Ефим Сорокин - Милостыня от неправды
Вскоре слуга вернулся с известием, что епископа нет в городе.
— Отнеси восковую табличку хранителю и пусть напишет ответ, когда мы сможем посетить его.
— Господин, вы смотрите на меня так, будто я украл у вас еще один золотой боб.
— Тебе нет доверия…
8
Мы зашли в один из домов и спустились в помещение, похожее на склеп. Освещалось оно лампадами, стоящими на треножниках, и лампадами, подвешенными на цепочках к потолку. На низких каменных столах лежали книги, свитки пергаментов на ясеневых скалках, стопки папирусов с бирками, восковые таблички для письма. Хранилище оглашалось сверлящим звуком сверчков. На каменных стенах были выбиты мудрые изречения. Хранилище казалось загадочным, и его хранитель казался человеком загадочным. Он был сухощав и сутул. На кончике его острого насмешливого носа сидели очки, но внимательные голубые глаза смотрели поверх оправы. На хранителе мешковато сидел хитон белого цвета.
— Я привел к тебе своего внука Ноя. Надеюсь, он будет учиться в нашем городе, а со временем станет возводить золотые купола над жертвенниками пастушескому Богу. — Представляя хранителя мне, Мафусал сказал: — Он не только знает все древние тексты, но и сам стихотворец!
— Да, забава юношеского времяпрепровождения: сочинял в молодости в потеху девицам и вдовам… Чем интересуется молодой человек?
— Я хотел спросить у вас про книгу Еноха, — сразу выдал я.
— О! — Хранитель иронично улыбнулся на меня и почему-то выпрямил свою сутулость. Слышно было, как хрустнул его позвонок.
— Как ты догадываешься, книги Еноха у меня нет, но найдется кое-что, что сможет тебя заинтересовать, — проговорил хранитель, загадочно улыбаясь. И поманил меня коротким жестом прямого указательного пальца. Хранитель остановился у стопки с папирусами и, согнувшись так, точно собирался подглядывать в замочную скважину, стал изучать кожаные бирки. — Кто рассказал тебе о Енохе-сифите? — спросил хранитель, продолжая с подслеповатым прищуром читать надписи на кожаных бирках.
— В школе проходили, — попытался пошутить я.
— Да-а? — протянул хранитель и как-то противно в себя хихикнул. — Сейчас — свобода! — Слово «свобода» он произнес хлестко, как короткое ругательство, а смешок его не оставлял никаких сомнений, что никакой свободы нет и в принципе быть не может. — Тэк-тэк… — Продолжал изучать бирки хранитель. — Молодой человек ведет себя правильно: в незнакомом городе с малознакомыми людьми надо вести себя осторожно. Святые нравы! — И опять хихикнул в себя. — Тэк-тэк… Значит, узнал юноша о книге, а прочитать ее не может…
— Многие вообще сомневаются в ее существовании.
— Да-да… Никто не знает, где она… Никто! Но очень многие хотят прочитать ее, — вслух рассуждал хранитель, рассматривая бирки. Позы он не менял и все как бы подглядывал в замочную скважину. — А если предположить, молодой человек, что вы все-таки найдете книгу Еноха, что вы надеетесь в ней прочитать?
— Как что? Енох вернулся от ангелов со знанием пророческого прошлого и пророческого будущего, стало быть и книга содержит многое из того, к чему современное человечество только прикоснулось.
— Хм… Знание — сила? — Хранитель снова хихикнул в себя. — И как же вы намериваетесь поступить с теми знаниями, о которых прочитаете?
— Само собой разумеется, использовать их во благо…
— Вот он! — И хранитель споро выхватил из стопки папирус, будто он был живым существом и мог ушмыгнуть. А улыбочка на лице хранителя стала довольной, будто выудить из стопки нужный папирус считалось редкой удачей. Казалось, хранитель и сам немного удивлен, как это у него так ловко получилось. Обретенный папирус трепетал в подрагивающих длинных пальцах, но подслеповатый взгляд хранителя, уверенный и быстрый, жадно въедался в строчки. — Автор неизвестен. Очень редкий случай. И очень редкий жанр: письменный донос. Обычно доносят устно. Возможно, аноним следил за Енохом, когда Тувалкаин привез его в старый город. Должно быть, Енох передвигался по городу беспрепятственно и проповедовал, это и позволило анониму записать его проповедь. А, может, сам Енох написал этот текст, и, желая, возможно, показать городские нравы того времени, выбрал форму доноса на самого себя. Это — список, и рука переписчика. — Хранитель повел плечами, пытаясь избавиться от сутулости. Его позвоночник хрустнул. Хранитель отдал мне папирус и через просторный грубо вырубленный вход прошел в смежное помещение, больше похожее на пещеру. Там, в стене, горел очаг. Хранитель пододвинул поближе к очагу прочный стол, краска на котором давным-давно вылиняла до древесины, и старчески-кропотливо стал собирать трапезу. Когда я отрывал взгляд от текста, то ловил на себе виноватый взгляд хранителя. Укрепляя пламя, он бросил в очаг несколько поленцев. Мы сели за трапезу. После прочитанного мне трудно было усидеть за столом — хотелось воспарить, точно ангелу. Поглядывая то на уютный огонь очага, то на дождевые капли в оконном стекле под самым потолком, я с нетерпением ждал, когда старшие станут обсуждать содержание папируса. Они, без сомнения, читали его, значит, и в них живет радость великого смысла, который придают человеческой жизни скупые слова послания праотца нашего Еноха. И хотя хранитель не казался благорасположенным ко мне, воодушевленный прочитанным, я доверчиво обратился к нему:
— Вы позволите мне в другой раз сделать список с этого папируса?
