Даниил Берг - Проект Каин. Адам
Как бы то ни было, эта пандемия поначалу выглядела как классический зомби-апокалипсис. Болезнь, превращающая людей в сумасшедших. Бесцельное шатание по улицам городов. Нападение на незараженных. Но теперь… — он покачал головой, посмотрел на Сергея. — Ваш рассказ не вписывается ни в какие рамки. Высокоорганизованное нападение на военную часть, использование оружия… это скорее похоже на действие обычных людей. Вы уверены, что напали именно они?
— Нет, не уверен, — после небольшой паузы сказал Одинцов. Он поочередно посмотрел на Мишку, Степаныча, Аню и каждый из них отрицательно покачал головой. — Но предположение вполне логичное, нет? Насколько я понимаю, обычные люди бы не стали нападать на часть. Не вижу в этом никакого смысла. Даже если это была армия мародеров и их как-то проглядели, то идти самим в пещеру дракона… в городах полно добра, которое просто лежит и ждет нового хозяина, зачем дергать этого самого дракона за хвост?
Николай кивнул.
— В том-то и дело, поэтому ваша история и не вписывается в мою «теорию зомби». Они чересчур организованы для безмозглых созданий и явно предпочитают находится среди себе подобных.
— Челябинск полон зараженных, — заметил Макс. — И они действительно ходят этакими стаями.
— Они до сих пор настроены агрессивно по отношению к другим? Я имею ввиду, к тем, кто не болен? — после короткой паузы спросил Сергей.
— Да, похоже. В городе постоянные стычки между мародерами и больными, — кивнул Максим и пробормотал под нос: — Хотел бы я знать, где те и другие берут оружие… Нам бы не помешала пара карабинов.
— Какая разница, — неожиданно сказала Аня.
— Извини? — Максим рассеяно посмотрел на нее.
— Ты помнишь, как они напали на кого-то там, в доме Николая?
Максим поморщился, но кивнул.
— Это едва ли можно было назвать нормальным поведением, — продолжила девушка. — Да не было в этом ничего человеческого — стоит только вспомнить, как они полуголые шли ночью под дождем! Может это прозвучит цинично, но мне кажется, что вы считаете их почти людьми, но это ведь не так! Так какая разница, кто они, если они угрожают нам?
— И это опять возвращает нас к моему предложению, — на удивление мягко сказал Николай. Обращался он не к Ане, а к мрачному Максу.
— О чем ты? — не поняла девушка.
— Я считаю, что нам всем надо как можно дальше уйти от городов. Знаю, вам это может показаться глупостью, но меня нервирует столь близкое соседство с больными. Я понимаю и прекрасно помню все твои возражения, Макс, но мне кажется надо подумать о том, чтобы уйти отсюда как можно дальше. Даже не смотря на пять с лишним километром, отделяющих нас от Челябинска, этого может оказаться мало. Если они сейчас вздумают прийти к нам в гости толпой хотя бы человек в пятьдесят, то что мы будем делать? Закидывать их продуктами? Швыряться тарелками?
— Коля, мне кажется, ты все усложняешь…
— Нет, Макс, мне кажется, это ты все упрощаешь! — Николай наклонился чуть вперед, пристально глядя на Максима. — Эти люди вполне конкретно описали случившееся с ними. Где гарантия, что такое же не произойдет здесь? Где? Господи, да даже если не придут эти больные ублюдки к нам могут пожаловать те же самые мародеры, увешанные оружием и — видит Бог! — я не знаю, кто из них лучше.
— У нас нет ничего такого, чтобы они не могли найти у себя под носом…
— Макс, ты ошибаешься. У нас есть кое-что, чего им никогда не будет достаточно.
— Он прав, — Мишка открыл свои вовсе не сонные глаза и осмотрел всех собравшихся. — Мужик понимает, о чем говорит, и я с ним полностью согласен. Надо убираться отсюда, пока они не заполучили то, что скоро будет цениться выше золота.
— Черт побери, о чем вы оба бормочите! — взорвался Максим. Он с такой силой ударил банкой о подлокотник кресла, что пиво выплеснулось на руку.
— Макс, я говорю об Ане… О Маше… Об этой девушке, Ольге… Господи, даже о твоей матери! Ты что, не понимаешь? Как скоро эти скоты, убивающие больных и здоровых, поймут, что все дорогие побрякушки не более чем бижутерия? Деньги стали дешевле туалетной бумаги, и использовать их будут так же. Останется только еда, патроны, бензин и… и женщины, Макс.
Николай откинулся на спинку стула, опустошенный. Гнев ушел, уступив место усталости.
— Это прозвучало грубо, Коль, но, пожалуй, ты прав, — медленно сказала Аня. Она зябко поежилась. — Мне не хочется верить, но звучит вполне логично. Очень… по-человечески.
