Алексей Толкачев - Рассказы
Иоffе Каshshkin, специалист по носилкам, несколько раз в день разбирает, смазывает и снова собирает свой аппарат. Каждый вечер он подолгу молится. Носилки не должны подвести в нужный момент.
— Оddному богаttому раvviну в Праге прiнеssли меrrтвого двоеzzуба, коttорый еще не начаll дыshshать, — рассказывает Иоffе. — Эttoт раvviн rrешил прiнять vанну. А у него быllа оddна прiвычка: лежа в vанной vo веcь голоss раssпевать опеrrные арии. Oн пел ttак громко, чttо двоеzzуб проcнулssя и бrrосiлся на него! Иssпуганный раvviн выssкочiл из vанной и Голым vыбежал на уllицу! С тех пор раз в тридtsать три гоddа этоtt раvviн раzzдевается, бегает Голым по уllицам Праги, убiвает кого-нибуddь и идеtt в сiнагогу.
Обратный путь еще тяжелее. Носилки приходится нести по очереди. Аппарат в идеальном состоянии. Ни один узел механизма не скрипит. Упругая ткань мягко пружинит под тяжестью оцепеневшего двоезуба.
— Почему я не могу клонировать двоезуба, если Господь клонировал мир? Так ведь?
— За это Господа нашего буддисты в Непале и проткнули! Да, Иоффе?
Раймо несет тяжелую переднюю ручку носилок. Заднюю, облегченную, держит Иоffе. В другой его руке радиоприемник. «Буddийская Vолна» передает джазовый концерт. Звучит знаменитый дуэт Сен-Санса для саксофона и гнус-фистулы. На гнус-фистуле играет, кажется, сам король джаза Vернон Саllиван. Приемник немного пострадал в походе. Антенна сломана, радиочастоты погнулись. Из пробитого динамика вываливаются блюзовые синкопы, и Иоffе приходится через них перешагивать. Позади легко шагает Улоф. Синкопы хрустят у него под ногами.
Шел сентябрь четырнадцатого года. В отношениях между Бляхен-Мухеном и Ярославлем появились первые признаки напряженности.
В декабре бедрум Бляхен-Мухенского дворца занял кровавый Казимир.
Безнадежный город
Черт свалился на этот город как недогоревшая ракета прошлогоднего рождественского фейерверка. Он отряхнул с плаща черные искры, капли воды и ненужные воспоминания, после чего огляделся по сторонам.
Вокруг спали дома. Повсюду на стенах шевелились тени их снов. Каждая стена — как экран ночного кинотеатра. Здесь под завывание музыкальной пилы демонстрируется фильм про подводные глубины, там — показывают про любовь, без всякой музыки, а вон на той стене под аккомпанемент раздолбанного пианино пляшет скелет Уолта Диснея. И во всем этом ни единой дьявольской искры страха! Скелет — и тот какой-то бездушно-веселый.
— Братья и сестры! — воскликнул черт. — Я пришел дать вам страх!
Спящий город оставил без внимания это торжественное приветствие.
«Пожалуй, слишком пафосно прозвучало… — решил черт. — Надо поработать над стилем».
Вытащив из мостовой булыжник, черт запустил им в окно ближайшего дома. С тихим булькающим звуком окно проглотило камень, по стеклу разошлись круги, и через мгновение все снова было спокойно.
«Ничего не боятся, равнодушные!» — огорчился черт и наступил на здесь гуляла собачка.
Решив, что утро вечера мудренее, а сейчас надо поспать, он направился к ближайшему канализационному люку. Что-то мешало ему идти. Оглянувшись, он увидел, что за ним тянется след. Черт вытащил из кармана горсть снега и швырнул через плечо. След начал отставать и остывать.
Через час на место падения черта прибыли волхвы, чтобы взять у него анализы крови, сажи и шерсти, а также плату за въезд в город. Но черта след простыл, и они не нашли его.
(Хочу сразу предупредить: не я один пишу об этих событиях. Есть еще трое, с позволения сказать, писателей. Их версии могут отличаться от моей. В сторону искажения истины. Например, у одного из них вместо «черта след простыл» написано: «…черта поминай как звали».)
Как его звали? Да по-разному. Для этого годились и черные свечи, и треснувшие зеркала, и грампластинки, прокручиваемые в обратную сторону. Но можно было обойтись и безо всей этой ерунды. Черт всегда готов был явиться просто на зов души, лишь бы в этой душе теплился живой искренний страх. Однако сейчас черта угораздило очутиться в городе непуганых идиотов, не имеющих о страхе ни малейшего понятия. Необходимо было спасать этих несчастных.
Солнечным сентябрьским утром в табачную лавку зашел господин в черном плаще и цилиндре. В руке у него была трость черного дерева с набалдашником в виде змеиной головы. На левой руке — перстень с крупным желтым камнем. Словом, вся пошлейшая атрибутика была соблюдена. Черт чувствовал, что это не совсем то, что здесь надо, но ничего лучше для внешнего вида придумать не мог.
Хозяин сидел за прилавком, читал газету и хохотал.
Заметив посетителя, он нехотя оторвался от своего несерьезного чтива и поинтересовался:
— Чем могу служить?