Хранитель молча глянул на Мафусала, и тот, спохватившись, сказал, поглаживая свою золотистую бороду:
— Видишь ли, Ной… содержание этого малоизвестного послания Еноха до поры до времени хотелось бы сохранить в тайне. Большой беды не будет, если ты проговоришься, но лучше бы этого не случилось. Придет время, и ты спокойно перепишешь этот папирус.
— Правда, придется немного раскошелиться, — напомнил хранитель. Его старческое лицо оставалось в тени.
— То, о чем в послании Еноха говорится как о будущей данности, — продолжал свое пояснение Мафусал, — сегодня уже свершившийся факт.
— Как?! — Я привстал. — Сегодня уже возможно воскрешение мертвых? Сегодня уже возможно воскрешение праотцов? Всех, до Адама? — вопрошал я, воспламененный желанием этих событий.
— Не торопись, Ной! Речь пока не идет о воскрешении праотцов. Это общее дело ни одного поколения. Мы пока у истоков. Пока это идеал людей, которые еще как-то отождествляют себя с сифитами. Реальный мир вносит свои нюансы и не всегда положительные. Как ты сам знаешь, а, если не знаешь, то догадываешься: миром управляют каиниты. И идея воскресения патриархов-сифитов, которые, как правило, противились объединению двух народов, правителям-каинитам, мягко говоря, не по душе.
Я почтительно слушал.
— Но в том, — продолжал Мафусал, — чтобы исследования в этой области продолжались, они заинтересованы.
— Кровно заинтересованы, — утомленным голосом вставил хранитель.
— Кровно? — переспросил я, чуть раздражаясь на хранителя, затемняющего свои слова намеками и недосказанностями. Пояснил Мафусал:
— Я думаю, в своей глуши ты слышал, Ной, что в городах иногда пропадают люди. Их или не находят, или находят сожженными…
— Если при них случайно оказалась несгораемая вещица, — вставил хранитель. Голос его от негодующего волнения прерывался.
— Иногда похитители торопятся: оставляют труп с характерными надрезами: у живых людей вынимают здоровые органы…
— Неужели уже научились заменять? — ошеломленный, спросил я. Хранитель вежливо ссутулился перед моим ошеломлением, а Мафусал глубоко кивнул:
— Никто, конечно, преступников не находит. И никогда не найдут! Потому что заказчик, как ты, Ной, догадываешься, человек не просто богатый, а сказочно богатый. Человек, который ездит на ангелах.
— На ангелах? — не понял я.
— Ангелами в городе называют породистых белых лошадей, — пояснил Мафусал.
— Орган извлекают из живого? — глупо спросил я.
— При пересадке органы не всегда приживаются, и каиниты кровно заинтересованы в генетических исследованиях и будут вкладывать в них золото. Среди людей, которые опытно занимаются бессмертием, есть и сифиты. И хотя отец мой Енох и говорил, что дети мира сего умнее детей Света, похоже, это не совсем так. А говорим тебе об этом, Ной, потому, что ты хочешь посвятить свою жизнь служению Богу по культу сифитов и тебе придется соприкасаться с тем, о чем мы сейчас говорим. То есть не только возводить храмы с золотыми куполами, но и опытно заниматься бессмертием человека. Люди вплотную подошли к тому, чтобы из малюсенькой частички человека создать и вырастить его двойника. А когда это станет совершившимся фактом, тогда можно будет приступить и к воскрешению мертвых.
— Ужас!.. Ужас!.. — с неожиданной резкостью выдал хранитель. Смятенно и испуганно он смотрел в стол: — Они даже не представляют, к чему это может привести! Они таких уродов понаделают, что людям тошно станет жить на земле.
