Эми Тинтера - Рибут. Дилогия (ЛП)
Солнце садилось, я ходил взад-вперед по траве перед большим челноком. Рибуты были уже готовы к полету, а Рили раздобыл еще запас горючего. Из восьмидесяти трех рибутов почти все согласились лететь с нами. Кроме людей, других защитников в Остине не оставалось.
Теперь надо было только ждать, и это оказалось тяжелее всего. Минуты тянулись невыносимо медленно.
– Каллум. – Адди взяла меня за руку и протянула тарелку. – Тебе нужно поесть.
Я покосился на сэндвич. Есть совсем не хотелось, но неожиданно я не сумел вспомнить, когда ел в последний раз. Наверное, еще в резервации. Будь рядом Рен, она бы сказала, что мне понадобятся силы.
Я разломил сэндвич и вручил половину Дэвиду, сидевшему на траве рядом с Адди. Он помялся, потом слегка улыбнулся и взял.
– Спасибо Гейбу, – заметила Адди. – Это он позаботился вычистить припасы КРВЧ, пока не протухли.
– Электричество в филиале отключили несколько часов назад, – сказал Гейб. – Но мы нашли специалистов, и они уже чинят.
– Спасибо, – промямлил я с набитым ртом.
Гейб плюхнулся на траву рядом с Рили и Адди. Потом покосился на Дэвида:
– Твое появление у Тони смутило многих.
Дэвид недоуменно взглянул на него и откусил от сэндвича здоровенный кусок.
– А что я такого сделал?
– У некоторых из них есть дети-рибуты. Они увидели, как запросто ты общаешься с рибутом из своей семьи, и им стало стыдно.
– Им и должно быть стыдно, – буркнул я. – Правда, они не одни такие. Наши родители в нашу последнюю встречу тоже только и делали, что вопили.
– Теперь они хотят увидеться с тобой, – вскинул голову Дэвид, посмотрев на меня с надеждой. – Утром еще раз сказали об этом.
– Тогда пусть приходят. Я буду в здании КРВЧ. Это недалеко отсюда.
Дэвид кивнул, слегка изменившись в лице. Я сомневался, что мои родители готовы переступить порог филиала корпорации, тем более захваченного рибутами. А я уж точно не стану из кожи вон лезть, чтобы снова набиваться к ним в гости.
– Лично я рад, что никогда не знал своих родителей, – заявил Рили. – С ними, похоже, одна морока.
В другое время я бы точно рассмеялся, но только не сейчас. Слишком тяжело было на душе.
– Все будет хорошо, – участливо сказала мне Адди. – С ней ничего не случится.
Я кивнул и снова заходил взад-вперед.
– Да, конечно. Небось уже спалила Нью-Даллас дотла, и мы ей там даром не нужны.
Все одобрительно расхохотались, а я попытался выдавить улыбку, словно ничуть не беспокоился.
– Никогда себе не прощу, если она пострадает, – перебирая траву, негромко произнес Рили после долгой паузы. – Я ведь знал, что Михей и раньше сбрасывал неугодных ему рибутов за борт. Надо было предупредить вас, ребята.
– Чувство вины еще никому не помогало, – отозвалась Адди и пристально посмотрела на меня. – Ведь так?
Я не знал, что она имела в виду – мою вину в том, что я вынудил Рен остаться в резервации, или в том, что я убил человека. И то и другое не давало мне покоя ни на секунду.
– Так, – признал я. – Но это не значит, что его не должно быть.
– Но ведь это прекрасно! – оживился Дэвид. – До твоего возвращения я думал, что рибутам неизвестно чувство вины. Здорово, если у тебя оно сохранилось.
– Верно, – чуть улыбнулся я. Всего несколько дней назад я гнал от себя угрызения совести за убийство того человека, но Дэвид был прав. Без них стало бы только хуже.
– Чувство вины хорошо тогда, когда оно помогает задать людям жару, – выдала Адди.
Дэвид опасливо покосился на нее и чуть отодвинулся. Я подавил смешок, когда она в притворном изумлении выгнула бровь. Затем оглянулся на челноки, уже готовые к взлету.
– Думаю, это можно считать превосходным планом.
Глава 28
Рен
Мясо.
У меня не двигались руки. И ноги. Я лежала на жестком столе и не могла пошевелиться.
Мне было не добраться до мяса.
Глаза слепил яркий свет. Сквозь прикрытые веки я посмотрела на окружавшие меня фигуры, оскалила зубы и дернулась, но металл крепко удерживал мои запястья.
Стоял невнятный гул голосов, затем в поле зрения возник мужчина. Он был сочненький, пухленький, жирненький.
Я зарычала и, насколько смогла, приподняла голову. Мясо скрылось.