Черт сделал шаг вперед, наклонился поближе к лавочнику и со значением посмотрел ему в глаза.
— Известно ли вам, что человек смертен? — вопросил он. (Черт, опять слишком много пафоса!)
— Да уж, — ответил лавочник, продолжая посмеиваться.
— А понимаете ли вы, что он внезапно смертен? И вообще не может сказать, что он будет делать в сегодняшний вечер.
— Не без этого, не без этого, — охотно согласился табачник. — Но сегодняшний вечер мне известен более или менее точно.
— Вот как? В таком случае, мне хотелось бы спросить вас, что вы будете делать сегодня вечером, если это не секрет.
— Секрета нет, — ответил лавочник. И, неожиданно посерьезнев, добавил: — Сегодня вечером я буду лежать в гробу.
Сказав это, он достал из-под прилавка револьвер, поднес его к виску и застрелился.
На грохот выстрела из подсобки вышел помощник хозяина.
— Чем могу служить? — обратился он к посетителю.
— Спички у вас имеются?
— Как же-с. Прикажете коробок?
— Да нет. Давайте все, что у вас есть.
Через минуту помощник поставил на прилавок здоровенный ящик.
— Прошу-с. Сами возьмете или прикажете доставить куда?
— Какая у вас в городе лучшая гостиница?
— «Бристоль-с».
— Доставьте в «Бристольс».
— В какой номер?
— В тринадцатый.
— Будет сделано.
Расплатившись, черт направился было к выходу, но обернулся, услышав голос хозяина лавки:
— Помимо спичек, не угодно ли приобрести еще и зажигалку? Взгляните, точная копия боевого револьвера! Звук, как вы изволили слышать, громкий, пламя дает без осечек, на ветру не гаснет.
Черт уже хотел уйти, не унижаясь до разговоров с этим паяцем, но тут ему в голову пришла интересная мысль… И он купил эту зажигалку.
«Мало того что страха у людей нет, так еще и шутки дурацкие, — думал он, шагая по улице. — Чем черт не шутит, так это вопросами жизни и смерти. А эти, понимаешь, шутят! Спасать, всех их тут надо спасать…»
Подойдя к двери тринадцатого номера гостиницы «Бристоль», черт постучал громким страшным стуком. Отворил дверь и вошел. Трое молодых парней сидели за столом, на котором были гамбургеры, картошка фри и бумажные стаканы со «Спрайтом».
— Здорово, ребята, — сказал черт. (Вот это сейчас хорошо получилось, без пафоса. У него, кажется, начал складываться нужный стиль!)
— Как дела, ребята?
Молчание.
— Я что-то путаю или я задал вопрос?
— У нас все в порядке, — ответил наконец один из парней, прожевав свой кусок гамбургера. — Просто трудно разговаривать с набитым ртом. Не хотите ли попробовать этот биг-кахуна-бургер? Краеугольный камень любого питательного завтрака!
Черт достал из кармана револьвер и направил его на парня.
— Что? Страшно?
— Не то слово, — кивнул тот, запивая гамбургер хорошим глотком «Спрайта». — Так вы что же, работаете на нашего делового партнера?
— На какого еще, fuck, партнера?! — возмутился черт. — Я работаю на самого Дьявола!
— Ну и я о том же. На самого дьявола, Марселласа Уоллеса.
— Не понимаю, о чем вы говорите. Взгляните лучше. Узнаете, кто я?
С этими словами черт снял с головы цилиндр, так чтобы стали видны его рога.
— Ух ты! Реальный черт! — восхитились ребята. — Не хотите картошки?
Черт понял, что разговаривать с этими малолетними придурками о страхе — столь же благодарное занятие, как разговаривать об итальянской опере с деревянной скамейкой.
— Черт с вами, — сказал он. — Где то, что сюда доставили?
— Спички-то? Вон, под кроватью.
Черт подхватил ящик и вышел, хлопнув дверью.
Следующие пару часов он провел, отламывая от спичек серные головки и набивая ими полиэтиленовый пакет. «Наверно, Секо Асахара был не дурак, — думал черт. — Действовать надо там, где людей много. В толпе найдется хоть один чуткий, не черствый, способный впустить в сердце страх! Пускай сегодня — один. Завтра за одним последуют многие».
Метро черту понравилось. Ему вообще легче дышалось под землей, а тут к тому же было еще и красиво: блестящие рельсы на стенах, паутина канатных дорог, водопады, колодцы и маятники и прочие архитектурные излишества. Правда, на остановке пришлось ждать минут десять. Наконец к остановке подъехал эскалатор. Водитель остановил его, пассажиры вошли и расселись на черных резиновых ступенях. Черту досталось место у окна. Когда эскалатор тронулся, черт незаметно развязал свой пакет. В воздухе стал распространяться характерный запах. Чтобы ускорить его распространение, черт развернул большой японский веер и начал махать им из стороны в сторону. Это не понравилось водителю эскалатора, наблюдавшему за поведением черта в зеркало заднего вида. Подобные действия можно было классифицировать как относящиеся к пункту«…создавать ситуации, мешающие движению пассажиропотока». А черт тем временем решил, что пора начинать сеять панику. Зернами паники были набиты все его карманы, но прежде чем сеять, надо было подготовить почву.