— Логично или нет — не в этом дело. Они пользоваться логикой не будут. Их будет интересовать, прошу прощения, только траханье, не больше. А кто-нибудь из вас вообще задумывался о том, смогут ли женщины иметь детей сейчас, после всего случившегося, а? Сколько осталось нас, не зараженных странной болезнью? Один процент от всего человечества? Одна десятая? Одна сотая?
Николай покачал опущенной головой, закрыл лицо руками.
— Это все хорошо и правильно: готовить припасы, собирать всякие полезные и не очень штуки, следить за генератором, искать оружие в городе… Но неужели вы все думаете, что мы так и будем сидеть здесь до тех пор, пока в дверь к нам не постучится добрый дяденька в белом халате и не сообщит, мол, все в порядке, можете возвращаться к себе домой, проблема улажена?
— Коль, мы уже говорили об этом, — Максим устало провел рукой по лицу. — Я пока не вижу причины убегать отсюда сломя голову. Мы вполне можем перезимовать здесь, продуктов навалом, есть свет, тепло, чистая вода… Что еще надо? Оружие мы рано или поздно найдем — это всего лишь вопрос времени.
Николай медленно поднял голову и посмотрел прямо в глаза другу.
— Я считаю, нужно проголосовать и решить, кто хочет остаться, а кто нет.
— Думаю, глупо покидать такое хорошее место только потому, что ты боишься абстрактных угроз…
— Макс, они не…
— … и это вовсе не причина бежать неизвестно куда и неизвестно от чего! Будет просто замечательно, если мы застрянем где-нибудь посреди леса в паре сотен километров от ближайшего населенного пункта.
— Ты утрируешь.
— Может да. А может — нет. Но общий смысл, думаю, понятен?
— Ты все время говоришь одно и то же. Ладно, я понял тебя, но все равно считаю — надо голосовать. Ты не имеешь…
Николай замолчал, когда из арки, ведущей к лестнице и на кухню, раздался отчетливый стук. Все посмотрели в ту сторону, Максим даже привстал на своем месте, всматриваясь в темноту. Там кто-то стоял, просто темный силуэт, и разобрать, кто именно это был, казалось невозможным.
— Кто вы? — облизнув губы, спросил Николай.
— Извините, друзья мои, что прерываю беседу, но мне кажется, пора внести некоторую ясность в ваши мысли, — фигура прошла вперед, и Сергей с некоторым облегчением и недоумением узнал Самарина, о котором все как-то забыли. Тот по-прежнему был одет в свою грязную куртку, и капюшон был по-прежнему натянут на голову, скрывая лицо.
— Кто вы такой? — Максим уже поднялся на ноги.
— Меня не представили, Максим, старый добрый Макс, но я не удивлен. Дело в том, что я и сам не хотел быть представленным. Надо было сначала послушать вас, а уж потом решать, как быть дальше. Предупреждая вопрос, отвечу: я прибыл вместе с остальными вашими новыми друзьями. Они обо мне как-то позабыли в кутерьме новых впечатлений… но я не в обиде, отнюдь!
Самарин засмеялся сухим смехом, подошел к камину и уставился на пляшущие искусственные огоньки.
— Вы забыли добавить, Николай: в ваших привязках зараженных к ожившим мертвецам немаловажную роль сыграло то, что и внешний вид у них в чем-то схож, да?
— Да, но не думаю, что это играет какую-то роль, — Николай выглядел ошеломленным.
— Ну да, ну да, — Андрей покивал, по-прежнему глядя на огонь, словно наслаждаясь искусственным теплом. — Бледная — я бы даже сказал мертвенно-бледная кожа, глаза, как будто затянутые молочной пленкой катаракты, рваные и не всегда уверенные движения… Я нигде не ошибся?
Николай молча покачал головой, но Самарин кивнул, будто увидел этот жест.
— Кстати говоря, именно поэтому больные предпочитают выходить на улицы ночью. Из-за глаз, я имею ввиду. Они, знаете ли, очень уж чувствительны к яркому свету. Нет, не к солнечному, а даже к вот такому, искусственному, — он указал рукой в бинтах на камин. — Впрочем, скоро это изменится, я думаю. Темных очков полным полно, да и вообще — днем достаточно просто завязывать глаза какой-нибудь плотной тканью и все.
Сергей недоуменно посмотрел на Михаила, который прислушивался ко всей это абракадабре с непонятным выражением на лице. Сначала Одинцов не распознал его, но потом до него как-то разом дошло. Страх. Неприкрытый страх, переходящий в ужас. «Господи, да что тут происходит!» — завопил у него кто-то в голове, но Сергей не произнес ни слова. В горле было сухо, будто в пустыне в полдень.
