Андрей Левицкий - Нашествие. Москва. Буря миров
— Бегом, Игорек! К точке сбора, не останавливаясь!
* * *Курортник присел на корпусе слева от башни, Лабус — справа, оба почти непрерывно стреляли, не позволяя варханам приблизиться к машине, перезаряжались и стреляли опять. Костя, использовав РПГ, взорвал тачанку, которая попыталась выехать к ним из лагеря, метнул «химическую» и «коктейль». Последняя бутылка осталась у Курортника.
Когда вверху глухо замычали, Лабус вскинул голову. С края башни, оставаясь по пояс в люке, свесился Партизанов, лоб его ударился о броню, широкие ладони заколотили по ней.
— Э! — Костя вскочил, стреляя одной рукой, второй обхватил охранника за плечи, чтоб приподнять — но тот был очень тяжел. — Браток, куда пулю словил?!
Партизанов замычал громче, Лабус повернул его голову, приподнял слегка — и тут из-за кремлевской стены взмыл красный огонь.
А через секунду перед БМП взорвалась граната. Переднюю часть машины приподняло, она рухнула на мостовую, хрустнув осью. На обычный земной броневик такой взрыв не произвел бы особого впечатления, но варханская машина вряд ли теперь способна была ехать: переднюю часть ее раскроило, словно гигантскими ножницами по металлу.
— Отходим! — крикнул Курортник, помогая Вене выбраться из люка. — Что с ним?
Пуля попала Партизанову в левую скулу, пробила щеку, раздробила кость. Бывший охранник захрипел и вдруг оттолкнул Лабуса с такой силой, что тот свалился с броневика на мостовую, сильно стукнувшись затылком — хорошо, что шлем смягчил удар.
Силач выпрямился на башне во весь рост, шагнул вперед, подняв АК одной рукой и стреляя. Одна, вторая, третья пуля ударили в него. Он сделал еще шаг — и провалился в люк, будто «солдатиком» нырнул в воду.
Веня с Курортником спрыгнули на мостовую позади броневика. Из просвета в стене лагеря к ним катила бронированная мотоциклетка и две тачанки, на одной вовсю работал пулемет.
— Костя! — крикнул Алексей.
— Цел! — Лабус вскочил. — Сота сигнал дал — уходим!
Втроем они бросились прочь.
* * *Задумчиво обойдя стоящий посреди салона передатчик, Яков сказал:
— Мы на Явсена грешили, а предателем вон кто оказался.
— Но с чего он решил переметнуться? — все удивлялся Лабус. — Он что, не понимал…
— А что он должен был понимать? — перебил Игорь, присевший на край откидного столика. Рядом сидел легко раненный в руку Веня Григоренко — его еще трясло, но он сиял от гордости: первый в жизни серьезный бой.
— Наоборот, — продолжал Игорь, — Лагойда прикинул ситуацию: нас мало, их много, у нас несколько стволов, у них куча оружия, мы до сих пор плохо ориентируемся в ситуации, они явно хорошо знают, чего хотят… Прикинул — и сделал вывод. Решил, что с ними больше шансов выжить.
— Да его же там убьют сразу, — возразил Лабус.
— Насколько мы с Яковом успели заметить — сразу как раз не убили. Допросят…
— И пытать будут.
— А если он быстренько все выложит? — возразил Яков, сидящий на койке возле прикованного наручниками Явсена.
— Это если они его рассказ поймут, — сказал Курортник с водительского места.
Еще не рассвело. Автобус, миновав оба Москворецких моста, медленно катил по дворам между Пятницкой и Большой Ордынкой.
Яков заметил:
— Ну вот Явсен же кое-что понимает. А если варханы давно контактировали с Буревым, то среди них могут быть люди, которые русский знают еще лучше.
— Как вообще такая связь происходит? — спросил Григоренко. — Что это за штука?
Все, кроме Курортника, гипнотизировали передатчик. Алексей, подавшись к лобовому окну, внимательно оглядел окрестности, затормозил, не глуша мотор, встал и подошел к ним.
— Здесь долго оставаться нельзя, — заметил Лабус, — пока темно, надо подальше убраться. Слышите моторы? Хотя нет, здесь уже не слышно, а раньше шумели вовсю. Это варханы из лагеря бросились нас искать.
— Машин там было немного, — сказал Григоренко с авторитетным видом, баюкая стянутое повязкой запястье. — Большую облаву не смогут организовать.
— Ну так и что? Ты в окно выгляни — вон, справа. Все посмотрите.
Они посмотрели — низко в темном небе где-то за Ордынкой мигал яркий огонек.
— Это семафор на крыше, — пояснил Лабус. — Они там сейчас вовсю сигналят: атакован центральный лагерь района! Такой шум поднимется… Нет, отсюда валить побыстрее надо, потом схрон отыскать, чтоб отсидеться. Так что ты, Леха, давай дальше рули, а мы тут пока с передатчиком попробуем разобраться.
