Алексей Толкачев - Рассказы
На высоте дышится тяжелее. Разреженный воздух? Нет, наверное, просто усталость так проявляется. Мы поднялись-то пока никак не больше, чем на две тысячи метров над уровнем моря. Привал! Уже просыпается голод. Но сухой паек доставать рано. А тут и так найдется, чем заморить червячка. Удивительное дерево растет неподалеку: с виду — обычная русская береза, только кривая и ветвистая. А растут на ней лесные орехи! Точно такие, как в наших русских лесах на орешнике. Саня говорит, что это фундук. Погрызли орехов и потащили нашего атомного монстра дальше вверх. Где по горному серпантину, а где и по склону напрямую.
Полдень. Большой привал. Обед. Сели на берегу речки. Сняли сапоги. Через речку перекинут горбатый каменный мостик. А на той стороне — маленькая деревушка. Проковыляв по мостику, подошли к нам старик и старуха. Видят, обедаем — принесли нам горячего лаваша. Простой народ, он всюду таков: солдат любит. Точнее, жалеет. И как не жалеть? Подневольные люди, аты-баты, без дома, без жены, себе не принадлежат, жизнью рискуют. Мы-то хоть офицеры, не солдаты, а по сути — то же самое… Улыбаются нам старик со старухой, спрашивают, не надо ли еще чего-нибудь. По-русски говорят. Что, собственно, не удивительно, ведь бывшие советские люди. Угощаем старика сигаретами. У нас хорошие сигареты, американские. Прибежали местные ребятишки. Эти по-русски ни бум-бум. Младший школьный возраст. Впрочем, есть ли тут сейчас школы? Видать, какие-то есть. Судя по тому, что дети стали палочками на песке некие закорючки рисовать. — Буквы грузинского алфавита! — догадался Серега. Ну, тогда и мы ребятам несколько наших букв нарисовали. А, Б, В, Г, Д… Такая вот состоялась, можно сказать, международная конференция на тему: «Письменность народов мира». В сухом пайке… точнее, даже не в сухом пайке, а в неприкосновенном запасе были у нас плитки шоколада. НЗ, вообще, трогать нельзя, но как тут было не нарушить это правило! Отдали шоколадки ребятам. Пора кончать привал. Двигаем дальше вверх.
Идем. Тащим многотонную ядерную субмарину. Жара, ноги подгибаются, мышцы лопаются от натуги — ведь невыносимая тяжесть на плечах! Солнце потихоньку уже вниз намылилось, а нам еще шагать и шагать.
Привал. Упали, лежим. Смотрим в небо. А рядом кустики такие невысокие торчат. Я это растение узнал. Читал о нем. Оно называется самшит. Несколько сотен лет один такой маленький кустик растет. И оттого древесина у самшита очень плотная и тяжелая. Тонет в воде и ножом практически не режется. Я решил проверить. Достал нож, дотянулся до ближайшего кустика… Действительно, не режется.
Последняя, вечерняя часть маршрута — словно в тумане. Голова кружится, тошнит, двоится в глазах. Но подводную лодку тащим. Ее атомная энергия частично питает и нас. И, пускай из самых последних сил, а все-таки доползли мы до намеченной по плану точки ночлега. То есть, полностью выполнили поставленную на сегодня задачу. До горного гребня осталось совсем чуть-чуть. Завтра к полудню доберемся. А сейчас — спать!
Разбили палатку. По инструкции положено на ночь поочередное дежурство установить, но мы этим пренебрегли. Кто к нам сунуться посмеет? Мы ведь не просто вооружены, у нас же тут, елки-палки, хреновина с таким ядерным зарядом, который в несколько секунд все живое на планете уничтожит! Какой же дурак к нам полезет? Так что, спокойно можем спать одновременно все втроем.
Однако ж, не тут-то было! Только легли, и вдруг совсем рядом, за стенкой палатки как зарычит кто-то диким голосом:
Румба, румба, румба, румба!
Погнали попа Колумба,
Пузо порохом набили,
И на бочку посадили,
Подожгли и покатили.
Пушка!
Бабах!
Вылезаем наружу. Видим, стоит чудовище: грива косматых волос, огромная борода, голые плечи все в татуировках, в руке толстый суковатый посох. Смотрит чудовище на нас, улыбается безумно и поет:
Всем известно на Кавказе,
Кто живет не на турбазе,
Всем известен здесь народ лихой!
Мы идем походкой клячи,
Поднабравшись местной чачи,
Берегись, идет народ лихой!
— Кто таков? — Серега спрашивает. — Снежный человек, кавказская версия?
Чудовище петь перестало, протянуло лапу и представилось:
— Михалыч. Хозяин туристического приюта «Горный». Почти сорок лет назад на этом самом месте стал я принимать группы горных туристов. По две, по три группы в неделю приходили сюда. Но это раньше. Сейчас давно уж никаких туристов здесь не водится. Один я тут остался. И вот — вы. Раз палатку разбили — все, аллез! Вы мои клиенты! Ну-ка, живо, шагом марш вон на ту поляну! Сейчас я там костер разведу, будем вокруг него сидеть до утра и петь туристические песни. И слушать туристические шутки. А теперь внимание — шутка первая! Какие бывают туристки? Туристки бывают трех видов: одиночки, порядочные и потаскухи! Одиночки дают кому-то одному. Порядочные — всем по порядку. А потаскухи — они потоскуют, потоскуют у костра и идут спать в свою палатку! У-ха-ха-ха!
