Владимир Васильев - Настоящая фантастика - 2009
«И правильно, — решила Ольша. — Пусть себе стоит. Мешает он, что ли? В конце концов, он тоже история. Я вот даже не помню имени последнего русского царя. Не то Николай, не то Александр, не то второй, не то третий — вовек не вспомнить. Может, и знала бы, не смети мятежный октябрь всех героев прошлого с постаментов».
Море синело слева неподдельной (некупоросной) краской. Набережная кишела гуляющими, торговцами, фотографами, попрошайками, лотошниками… Глаз ловил беспрерывное движение. Пальмы, ели и кипарисы шелестели о чем-то своем, растительном. Надувные куклы и звери фотографов ярчайшими кляксами пестрели на фоне серого асфальта, размягченного неистовым ялтинским солнцем. Громадный, сверкающий белизной лайнер являл взору необъятный, в оспинах иллюминаторов, бок.
Чуть дальше расположились художники, оккупировав все лавочки. Похоже, проходила какая-то выставка. Вдалеке кто-то гнусно орал под гитару, зеваки ошибочно принимали эти немилосердные вопли за пение. Поглазеть на выставку решили попозже и свернули в «Штурман». Там подавали двенадцать сортов мороженного. Ольша наугад заказала три. Енот не сводил глаз (точнее очков) со входа. Удивительно, но Сеня с Енотом не стали пить — обыкновенно они не упускали случая попробовать что-нибудь им еще незнакомое.
— Помнится, за «русалкой» пивная была, «Парус», — вздохнул Сеня мечтательно. — Бармен сидел еще такой пузатый… не помню, как звали. Жонглер, ей-богу, бокалы так у него и порхали… В девяностом, кажется…
Ольша в девяностом еще в школу бегала. Бантики, фартучек белый. И — уже сережки, предмет особой гордости.
После «Штурмана» спустились в подвальчик, похожий на подземелья рыцарского замка. Внутри прятались два крохотных зала. Енот с порога вслушался в музыку.
— Здорово, — прошептал он. — Что это?
— «Пинк Флойд», — Ольша села за столик. — Семьдесят пятый год. «Wish you were here», самое начало.
Енот завороженно внимая магическому действу английской четверки, скорбящей по Сиду Баррету, опустился на стул.
Пришел Сеня с заказом.
— В их мире подобная музыка в большом почете, — пояснил он Ольше. — Кстати, может, ты не знаешь: Енот слышит гораздо лучше нас с тобой. И в более широком спектре.
Ольша глядела ему в очки.
— А у вас что в почете?
Сеня усмехнулся:
— Все понемножку. Пожалуй, нечто вроде вашего кантри, только потяжелее — это наиболее популярно. Вроде «Криденса» или «Зет Зет Топ». Ритм плюс мелодия. Стравинского у нас вряд ли оценили бы. Хотя я лично очень люблю ваш «Дип Перпл» и «Металлику».
«„Перпл“ и „Металлику“ только ленивый не любит», — подумала Ольша и покосилась на Енота — тот даже дышать перестал.
— Надо будет подарить ему компакт, — решила она. — Хотя, найдете ли на чем прослушать?
Сеня покачал головой:
— Не стоит… В архиве наверняка есть.
Ольша глянула на него с уважением. Если архив инопланетной разведки содержит «Флойд», «Перпл» и «Криденс», значит они не просто балбесы с рефлексами зеленых беретов. Значит они готовы не просто размахивать скальпелем, но и попытаться понять нас. Понять!
Потому что резать может и обезьяна, а понять — лишь Человек.
Но разве может Человек убить другого человека, даже если тот — негодяй? Кто ответит? Кто вразумит?
Ольша сжала кулаки. Эти двое и, наверное, их соотечественники на двух планетах решили вопрос в пользу скальпеля, раз и навсегда. Ольша еще не решила — для себя. И еще она радовалась, что оказалась среди тех, кого хирурги пытаются понять, а не сразу из винчестера…
Значит, операция имеет шанс пройти успешно.
Полдень лежал на остроконечных маковках кипарисов. Очень не хотелось из прохлады подвальчика выходить на душную свободу летнего дня. Однако Сеня с Енотом неумолимо влекли к известной лишь им цели.
Народу на набережной поубавилось. В тень, наверное, попрятались, в кофейни. Лишь фотографы стоически торчали под своими цветастыми зонтиками, терпеливые, словно пауки в сетях. Каждый норовил нацелиться в Ольшу заморским объективом.
Прошли мимо художников; Завгороднего Ольша увидела только после того, как Сеня легонько двинул ее локтем.
— Гляди! Он?
— Он…
«Будто и сам не знаешь…» — подумала.
— Подойди, поздоровайся, — велел Сеня. — Поговори. Хотя бы полминуты.
Ольша на миг растерялась. Сеня и Енот шмыгнули в стороны, будто в воздухе растаяли.
