Павел Дартс - Крысиные гонки
Он встал из-за стола, подошёл к окну, прижался пылающим лбом к прохладному стеклу. Нашарил чуть дрожащей рукой на подоконнике пачку сигарет, зажигалку, закурил. Теперь, когда жена ушла и забрала детей, он курил прямо в комнате. Во дворе беззаботно бегали друг за другом малыши, гуляли надзирающие за ними мамаши, прошаркала к подземному переходу на свой попрошайничий пост старушка-нищенка; с деловым видом прошла группа… студентов? По виду вроде как – но ведь сейчас лето, какие студенты? Точно гопари, небось, подломить какой ларёк пошли, или наехать на торгашей, – подумал он, провожая их глазами, – много этой плесени развелось, полиция не справляется, да и не видно последнее время этой полиции, по домам, небось, сидят, пока в верхах власть делят…
Он был актёр, Артист, как он любил себя называть, – но театр закрылся, и труппу распустили на неопределённое время в неоплачиваемые отпуска. Какие сейчас театры? Кому эта Мельпомена сдалась? Кризис, чёрт бы его побрал. Все выживают, кто как может; а он вот не может, потому и жена ушла, и забрала дочек. «Неудачник, лузер!» – звучало у него в ушах. Может, конечно, она это и не говорила, он сам это выдумал одной из бессонных ночей, – но сейчас эти слова, и именно её голосом, звучали у него в ушах: «Неудачник, лузер!» Нуб, как только что написал этот гад, торжествуя победу. А что делать?? В грузчики идти? В сторожа? Там нет вакансий, все хотят работать грузчиками и сторожами, да, получать хоть какую зарплату в эти кризисные времена – а говорят, что будет ещё и хуже, что посевной почти что и не было, – что жрать будем осенью? Пока что талоны, продукты по символическим ценам, а дальше? Вот, норму на сливочное масло опять урезали. Какой театр, к чёрту! – а больше-то я ничего делать не умею, только лицедействовать, – в очередной раз признался он себе. Да и как артиста его не очень-то ценили, – главреж на первые роли выдвигал всё своих любимчиков, с кем, практически не скрываясь, попеременно и сожительствовал, чёртов педик; хорош такой педрила-Гамлет с накрашенными губами, и шпагу держащий как член… Сволочи! Он глубоко затянулся сигаретным дымом, опять прижался лбом к стеклу, выдохнул дым себе под нос, в стекло. Что делать-то? Ему, Артисту? Сейчас, в это проклятое время? Вот и остаётся только играть целыми днями в сетевые игры, в тот же Варкрафт, представляя себя вождём большого племени, Героем… И чувство силы и ощущение победителя – в случае победы в поединке. И чувство собственного ничтожества, отвращения к себе – в случае проигрыша. Он сменил уже несколько сетевых ников, варьируя тактику, пытаясь нащупать удачу – но реакция… Те, шустрые и молодые, как он считал, просто быстрее реагировали – а это ведь не шахматы, не шахматы! – это намного сложнее! – как кричал он жене, в очередной раз упрекавшей его в том, что он заменил реальную жизнь на виртуальные поединки в сети. Шахматы – но с большей вариативностью, и, самое главное – с учётом фактора времени. Ни один гроссмейстер, привыкший иметь время на размышления перед каждым ходом, не сможет играть… «Да зачем, зачем вообще играть? Тебе не пятнадцать лет, что ты как мальчик играешь в эти игры??»
Прекрасно понимая, что она права, что сетевая игра стала для него уходом от мерзкой действительности, в страну, где подчинённые ему юниты на его повелевающий клик мышкой отвечают тут же «Слушаю и повинуюсь» или «…», готовы по его приказу убивать и быть убитыми; где он чувствовал себя, пусть на время, Властелином, Повелителем; он тем не менее кричал ей «Ты ничего не понимаешь! Я развиваю в себе тактические и стратегические навыки, я оттачиваю реакцию, я…»
– Ты дурак, ты лучше бы оттачивал навыки в переноске ящиков в работе грузчиком, было бы больше толку, Гамлет ты недоделанный! У нас двое детей, ты это помнишь?? О чём ты только думаешь?
– Я Артист! Я не могу работать дворником, мне это претит! Я не стану унижаться перед торгашами на рынке! И вообще! Нужно просто выждать!
– Ты…
– Я не хочу ничего слушать!! – он надевал мультимедийные наушники и вновь слышал «Что прикажете, Ваше Величество?» Кажется, когда она ушла, он так и был – в наушниках, повернувшись к монитору. И пусть. Он сознавал – ему нечего дать ей. Но – придёт, придёт время, когда он станет Артистом, и не просто актёром в довольно среднем театре – а именно Артистом, Повелителем, Героем!.. В жизни Героем, чёрт побери, В ЖИЗНИ! Никому не признаваясь, в глубине души он мечтал быть тем, чьи образы были описаны в великих пьесах: Королём Лир, Макбетом, да тем же Гамлетом или …, чувствовать, а не изображать большие душевные движения, переживать сжигающие страсти, вершить большие дела! Повелевать не юнитами в мониторе компьютера, а живыми людьми; как подобает властелину вершить их судьбы… Почему нет?.. Он читал про такое. Та же Гражданская Война, Мамонт Дальский… Троцкий. Почему нет?
