Алексей Доронин - Поколение пепла
— Ну и дворец, — произнес Демьянов, оглядывая строение в бинокль. — Построен коряво.
— Но мощно, — проворчал Топор. — Это не облицовка, это натуральный гранит черт знает какой толщины. А может и базальт. Пули из крупняка просто отскакивают. Стекла были пуленепробиваемые, хотя это, конечно, только от воришек… Что главное, там защитников человек сто. Он вооружил всех, включая конюхов и слуг… да, у него тут и конюшня, и псарня, и даже косолапый в клетке. Зажарим после победы. Мне чур лапы и мозги.
— Какое у гарнизона вооружение? — прервал его дурачество Демьянов.
— Минимум три пулемета, несколько уродов, считающих себя снайперами. Мы попытались подобраться, но не сумели. Стреляют без предупреждения.
— Попробуем вместе. Теперь нас целых семьдесят. Сколько у них продуктов?
— На целый год, — хмуро ответил Топор. — Сергей Борисыч, осада тут не поможет. Только дождаться ночи и штурмовать. Они как раз сейчас по рации созывают всех своих с города. И когда те сообразят, что нас мало, то нагрянут сюда и просто числом задавят. У нас день, не больше.
— Это ясно. А есть ли способ оставить дом без воды? — Демьянов повернулся к пленнику.
— Нет, — Бурлюк почесал в затылке. — У них скважина и собственный генератор. И две цистерны в подвале, вода меняется по очереди. Я сам все достраивал, уже после войны.
И судя по лицу, он понял, что проговорился.
Демьянову претило так обращаться с хорошим мужиком, но выбора не было.
— Вот что. Вы знаете тут все коммуникации. В ваших интересах помочь нам попасть внутрь. Иначе нам придется всех там сжечь, не разбирая виновных и невиноватых.
— Это невозможно, — Бурлюк замахал руками, — Вы же в канализационную трубу не пролезете. А подземный ход от гаража я сам обвалил. Позавчера. Это дохлый номер.
— Дохлый, значит? Дайте я с ним потолкую, — дядя Саша, расположившийся на земле в тени забора, тем временем достал из рюкзака скальпель и стоматологические щипцы.
— Не надо, — сказал энергетик упавшим голосом.- Я придумаю что-нибудь… Только не калечьте. Мне еще семью кормить.
— А ты оптимист, — с сарказмом произнес Мясник.
Демьянов видел, что ничего он не придумает. И вообще он зря опозорил человека и чуть не довел того до инфаркта. Вон как побелел. Через минуту, не добившись от него ничего, Скоторезов воплотит свои угрозы в жизнь, хотя пять минут назад сам рассказывал майору, какой это хороший человек. За ним не заржавеет.
Топор умел внушать мысль людям, что он не блефует. Он и действительно никогда не лгал. И даже запретить ему Демьянов не мог; в этом месте его власти не было. Люди Топора ему не подчинились бы.
— Замолчите все. Саня, пусть твои мужики не стреляют. Я буду говорить.
С этими словами Демьянов, никого не предупреждая, подошел к сорванным воротам и высунулся из-за бетонной плиты, жалея, что нет мегафона. Ничего, они его услышат.
«Любой ценой», — напомнил он себе.
Это был смертельный риск. Там у Мазаева был как минимум один настоящий снайпер, снявший уже нескольких дружков Топора.
— Эй, мужики! У всех есть дети? Что с ними будет, если вы ляжете костьми за жирного подонка? — изо всех сил крикнул майор и тут же пригнулся. И вовремя. Несколько пуль пришедших в себя стрелков просвистели в опасной близости. Но это были неприцельные выстрелы. Будто они и сами сомневались.
— Через четыре часа мы начнем штурм. Для этого у нас есть спецсредства, в том числе «Шмели»! — прокричал Демьянов вдогонку, уже не поднимаясь. — Все, кто сдастся до этого момента, будут помилованы. Остальные, кто не сгорит, будут завидовать тем, кто поджарился. У меня всё. Жду белый флаг до полудня!
На самом деле, РПО «Шмель»*** у них был всего один, и Демьянов был уверен, что каменный дом выдержит его огонь. Мазаев вполне мог сидеть в подвальном бункере или специальной бронированной «Panic room» — «комнате безопасности», которые майор видел только в кино. Кроме десятка погибших и небольшого пожара, который быстро погасят, ничего это им не даст.
«В идеале сюда бы пару танков, и сровнять этот вертеп с землей».
Потянулись минуты напряженного ожидания, складывавшиеся в часы, каждый из которых был тяжелее предыдущего. Демьянов ловил на себе скептические взгляды Скоторезова и даже десантников из Подгорного.
