – Потапов закашлялся.
– Выходи из боя! Не геройствуй! – я развернул машину и пошел на сближение с аварийным «Шипом».
– Я сейчас… – боец снова закашлялся, – выйду из боя… Минутку подождите…
– Командир, – крикнул мне Корнелюк сквозь рев двигателей, – он, кажется, плохо соображает.
Машина Потапова промелькнула впереди. За нею гнались два истребителя.
– Они его сейчас размажут! – Корнелюк забыл выключить микрофон.
– Не боись, Димка! – едва слышно произнес Потапов. – Глядишь, и не размажут… – последние слова перешли в хрип.
– Что ты делаешь?! – заорал я, увидев, как боец шел лоб в лоб на истребитель.
Потапов продолжал набирать скорость. Машина, ведомая компьютером, летела, не сворачивая. Неожиданно боец резко опустил нос машины и вошел в пике. Два истребителя, гнавшиеся за ним, и один, шедший на таран, не успели отреагировать на молниеносный маневр. Они врезались друг в друга и стали падать одним пылающим комом.
Но и Потапов слегка не рассчитал маневра. У самой земли ему почти удалось выровнять машину, но инерция продолжала тащить ее вниз. «Шип» врезался в поверхность. Прочертив на земле черную борозду, машина остановилась.
– Потапов, ты жив?
Некоторое время ничего не было слышно. Потом раздался щелчок, и рация заговорила.
– Это Бешанов! Потапов жив, но без сознания. Похоже, ему здорово досталось. У него из горла идет кровь.
– Только этого не хватало! Ладно, ты сможешь оказать ему помощь? – меткая очередь Корнелюка прошила вражеский истребитель, зачем-то снизивший скорость.
– Думаю, смогу. Но нам бы самим не помешала подмога!
– Сейчас попробуем что-нибудь придумать. Кирьякова, слышишь меня?
– Так точно, на связи.
– Ты можешь определить координаты машины Потапова? – рев пронесшегося рядом истребителя почти заглушил мои слова.
– Да! Они разбились всего в семистах тридцати метрах от нас!
– Отлично, выдвигайтесь туда, Потапов ранен!
– Поняла, действуем!
Я вновь сосредоточил внимание на экране. Оставалось всего три истребителя. Сойкин тоже неплохо поработал. Через несколько секунд загорелась одна из вражеских машин.
– Командир, держите ровно, у меня один на прицеле! – крикнул Корнелюк.
– Понял, сними его! – я развернулся в сторону, куда целился стрелок. Через мгновение истребитель разлетелся на куски.
– Молодец!
– Это не я, – обескураженно ответил Корнелюк. – Меня кто-то опередил!
– И я даже знаю, кто! – вдруг послышался голос Сойкина. – Не все же лавры тебе!
– Ну, ты и гад, Петя! – беззлобно ответил боец.
Вскоре обломки последнего истребителя рухнули на землю. Я посмотрел на радар. Больше целей не было.
– Бешанов, доложить обстановку!
– Все нормально, командир. Потапов жив, кровь мы остановили. Но говорить пока не может.
– Ясно, ждите, мы сейчас вас подберем.
Через несколько минут я мягко посадил машину на траву рядом с подбитым «Шипом». Потапов лежал на спине, подложив под голову руки. Рядом стояли Бешанов и Кочетова, а чуть подальше сидела Кирьякова с бойцами своего экипажа. Выпрыгнув из кабины, я подошел к ней.
– Ладно, бойцы, хватит отдыхать. Пора лететь дальше. Посадите Потапова в мою машину и…
– Командир, подождите, – перебила меня Кирьякова. – У вас кровь.
– Где? – я посмотрел туда, куда она показывала. Из левой ноги, чуть выше колена, торчал погнутый металлический штырь. – Я и не почувствовал! Это, видимо, когда нам снесли установку.
– Сядьте, надо обработать рану, – сказала Кирьякова.
– Нет времени. Просто дай восполнитель.
Выдернув штырь, что было довольно неприятным без анестезии, я залил в рану восполнитель.
– Вот и все.
– Но, по-моему, лучше было бы обработать.
– Не лучше. Самое лучшее – это как можно быстрее одолеть полосу. А насчет раны, то на войне ты увидишь и не такое.
22:48:56.
Хлопнул подрывной заряд, и я вышиб ногой дверь. В комнату влетела граната. Последовал взрыв, после которого мы сразу рванулись вперед. Но противника не было.
– Так, тут никого! – разочарованно воскликнул Сойкин.
– Ты не рад?
Боец промолчал. Мне тоже начинала надоедать эта беготня по комнатам комплекса. Последний, четвертый, этап начался почти два часа назад, но мы пока не встретили ни одного противника. До конца учений оставалось всего пятнадцать минут.
