Море Имен - Онойко Ольга

И вслед за этой мыслью пришла другая: не столько мысль ещё, сколько смутной озарение, дар интуиции, не дающей промахов. И Алей сказал:

– Нет. Это не так.

Клён моргнул. Посмотрел на него с удивлением. Алей набрал в грудь воздуха, всё ещё не понимая, что он должен узнать. Спросил первое, что пришло в голову:

– Лёнька, а во что вы играли с Инеем? Инька не рассказывал никогда. Это вроде как ваша тайна. Но мне важно узнать.

Клён задумался, поскрёб в затылке.

– Ну… – начал он. – Ну… мы много во что играли, например… знаешь, в овраге такие места есть… там ветки, как будто двери.

– Арки, – подсказал Алей.

– Ну да. Мы под ними проходили и играли, как будто попадали в другие миры. Как будто если пройти там, где тебя никто не видит, можно попасть в другой мир. И мы играли так, как будто… ну, там на самом деле были другие миры. И мы их видели. То есть… – Лёнька напрягся, подбирая слова: – Ну смотри. Мы попали как будто в другой мир, и я спрашиваю – Инька, ты чего видишь? А он говорит – я вижу большой город, там машины, магазины, всё такое. А я ему – на углу магазин игрушек, правильно? А он говорит, что правильно. А я задумываю, что перед магазином синяя машина стоит, и спрашиваю: Инь, а какого цвета машина там стоит? А он и отвечает, что синяя.

Глаза Алея медленно лезли на лоб. Он ожидал чего угодно, но не этого.

– Или вот ещё, – старательно продолжал Лёнька. – Мы же в лесу играли. И вот пойдём так подальше и играем, как будто попали в волшебный лес. И я говорю: Инь, смотри, вот течёт волшебная река. А он говорит: ой, точно, я тоже её вижу. Она такая красивая. Видишь обрыв, а под ним песок? А я вижу, я спрашиваю: а ты корягу видишь? И берёзки. И малину. И мы понарошку собирали малину и ели… Вот так, Алик.

– Так вы играли… – повторил Алей и чудом успел прикусить язык, проглотив невозможное «…или попадали?!» Торопливо закончил: – в другие миры…

– Да, – просто сказал Лёнька и пытливо заглянул ему в глаза. – Это правда важно?

– Это очень, очень важно, – медленно сказал Алей.

Он ещё не знал, чем, но такое не могло оказаться простым совпадением. Инька. Волшебная река. Место, где тебя никто не видит… «Чертовщина, – ошалело думал Алей. – Этого не может быть, просто не может. Это безумие какое-то».

– Лёнь, – осторожно спросил он, – а кто эту игру придумал?

Комаров расплылся в улыбке.

– Инька.

Он снова затараторил, как включённое радио, и всё говорил-говорил, какая классная была игра, как ему нравилось, и что они с Инькой угадывали мысли друг друга и как будто ну совсем по-настоящему видели другие миры, и как Лёнька пытался играть в эту игру с сестрой Липой и другими приятелями, и ничего не получилось, они только поссорились, никто не мог видеть того, что видел Лёнька, и поэтому они с Инькой настоящие друзья, самые-самые друзья, лучше не бывает… Лёнька оживал на глазах. Ему очень хотелось поговорить хотя бы о друге, если не с ним самим. А Алей не отвечал. Он почти не слышал Лёнькиной болтовни.

Лес. Волшебная река. Иней.

Инею не нужен был проксидемон.

– Надо же, – сказал Корней. – Переехали. Вот те раз. Лёд, наблюдаешь?

Алей встрепенулся.

– Вижу, – поддержал Летен. – Хорошо, что я про это подумал.

– Про что? – осторожно спросил Алей.

Машина стояла в пробке на подступах к Ленинградскому вокзалу в Москве. О том, что это Москва, Алей прочитал на бетонной стеле, когда они возвращались из-за городской черты. Ещё дома, в Листве, Алей некоторое время высматривал глухие переулки, но опытный Корней сказал, что дело это бесперспективное, и уверенно направился за Кольцевую. Алей молчаливо с ним согласился и погрузился в размышления. Слова Клёна потрясли его настолько, что он совершенно перестал воспринимать действительность. Когда дорога опустела, а густой лес заслонил ряды высоток на горизонте, Летену пришлось окликнуть Алея и напомнить ему о тоннелях и перемещениях… Благо, Алей помнил координаты: менее чем через десять минут Корней развернул машину.