Голоса стали громче, мясо держало меня за руки и за ноги. Я забилась, стол зашатался, вокруг загалдели. Паника. Мне нравилась паника. От паники мясо пахло вкуснее.
Я высвободила руку и вцепилась в ближайшее мясо.
Все погрузилось во мрак.
Я заморгала, стены камеры расплывались перед глазами. Голова была тяжелой и холодной. Щека прижалась к ледяному бетону.
Упершись ладонями в пол, я начала подниматься и задохнулась от приступа тошноты. Сейчас меня вырвет.
Нет, не вырвало. В желудке было пусто.
Голод терзал меня так сильно, что вдруг стало трудно дышать. Меня мутило, бросало из жара в холод, в голове все смешалось. Я снова моргнула, и теперь уже увидела четкие очертания решетки. Давно ли я здесь?
Закрыв глаза, я вновь рухнула на холодный пол.
Замок с лязгом открылся, и я собралась с силами, чтобы взглянуть на охранника.
Сначала он попытался тащить меня по коридору, пристегнув к себе наручниками, но я ослабела и постоянно валилась на него. При каждом моем прикосновении он издавал возгласы отвращения, за это я просто налегла на него всем телом. Он взвыл, а я оказалась на полу. Что ж, согласна, это был не самый продуманный план.
Весь оставшийся путь я шла впереди, а он толкал меня в спину. Когда мы вышли из лифта, перед входом в лабораторию стояли Сюзанна и офицер Майер. Увидев меня, Майер засопел.
Я поймала свое отражение в высоком окне. Грязные, всклокоченные волосы, запавшие глаза, обведенные черными кругами. Я как будто стала меньше, усохла, что ли. Несправедливо. Лишних дюймов у меня и так не было.
– Вижу, ей стало легче, – заметила Сюзанна, когда охранник положил меня на стол. – Я сомневалась, что антидот поможет.
Легче? Когда же она видела меня в последний раз? В памяти всплыло лицо Эвер – безумное, хищное, каким оно было за несколько дней до смерти, – и я скривилась, когда по комнате заходили люди. Теперь я поняла ее панику и рыдания после того, как она узнала от меня о том, что с ней творилось. До этого момента я не могла оценить всей глубины ее ужаса.
Сюзанна вонзила мне в руку иглу, и кровь потекла в пакет. Второй она подвесила для другой руки, которую тоже продырявила.
– А что будет, если выкачать из рибута всю кровь? – спросил офицер Майер.
– Вырубится. Но потом оживет. – Она взглянула на меня и криво улыбнулась. – Они всегда оживают.
«Ты же знаешь, что не всегда. Иногда рибуты умирают по-настоящему».
Я уронила голову набок и вдруг отчетливо услышала голос Рили, словно он стоял рядом. Первый раз он сказал это еще на ранних этапах моей подготовки.
«Ты и на местность пойдешь такой? Хочешь, чтобы все видели, какая ты маленькая, жалкая лузерша?» – спросил Рили после того, как меня подстрелили и я лежала в пыли, скрючившись от боли и хватая ртом воздух.
«Вставай!» – Он схватил меня за ворот и рывком поставил на ноги. Для четырнадцатилетнего он был довольно высоким. Я даже не поверила, когда он назвал свой возраст. Объект валялся сзади него, связанный по рукам и ногам.
Рили разрядил пистолет в человека и протянул мне патроны.
«Перед возвращением в челнок всегда разряжай оружие. И держи его за ствол. Если охранники увидят, что ты держишь пистолет за рукоятку, тебя пристрелят».
Я всхлипнула и крепче обхватила себя руками. Рубашка пропиталась кровью.
Рили со вздохом опустил пистолет:
«Ты сдохнуть хочешь? Опять? Теперь по-настоящему?»
Я молча смотрела на него. Может, и хочу. Может, смерть стала бы лучшим выходом.
«Кем ты будешь, если позволишь им убить себя? А? Ты такой хочешь быть?»
Я дернулась, как от удара. Нет, этого я не хотела.
«Ты можешь стать лучшей, – сказал он. – Ты – Сто семьдесят восемь. Выбирай, что тебе больше нравится: быть самым большим разочарованием или самым большим достижением».
Разочарованием мне быть точно не хотелось. Этого мне хватило в жизни.
«Я понимаю, что это огромная ответственность, – продолжил он уже гораздо мягче. – И ты еще очень молода. Но жизнь несправедлива. Ну или Перезагрузка несправедлива. Так или иначе, такая твоя судьба. Тебе решать, что делать дальше».
Я сделала медленный и глубокий вдох. Еще тогда я приняла решение, что мне нужна эта ответственность – бремя, которое несут лучшие из лучших. Я окунулась в нее с головой и только поэтому превратилась в ту, кем смутно гордилась. Но теперь я понимала, что была предметом гордости исключительно для КРВЧ.
«Тебе решать, что делать дальше».