Завгородний фланировал чуть впереди двоих громил. Ни шагу он не ступал без охраны — Ольша еще в Коблево это заметила.
Ну что же, задержать, так задержать. Вскинула голову, заставила себя улыбнуться, хотя и без особого энтузиазма.
Завгородний ее узнал, расцвел, руки растопырил, даже его бульдоги от неожиданности дернулись.
— Ба! Старая знакомая!
— Здравствуй, Боря!
Ольша говорила нараспев, чтоб потянуть время.
Завгородний продолжал цвести:
— Ты какими судьбами в Ялте?
Ольша неопределенно пожала плечами:
— Да вот, занесло… Ветер попутный.
Завгородний оценивающе взглянул на ее наряд. Несмотря на некоторую эфемерность (летний ведь), он стоил Сене немереных баксов в валютном отделе гостиничного шопа. Ольша выглядела как удравшая из дому дочь миллиардера, прихватившая с собой кредитную карточку папаши.
Краем глаза Ольша заметила, что Сеня и Енот положили двоих телохранителей, следовавших несколько в отдалении. Как Римас с напарником кладут еще двоих совсем уж в отдалении, не заметил бы с ее места и Аргус, даже будь у него подзорная труба: дело происходило за углом, на Черноморском переулке, выходящем на набережную.
— Может… — начал было Завгородний, но тут громилы за его спиной рухнули навзничь, не издав ни звука, а их босса аккуратно взяли под локотки возникшие прямо из асфальта Паха с Хасаном.
Упаковали его в секунду.
Тут на грех себе показались двое полицейских. Оба растерянно потянулись за оружием.
Хасан покрепче ухватил Завгороднего и повел его в сторону, Паха мрачно достал винчестер.
«Пок!» — так говорило его ружье, когда Паха не хотел никого пугать, а старался, напротив, действовать потише и по возможности незаметнее.
Пистолет одного полиса вышибло из рук; второй, повинуясь жесту Пахи, сам бросил свой на землю.
Из переулка задним ходом вынырнула машина; Хасан втолкнул Завгороднего в салон и нырнул следом. За рулем сидел, вроде бы, Римас.
Ольшу дернули за руку — это оказался Сеня.
— Шевелись!
Прямо на набережной стояла еще машина. Ее появление Ольша прозевала напрочь. Енот держал ногу на акселераторе и рванул с места, едва Сеня захлопнул дверцу. Дороги Енот не разбирал: набережная, лавочка, клумба, кусты — все ныряло под капот, под днище. Потом колеса коснулись асфальта; Ольша отстраненно глядела в окно. Улица Екатерининская, памятник Лесе Украинке, дом-музей с шикарным резным балконом… Леся осталась слева. Улица Кирова, поворот.
— Цвет! — нервно напомнил Сеня. Енот кивнул.
Капот, до сих пор отчетливо белевший за лобовым стеклом, вдруг налился красным, словно застеснялся. Енот обращался с компом со сверхъестественной скоростью.
Минут сорок они катались по городу без определенной системы. «Наверное, обрубают хвосты», — решила Ольша. О Пахе спрашивать она не стала. Уж этому уйти от полиции проще простого: свернул за угол, обернулся собакой, скажем, или стаей воробьев, и тю-тю. Или того проще — в воду, и поминай как звали. Дышать ему, вроде бы, не обязательно.
В гостиницу они вошли со служебного входа, отсидевшись с часок в «Чарде». Швейцар, попивавший кофе на страже, при виде крупной купюры подобострастно заулыбался. Купюра перекочевала в его карман. Отныне здесь никогда не проходили двое молодых людей в темных очках и девушка в потрясающем наряде.
— Переоденься и приходи к нам, — сказал Сеня, отпирая номера.
Он дождался Ольшу в коридоре, скользнул в ее комнату и закатил что-то размером с горошину под кровать. Потом вышел и запер дверь.
Паха валялся на кушетке, напоминая как всегда, мумию. Енот разговаривал по-гиански с кем-то прячущимся в дипломате. Сеня стал рядом, чуть повернув стол; теперь Ольша видела в зеркале отражение внутренностей того, что внешне выглядело как обычный дипломат. Почти всю стоящую вертикально крышку занимал плоский экран. На экране наличествовало лицо пожилого мужчины с печатью начальственности на лице. Одежду его было не рассмотреть.
«Небось, их шеф, — подумала Ольша и налила себе вина из стоящей на столе початой бутылки. — Вещает из поднебесья. Со спутника, например…»
Взглянула на этикетку, прежде чем пригубить: десертное, «Золотое поле».
Любят эти монстры хорошие вина, трам-тарарам!
Монстры, то бишь Сеня с Енотом, смиренно внимали начальству. Вероятно, их снова ругали.
![Брайен Фрил - Праздник урожая [=Танцы на праздник урожая]](/uploads/posts/books/271489/271489.jpg)