Колесников так вообще смотрел на майора как на ненормального. «Зачем было называть крайний срок, Сергей Борисович? И почему шесть, а не восемь?» — недовольно вопрошал он.
Демьянов посоветовал ему расслабиться.
— Те, кто не сдастся через шесть, — сказал он, — не сдадутся и через восемь. Можете оправиться, подкрепиться, закурить, умыть рожу. Но, не теряя бдительности.
На исходе четвертого часа в окне третьего этажа особняка появилось белое банное полотенце. А пятью минутами позже из распахнутых дверей вышел человек с белым флагом в черном берете и черных очках.
— Мы решили сдаться, — с непроницаемым видом произнес он.
— Вот и отлично, — кивнул майор, — Выходите не торопясь и по одному. Стройтесь вон на той площадке. За заборчиком. Только не толпой, а ровными рядами. И ждите досмотра. Оружие — у кого есть — кладете на землю прямо здесь у дверей.
Это была автостоянка для служебных машин. Огороженная и с твердым покрытием. То, что нужно.
— Да вы просто волшебник, — произнес Бурлюк, все еще связанный, но немного успокоившийся, когда понял, что его не будут резать.
Он смотрел на процесс капитуляции разве что не разинув рот.
— Нет. Я просто пожарник. Тем более бывший.
Вслед за человеком в берете начали выходить остальные. Из высоких дверей здания полился поток, показавшийся майору бесконечным, который иссяк только через десять минут. Выходившие люди четко делились на сословия и состояния. Тут были и рабочие в синих комбинезонах, и пехота в зеленом камуфляже с надписью «Легион», и крепкие мужики в черной полицейской форме, сваливавшие на ходу свои бронежилеты в общую груду. В другую кучку бережно клались автоматы, пистолеты и даже помповые ружья. А также гранаты, снайперские винтовки и несколько противотанковых гранатометов.
Следом вышли несколько подтянутых мужчин в черных костюмах — воротники их белых рубашек казались смешной неуместностью, но движения были быстры и точны. Этих следовало обыскать с особым тщанием. Примерно двадцать женщин: половина уборщицы и кухарки, другие, судя по холеным лицам, то ли секретарши, то ли массажистки. Все как один выходили с поднятыми руками (хоть Демьянов об этом и не просил) — кто злобно, кто пугливо озираясь вокруг.
В самом конце отдельной группой шли VIPы: пухленькая, но миловидная дочь Мазаева лет двадцати, его последняя гражданская жена — черноволосая и стройная, с глазами как у лани, возрастом чуть младше его дочери, новый глава администрации Заринска, он же бывший зам. губернатора со своим толстым помощником и рясофорный архиепископ. Эти шли чуть ли не бегом и отдельно от остальных. Видимо, боялись своих бывших слуг больше, чем осаждающих.
Последними вышли трое дюжих охранников, которые несли на плечах ковер.
— А это еще зачем? — приподнял брови Демьянов.
— Говорят, труп врага всегда хорошо пахнет, — произнес человек в берете. — Когда-то он заставил меня застрелить нескольких собачек. А теперь вот сам принял собачью смерть. Жизнь штука переменчивая.
Его фамилия была Васильев, но Демьянов знал его из донесений Топора по прозвищу «Пиночет». Именно он стал после гибели Черепа главой службы безопасности компании.
Теперь он стоял рядом с бойцами Демьянова — со свободными руками, не под прицелом, но под присмотром. У майора и в мыслях не было слишком доверять единожды предавшему. Надо бы распорядиться, чтоб этого человека после победы задвинули подальше, свинофермой руководить.
Демьянов приказал носильщикам положить на землю и развернуть свою ношу. Он видел, что на ковре проступали бурые пятна.
В ковре действительно оказалось то, что он и ожидал увидеть.
Демьянову против воли даже стало его жаль. Не Саурон и даже не Саруман, а больной и преждевременно постаревший человек, который перед смертью потерял все и был предан всеми. Ведь на глазах олигарха рухнула его империя, которую он сумел сохранить даже после армагеддона. Были люди и хуже него. Демьянов таких видел.
Но тут майор вспомнил обо всех, кто погиб в Подгорном, и жалость прошла.
— Ну его к черту. Сожгите в котельной, а пепел развейте по ветру. На пустыре.
— А с этими что делать? — Колесников указал на высокопоставленных пленников.
— Вы не посмеете меня тронуть! — благим матом заорал бывший заместитель губернатора. — Я государственный служащий.
— И это значит, тебя пули не берут и веревки не душат? Надо бы проверить, — оскалился Топор, но Демьянов бросил на него сердитый взгляд.