– Ладно, вперед, – я подошел к двери, выходящей из комнаты, где мы находились.
Технику захвата помещений пришлось применить уже полсотни раз за четвертый этап, поэтому ребята действовали автоматически. Маркова размещает заряд малой мощности на замке, я занимаю позицию перед дверью, Сойкин снимает чеку гранаты и приготавливается к броску. Так все было и сейчас.
Удар по поврежденной двери, и граната полетела в темноту. Раздался глухой взрыв, и тут же рев тяжелого пулемета. Засада.
– В укрытие! – заорал я и прижался спиной к стене с одной стороны дверного проема. Сойкин стоял с другой.
Пули разрывали обшивку на противоположной стене. Пулемет стрелял, не переставая.
– Что будем делать?! – сквозь рев крикнул мне Сойкин.
– Бешанов, заряди-ка осколочной!
Ракетчик кивнул и начал готовить установку. Я быстро считал расстрелянные патроны. Судя по звуку, стрелял тяжелый фобосианский пулемет «М29». Его боекомплект – 500 патронов.
ЧЕТЫРЕСТА ЧЕТЫРЕ, ЧЕТЫРЕСТА ПЯТЬ, ЧЕТЫРЕСТА ШЕСТЬ. Бешанов зарядил установку и кивнул мне.
ЧЕТЫРЕСТА СОРОК ВОСЕМЬ, ЧЕТЫРЕСТА СОРОК ДЕВЯТЬ, ЧЕТЫРЕСТА ПЯТЬДЕСЯТ. Я поднимаю руку, что бы подать сигнал ракетчику.
ЧЕТЫРЕСТА ВОСЕМЬДЕСЯТ ЧЕТЫРЕ, ЧЕТЫРЕСТА ВОСЕМЬДЕСЯТ ПЯТЬ, ЧЕТЫРЕСТА ВОСЕМЬДЕСЯТ ШЕСТЬ.
В проломленную дверь влетает граната и начинает бешено вращаться в центре комнаты. Бойцы стоят, словно в оцепенении. Я кидаюсь к гранате и, схватив ее, бросаю обратно в дверь. Пулемет продолжает стрелять, и я удивляюсь, как меня еще не зацепило. Оглушающе хлопает взрыв, и ударная волна бьет меня в грудь.
Удар в левое плечо был особенно силен, и я понял, что меня ранило. Я упал на спину. Вдруг выстрелы стихли, и слышалось только шипение пущенной Бешановым ракеты. Еще один взрыв.
– Командир, вы в порядке? – ко мне подбежала Кирьякова.
– Наверно, – я попытался встать, но помешала сильная боль в левом плече. Все бойцы почему-то столпились вокруг меня. – Вперед!
От моего окрика они очнулись. Застучали тяжелые подошвы по металлу перекрытий, и через секунду-другую первый взвод был уже в коридоре. Судя по звуку, там завязался бой.
Кирьякова по-прежнему стояла рядом со мной. Я снова попробовал встать. Боль в плече усилилась, и мне стало ясно, что сломана ключица. Кости «бессмертных» были укреплены титановыми вставками, но даже они не выдержали удара 14,5-мм пули. Крови не было – видимо, пуля просто раскрошила кость. Такое ранение означало, что нужно разрезать мягкие ткани, вытаскивать осколки и синтезировать восполнителем замену. Естественно, это могло занять очень много времени. Такой роскоши я не мог себе позволить.
– Дай обезболивающее! – приказал я Кирьяковой.
Девушка подчинилась, видимо, осознав бесполезность спора. Я вколол ампулу в предплечье, и через несколько секунд чувствительность руки снизилась, но боль ушла. Этого хватит минут на тридцать, но больше мне и не нужно.
Перехватив автомат, я побежал вслед за бойцами. Коридор был пуст. Все находились в комнате, которой заканчивался коридор.
– Командир, мы не успеваем! – крикнул мне Сойкин.
– Что у них там? – я прижался к стене рядом с бойцом.
– Туда лучше не соваться. Около десяти противников, четыре пулемета, и все нашпиговано минами.
– Сколько осталось времени?
– Семь минут.
– Ладно, мы еще успеем, если действовать быстро. Покажи-ка схему комплекса.
Сойкин достал из подсумка цилиндр голографического проектора. Из узкой щели, проходящей по всей его длине, появилась голограмма карты. Из коридора, по которому мы попали в эту комнату, можно было проникнуть еще в одну. Путь от нее к выходу из комплекса был гораздо короче. Я раньше отмел предложение идти через нее, но сейчас пришел к выводу, что противник, разгадав мою логику, устроил засаду здесь, на более длинном пути.