– Деньги, – сказал Корней. – Видишь рекламный щит?

Алей наклонился к окну. Со щита обещали выгодные кредиты. Название банка было знакомым. Но половину щита занимала фотография пачки тысячерублёвок.

– Да, – растерянно согласился Алей. – Здесь деньги другие.

– Выглядят по-другому, – поправил Летен с усмешкой, – а в сущности те же самые.

Алей упёр палец в середину лба.

– То есть… – неуверенно начал он.

– Местных денег у нас нет, – сказал Корней, – и документов тоже. Заметут – будут проблемы.

Он ворчал, но озабоченности в нём не было ни на гран. Корнея эта ситуация забавляла.

Алей подумал, что неспроста этот могучий небрежный человек остался с ними. Корней казался равнодушным ко всему, но риск любил не меньше, чем Летен. Куда более удивляло то, что идея прогулок по мирам не казалась ему странной и не вызывала в нём ни малейшего душевного трепета. А ведь Корней был сугубым прагматиком. Он даже фантастику не читал.

Алей опять опоздал понять, что сканирует человека напрямую без его разрешения. Он поморщился, но было уже поздно, да и не затевал он ничего плохого, поэтому решил продолжить.

…Корней Вишнин Решетников, в данный момент – автоинженер. Участвовал в боевых действиях. Удостоен звания Героя Росы…

Ёкнуло сердце.

Алей сглотнул и зажмурился, благодаря Реку Имён за то, что она отдавала ему в видении не сам момент совершения подвига, а только сухую статью в какой-то базе данных. Проявил героизм в ожесточённых боях… Уничтожил четыре огневые точки, обеспечил успешное продвижение своего подразделения. Первым ворвался… Дальше читать было невозможно, строки таяли в серой пикселизации, сквозь них начинало проступать пламя. Алей судорожно встряхнулся, отгоняя видение. «Вот, значит, как, – подумал он, почти с робостью глядя в Корнеев бритый затылок, и откуда-то понял – мысль нахлынула, как волна: – Герой. Человек, который тыкал пальцем в потолок Господень. До потолка можно достать по-разному».

Он предположил, что ветеран мог стать адреналиновым наркоманом, но тотчас со стыдом понял – нет. Корней был просто бесстрашен.

– А как мы на поезд сядем? – сказал Корней. – Мы же на поезд собрались.

Летен хмыкнул.

– Я, конечно, попробую обналичить с кредитки, – сказал он, – но что-то мне подсказывает, что не получится. Ну, – он усмехнулся, – деньги – пыль. Будет день – будет пища. Я так думаю. Правда, Воля?

Волен подобострастно улыбнулся.

И Алей с омерзением понял: карманник.

Воронов заранее подумал о том, что в другом мире могут быть другие деньги, и поэтому прихватил с собой вора. Простейшее решение проблемы… Один спутник – Герой, второй – зэк-рецидивист. Алей покачал головой. В этом Летен был весь.

Нет. Ещё Летена сопровождал Алей Обережь, лайфхакер, пересёкший Предел и видевший Реку Имён, обладавший – что лгать себе? – сверхъестественными возможностями. Третий спутник.

И вот в этом действительно был весь Летен.

План-перехват, в сущности, тоже составил Воронов. После двух промахов он решил, что надо менять тактику, и самостоятельно, раньше Алея нашёл выход. До сих пор Алей определял точку, где отец с Инеем находились в данный момент; пытаясь настигнуть их, он неизменно оказывался на шаг позади. Воронов велел: «Ищи то место, где мы их поймаем», – и подсказал искать место ночлега. «Как хищник, – думал Алей, – или охотник…» Метод Воронова выглядел эффективным и жестоким. Почуяв близость преследователей, Ясень срывался с места. Будь он одиночкой, Алей не догнал бы его никогда – отец попросту был опытнее и сильнее. Но на руках у Ясеня висел груз, с которым тот не мог расстаться.

На сколько хватит сил маленького мальчика? Детям надо спать. Раньше или позже из груза Иней начнёт превращаться в якорь.

«Якорь», – безмолвно повторял Алей. Сколько ассоциаций было связано с этим понятием! Но вспоминался ему перевод из словарей Ялика: «якорь спасения, символ надежды, железная связь, спортсмен, бегущий на последнем этапе». О, если бы и впрямь – на последнем! Об этом, кажется, впору было кому-нибудь помолиться. Алей был атеистом и Бога поминал только всуе; просить ему сейчас хотелось Реку Имён.