До утра — не до утра, но из уважения к этому горному духу часок посидели с ним у костра. Выслушали песни «Лыжи у печки стоят», «Милая моя, солнышко лесное» и «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались». А костер Михалыч развел из самшита. Горел он с громким треском, и мириады искр фейерверком взлетали в черное небо.
— Не жалко самшит жечь? — спросил я Михалыча. — Ведь сотни лет рос, а вы его — раз и в костер…
— Теперь-то — что его жалеть? — ответил хоязин горного приюта, — Ну, не сжег бы я его. Сколько бы он еще дней прожил? Два? Три? Неделю? То-то и оно…
С рассветом поднялись и двинулись дальше. И вот, строго по плану, в полдень вышли на перевал. Лед на нем лежит. Вы представляете, каково это — тащить вверх по леднику атомную подводную лодку размером с девятиэтажный дом? Дотащили до гребня. Ай да молодцы мы, ай да сукины дети! Справились! Дело, можно сказать, сделано. Ну, почти. Конечно, надо теперь с этой подлодкой еще такое же расстояние по склонам пройти, но ведь это уже вниз! На ту сторону, к подножьям. Вниз, это ведь не вверх! Все, здесь на леднике, на пике, теперь заслуженный привал на несколько часов.
Практического опыта подобных миссий не было. Мы первые, мы же и последние. Но теоретические научные изыскания проводились. Так что нас, в общих чертах, предупредили, с чем мы тут на леднике столкнемся после долгого тесного общения с атомной ношей. Нам сказали, что здесь у нас встречи произойдут. С людьми, которые для нас важны, сознательно или подсознательно. Очень вероятна, например, встреча с любимой женщиной. (И вероятность эта тем выше, чем менее доступна для субьекта эта женщина в реальной жизни). Вероятны встречи с умершими родственниками. В целом, как-то так.
Ей богу, я и не заметил, как это началось. Вроде, только присели. Рядом Серега и Саня закурили… И гляжу: прямо тут, на леднике, кухня городской квартиры находится. С балконом. Сигаретный дымок все так же рядом. Только это курят не сослуживцы мои — офицеры отечественной армии и военно-морского флота. Это курит Толик! Мой старинный друг, с которым мы в молодые годы — не разлей вода! Вот, значит, с кем у меня встреча будет… Не понятно. Чем это Толик для меня так важен, что я с ним на леднике встречаюсь? Дружили-то мы крепко, да в последнее время почти не общаемся. Потому что Толик совсем непутевый стал какой-то. Пьет. Нигде по-серьезному не работает. Стыд один: то охранником в каком-то офисе устроится, то сисадмином в районной библиотеке. Одно время даже, кажется, в Макдональдсе официантом состоял. Эх, Толик, Толик, что ж ты никак человеком-то не хочешь быть достойным?
Это его, Толика, квартиры кухня стоит на леднике. И мы с ним вдвоем сидим на этой кухне. А возраста Толик более молодого, чем на самом деле. Лет двадцать пять ему тут.
Играет магнитофон. Борис Гребенщиков поет:
Я инженер на сотню рублей
И больше я не получу.
Мне двадцать пять и я до сих пор
Не знаю, чего хочу…
Вот, между прочим, Толик, заметь: очень мудро сказано! Я считаю, все твои проблемы в том, что ты не знаешь, чего хочешь. А надо знать, Толик! А если не знаешь, надо поставить себе цель. И следовать ей! Человеком надо быть, Толик, пойми. Достойным человеком. Чтобы не стыдно было. Ты бери пример хоть с меня! Ведь мы ж с тобой раньше как два брата были, всегда вместе, и оба — веселые раздолбаи. Но я-то был раздолбай с головой! А ты голову свою включать так и не научился. В результате, я — кто? Майор отечественной армии и военно-морского флота. Мало того, мне миссия-то какая Отечеством доверена! А? Какая миссия! Меня же сейчас не только вся Россия — весь мир уважает! А почему мне Родина такое дело доверила? Потому что видит: я серьезный, достойный человек. А ты, ты, Толик… Посмотри на себя! Вот ведь даже сейчас, когда тебе еще всего двадцать пять лет, ты уже выглядишь не очень. И почему ты не брит? И джинсы рваные. Толик, я тебе прямо скажу, не обижайся: подобная неряшливость граничит уже со свинством! И это ты еще не знаешь, как ты будешь выглядеть в тридцать, в тридцать пять лет. А вот я знаю. Я тебя видел в этих возрастах. Что могу сказать — жалкое зрелище. Реликтовый хиппи-клоун. Почему жена от тебя не ушла до сих пор — это для меня загадка величайшая. Ведь она ж у тебя красавица, а ты, скотина, ни хрена ей достойного уровня не обеспечиваешь! Вот ты пока не знаешь, а я ваше будущее видел и скажу: она у тебя и в тридцать пять лет, как и ты, будет драные джинсы носить! Потому что ты, сука, денег зарабатывать не хочешь совсем! Ладно, согласен с тобой, деньги не главное. У нас, кстати, у офицеров, тоже оклад не ахти какой. Но у нас зато смысл жизни высокий и светлый! Мы Отечеству нужны, да и всему миру. Ради этого стоит жить. Это достойный путь для мужчины. Ключевое слово: достоинство! Пойми, Толик, мать твою: ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ ДОСТОИНСТВО. Толик, блядь, ну че ж ты такой дурачок-то по жизни?!