Курортник вернулся на место, и машина снова поехала. Явсен залопотал что-то вопросительное, задергал рукой, скребя кольцом наручников по стойке. Показал на передатчик.
— А питается он от чего? — спросил Григоренко.
— Да, и мне любопытно, — согласился Яков, надевая на нос очки. — Если связь происходит посредством частиц высокой энергии — так, пардон, откуда ж оно эту энергию берет? Ну чтоб частицы, грубо говоря, разогнать? Или я чего-то не понимаю?
— Может, внутри какой-то источник? — вытаскивая из кармана ключ, Лабус направился к Явсену. — Ладно, браток, давай отомкну тебя, а то ты как птичка на шнурке дергаешься.
— Игорек! — окликнул Яков. — Что ты такой задумчивый?
Игорь не ответил — смотрел в одну точку, трогая шрам на лице. Лабус, не дойдя до приподнявшегося навстречу ему пеона, повернулся и сказал:
— О Хорьке капитан думает. Мальчишку вспомнил, а?
— Вспомнил, — согласился Игорь.
— По-скотски мы все-таки поступили.
Игорь возразил:
— У нас не было выбора — нас бы покосили там всех у школы.
— Да ну — покосили! Вот смотри: мы уже который бой целыми проходим. Нет, с потерями, я понимаю. Партизанов, Миша… так почти всегда бывает, самые неопытные в бою первые гибнут, ну кроме вон Веньки, его только зацепило, везунчик. Но главное, уже который раз мы варханов, в общем-то, нагибаем. Хотя они, казалось бы, опытные бойцы.
— Я об этом уже думал, — кивнул Игорь. — Знаю, почему так происходит.
— И почему же?
— Потому что они непривычные к нашему оружию. У них еще не разработаны методы борьбы с противником, у которого есть автоматы, гранатометы, винтовки с оптикой. Просто нет тактики, понимаешь? Их военный опыт… Ну как у армии в первой трети двадцатого века. И если бы в те времена вдруг появился спецназ из нашего времени, да с соответствующим оружием, — он бы большой шум смог поднять, скажешь, нет?
— Ну, возможно.
— Вот поэтому мы с варханами и справляемся. Заметь: только в скоротечных боях, с неожиданными наскоками и быстрыми отступлениями. Это же правило любой партизанской войны, его еще Че Гевара сформулировал: никогда не принимать бой там и тогда, где и когда его ожидает противник. Но когда они всей массой наваливаются, БХМ подгоняют, пускают газ — тогда и уничтожают наши базы, ОМОН, другое… В общем, так или иначе, нам нельзя было возвращаться за Хорьком в школу.
— А я о двух этих парнях все думаю, — сказал Яков. — О Партизанове и Мише. Ведь даже… Веня, как качка этого вашего звали?
— Игорь.
— Ну вот, как капитана! А мы даже имени его не спросили. Только-только увидели их — и все, они мертвы, нету их. И даже тела во вражеском лагере остались. Эх! Сколько смертей всего за несколько дней. А перед тем жаковцы мои… столько мертвецов!
— Но Мишу ведь не варханы убили, Ростислав Борисович застрелил, — Григоренко поглаживал раненое запястье. — Мне шеф никогда не нравился. Его вроде все уважали, но мне он казался гнилым каким-то.
Лабус отомкнул наручники, и Явсен бросился к передатчику. Упав на колени, коснулся верхней панели, провел пальцами по округлым выступам, повернул один, потом второй.
Выступы эти мало напоминали обычные верньеры и кнопки, они казались частью верхней панели, наростами — хотя их можно было вращать и вдавливать в нее. Сотник осторожно коснулся передатчика, похлопал. Твердый, а выступы почему-то мягкие, хотя из такого же серебристого металла.
После очередного нажатия Явсена посреди панели загорелось белое квадратное окошко — экран, который раньше не был заметен.
— А ведь с виду совершенно не варханская техника, — Яков присел на корточки рядом с пеоном. — У них все доморощенное такое, а тут… фантастика.
Явсен повернул еще что-то, нажал, и возле левого края монитора вспыхнула зеленая точка. Раздался тонкий ритмичный писк и шумы, непохожие на обычные помехи.
— О! — оживился Веня. — Слушайте, я в интернете как-то нашел эту… солнечную пульсацию. Ее как-то перевели в другой диапазон, чтоб слышно было, — так вот тут похоже. Такой же шум странный, будто космический.
Курортник вел автобус дальше, тихо рокотал мотор, за окнами медленно светало. Явсен подкрутил другой бугорок на верхней панели передатчика и что-то сказал, склонившись к нему. Повторил громче. Писк и шум не смолкали. Он повернул широкий выступ в углу панели, опять заговорил — медленно, внятно.
