Путь на восток (СИ) - "Эфемерия"
— Мисс, вам сюда нельзя. Это карантинная зона, — повторяет он, явно стараясь придать своему голосу должный оттенок строгости. Подойдя поближе, я замечаю, что он совсем мальчишка — ему вряд ли больше двадцати.
— Мне наплевать. Отойди в сторону, — выдавливаю я сквозь зубы, остановившись в паре шагов от двери, отделяющей меня от самой заветной цели. Пусть говорит и делает что угодно, он всё равно не сможет меня остановить. Я проберусь туда, так или иначе.
— Мисс, пожалуйста, уйдите… — почти умоляюще просит мальчишка, растерянно озираясь по сторонам. По всей видимости, в его инструкции нет алгоритма действий на случай, если кто-то решит проникнуть в запретную карантинную зону. — Иначе я буду вынужден позвать начальника службы безопасности.
— Да хоть самого Дьявола, — бескомпромиссно отрезаю я и нетвёрдой походкой обхожу малолетнего кретина, приближаясь к дверям.
Охранник тянется ко мне, словно пытаясь поймать за плечо, но отдёргивает руку в последний момент и поспешно хватается за висящую на поясе рацию. Пока он крутит круглую кнопку, настраивая связь, я резко распахиваю дверь и решительно переступаю порог — в нос тут же ударяет резкий запах медикаментов, отчего к горлу подступает тошнота. Но я больше не допущу проявления слабости. Только не теперь.
Особенно сейчас, когда пристальный немигающий взгляд падает на одинокую больничную койку, стоящую в дальнем углу просторного изолированного помещения — и на знакомую макушку с разметавшимися по подушке каштановыми прядями.
Oh merda.
Трижды, десятикратно, стократно.
Я срываюсь с места так резко, что перед глазами всё плывёт, и бегом подскакиваю к кровати. А секунду спустя Ксавье медленно приоткрывает осоловевшие глаза — и его белое как снег лицо заметно проясняется.
А я… Меня разом накрывает сокрушительным ураганом невероятно сильных эмоций, которым я даже не могу подобрать названия. Невероятное облегчение смешивается с щемящей душу… нежностью? Радостью? Любовью?
Не знаю. Да это и неважно.
Важно то, что он жив.
И то, что он едва различимо произносит моё имя одними губами.
— Уэнс…
— Тс-с-с.
Я осторожно сажусь на самый край высокой койки, машинально одёрнув на своих острых коленках белую ткань уродливой больничной сорочки — мне отчаянно хочется прикоснуться кончиками пальцев к его выразительным скулам, впалым щекам, чуть приоткрытым обветренным губам. Но неопределённость и недосказанность по-прежнему висят между нами туго натянутой тетивой.
Ксавье признался, что любит меня.
Я призналась, что жду от него ребёнка.
Но всё это случилось в порыве эмоций, когда мы оба думали, что старуха с косой вот-вот провёдет между нами несокрушимую черту.
Этого не случилось.
Теперь мы оба спасены.
И оба совершенно не понимаем, что делать дальше. Как жить в новом мире, в этом эфемерном изумрудном городе, что неожиданно оказался реальным.
— Уэнс… — тихо повторяет хренов герой и слабо дёргает рукой, лежащей поверх тонкого белого одеяла. Осторожно тянется ко мне, намереваясь прикоснуться, но я сижу слишком далеко, и его пальцы цепляют лишь воздух. — Слушай, насчёт ребёнка…
Но Торп не успевает договорить.
За закрытой дверью слышатся громкие голоса и топот приближающихся шагов.
— Простите, сэр. Я пытался её остановить, но она не послушалась… — виноватым тоном бормочет охранник, охранявший карантинную зону. — Я не знал, что делать. Ну не угрожать же ей автоматом, в самом-то деле…
— Разберёмся, — оправдательную речь мальчишки сухо обрывает зычный мужской голос, отчего-то кажущийся мне смутно знакомым. Хм. Странно. Чертовски странно.
А долю секунды спустя на меня обрушивается шокирующее понимание, кому принадлежит этот низкий звучный баритон — и ровно в этот миг двустворчатые двери палаты резко распахиваются, впуская грузного человека с гладко выбритой головой, полностью облачённого во всё чёрное.
Oh merda, у меня точно галлюцинации.
Ведь такого просто не может быть.
Или… всё-таки может?
— Уэнсди? — он замирает на пороге как вкопанный, уставившись на меня широко распахнутыми серо-голубыми глазами.
— Дядя Фестер?
the end?
Комментарий к Часть 16
На самом деле это ещё не the end, потому как впереди нас ожидает ещё небольшой эпилог. Но статус «завершено» ставлю уже сейчас.
Спасибо всем и каждому, кто был со мной на протяжении всей этой истории, кто нажимал ждуна, ставил лайки и писал отзывы 🖤 Я обнимаю каждого, вы — моя лучшая мотивация 🖤
P.S. А если вдруг вы не нажимали на кнопочку «Мне нравится» до этого, возможно, теперь стоит это исправить 😜
========== Эпилог ==========
Комментарий к Эпилог
Саундтрек:
Los Tiburones — You’ll Be Bright
Приятного чтения!
Одиннадцатого сентября две тысячи двадцать восьмого года в пятнадцать минут одиннадцатого по местному времени мой мир рухнул — окончательно и бесповоротно, как мне тогда казалось.
Но всё изменилось.
В рождественскую ночь две тысячи тридцать второго года, когда изрядно уставшая доктор Кинботт вручила мне истошно вопящего младенца, я впервые за несколько лет мимолётно подумала, что мир отнюдь не безнадёжен. Словно на горизонте вдруг зажёгся яркий луч маяка, осветивший нам путь сквозь бушующий шторм.
Впрочем, в тот момент я была слишком измотана, чтобы рассуждать здраво — и полностью убедилась в этом гораздо позже.
Нет, на самом деле мир действительно рухнул. В день начала конца в пучину хаоса разом сгинуло абсолютно всё, что когда-то считалось важным — мои попытки построить успешную литературную карьеру, просторный дом в северной части верхнего Ист-Сайда, почти все люди, которых я когда-либо знала… И вся моя семья за одним-единственным исключением.
Дядя Фестер рассказал, что в то роковое одиннадцатое сентября в Берлингтоне должно было состояться слушание по его очередному делу — но на полицейский конвой, перевозивший заключённого, внезапно напали живые мертвецы. Ему повезло уцелеть лишь потому, что от кровожадных тварей его отделяла крепкая решетка.
Позаимствовав оружие, машину и форму у растерзанных копов, дядя практически сразу сумел связаться с моими родителями — вот только вернуться к семье уже не успел. Власти полностью закрыли Нью-Джерси, и его автомобиль развернули на границе штата. А спустя пару часов с неба градом посыпались бомбы.
Отчаявшись отыскать в воцарившемся хаосе своих родных, Фестер был вынужден поверить, что все Аддамсы мертвы — и тогда у него не осталось иного выбора, кроме как сосредоточиться на собственном выживании. Поскольку рация в полицейской машине работала относительно исправно, ему удалось получить сигнал, который транслировался по закрытым каналам. Тогда-то дядя и узнал, что на территории военной базы Сент-Джонса принимают выживших — но не всех. Первостепенную значимость имели политики, вот только большинство правительственных машин так и не добралось до пункта назначения. Контролировать стремительно растущую популяцию тварей становилось всё сложнее, и очень скоро система рухнула.
Но мой дядя умел выживать.