Он докурил, раздавил окурок в блюдечке под давно неполиваемым вялым цветком, где уже лежала кучка вонючих окурков, и покосился на компьютер. Чувство обиды за столь бесславный проигрыш было ещё сильно; хотя дрожь в руках понемногу уже проходила, и перестало пылать подожжённое выбросом адреналина лицо. Ещё, что ли, сыграть? Помедлил. Так и не получается пробиться выше девятнадцатого левела; только-только, казалось бы, подходил к двадцатому, – и тут, как назло, попадались один за другим сильные, ловкие противники, и не помогал опыт, не помогала продуманная тактика, знакомые до мельчайших деталей карты… И он сливал, сливал раз за разом, – и читал «комментарии» от оппонентов: «нуб!, нубяра! Как ты до 19-го левела-то добрался, ты же играть не умеешь!» и прочую обидную чушь. Он прекрасно понимал, что пишут это такие же как он неудачники, осатаневшие от игры геймеры, никчёмные в Большом Мире; пишут, реализуя своё чувство неполноценности, стремясь заместить его чувством превосходства над «поверженным врагом», но тем не менее это было очень обидно, и самооценка, только-только поднявшаяся после нескольких побед, опять падала, стукаясь о пыльный плинтус.
Особенно бесил, просто до дрожи, один из оппонентов – с труднопроизносимым ником Архант; однажды он изменил своему правилу не отвечать на обзывательства и написал, быстро и с ошибками набивая слова оскорбления ему, пока тот добивал его базу, успевая ещё и печатать язвительные комментарии. «Сука, тварь, ублюдок, я бы перекусил тебе горло, мразь, если бы мог до тебя дотянуться, и я загрызу тебя, гадина, обязательно когда-нибудь загрызу, сволочь, тварь» – он успел напечатать это, как последний плевок в лицо палачу от казнимого, – и вдруг лязганье и грохот в наушниках стихли, – он увидел, что тот оттянул свои войска с его базы, а снести-то оставалось всего ничего до полного выигрыша, – но, конечно же, оттянул не для того, чтобы дать шанс – тут никакого шанса быть уже не могло, – а для того чтобы поиздеваться над уже поверженным врагом.
«Беседа» получилась мерзкая и ещё более обидная, – ещё раз описав всё ничтожество своего оппонента, Архант перешёл к старой игре в «слабо»: да ты слабак, да ты чмо, ты нуб, даже живи я у тебя в соседнем подъезде ты бы ничего мне не сделал, просто потому что ты тварь и нуб, и не можешь и неумеешь ничего в жизни, даже играть ты не умеешь, ты – нубяра! И каждое слово жгло как раскалённая кочерга; и прекрасно сознавая что этого он и добивается, но, тем не менее, ничего не умея с собой поделать, он вступил с ним в переписку, в свою очередь набивая потными пальцами по липким клавишам все возможные оскорбления и обещания жестокой расправы.
Вскоре перешли на конкретику. Высказывания «да если бы ты жил в том же городе!..» и «да нахрен бы ты мне сдался ехать тебя мочить в твой Замухыринск» вдруг закончились конкретикой – оказалось что оба они из Мувска. Видимо, тоже доведённый до каления оппонент забил стрелку, намереваясь как минимум набить морду «поганому нубу, который не только не умеет играть, но и не может честно проигрывать!»
Он представился студентом Мувского пединститута, просто навскидку, без каких-либо планов, ляпнул что пришло в голову, хотя его студенческий возраст остался уже только в воспоминаниях. Студенческим жаргоном он оперировал легко, недаром он был актёром.
Договорились о встрече, чтобы «пощупать друг другу лицо», как ни смешно это казалось потом, когда отошёл от выброса адреналина, остыл. Смешно – набить друг другу морду, а то и дать чем тяжёлым оппоненту по голове – из-за чего? Из-за проигрыша в онлайн-игру? Нет, не из-за этого! – он осознавал это; – он хотел бы кусать, рвать на части оппонента за свою, в очередной раз растоптанную самооценку, – вот за что! За насмешки, за издёвки, за то что у него, как тот старался показать, «всё в шоколаде!», включая молодость и успех у девушек…
Встречи как таковой не получилось – оба обманули друг друга: Архант, оказавшийся действительно, как он и представлялся, студенческого возраста парнем, привёл на стрелку трёх таких же, нагловатого вида, друзей, хотя договаривались встретиться один на один; а сам он вообще не пришёл. Во всяком случае так решили гогочущие, плюющиеся во все стороны студиозусы, – «Зассал, зассал твой противник, я ж тебе говорил, Харя, все геймеры в реальной жизни ссыкуны, и ты тоже ссыкун, а-га-га-га!!..» – и никто из них уж не обратил внимания на сидевшего рядом на скамеечке дедушку в очках, сосредоточенно читающего газету, – всё же он был Актёром. А потом он издалека проводил Арханта-Харю до дома, и даже квартиру его повезло ему узнать.
