Майя Треножникова - Минск 2200. Принцип подобия
Декстра задержалась в воздухе. В лунном свете широкое ее лицо поблескивало от пота, левитация только со стороны казалась чем-то легким, на самом деле забирая больше всего ресурса. Ее мускулы видимо напряглись, Декстра будто поднимала тяжести — так оно и было, собственный вес.
— Твою мать, — выдохнула она, прибавив замысловатое ругательство, которое Целест не разобрал, зато Рони покраснел.
Она колупнула верхушку «забора», а затем резко спустилась:
— Дерьмо, — дыхание прерывалось. — Дерьмо.
— Что там? — спросил Тао, опередив остальных.
— Чертова туча одержимых. Они валяются прямо под стеной… — Декстра хмыкнула, Целест шагнул ближе, думая, что ей наверняка тоже хочется курить. — Сплошной массой. Ковром. Лежат на спине с открытыми глазами, но черта с два они дохлые. Живее всех живых.
— Они нас не пропустят, — ссутулился Авис. На тощей шее быстро дернулся кадык. — Верно?
— Иди и попробуй, — огрызнулась Декстра. Глава или нет, сейчас она была испугана, и наверняка бесило, что мистики ощущают это. Хотя… чего стыдиться? Разрушитель Виндикара заслуживал того, чтобы его боялись.
— Сколько их? — Целест походил взад-вперед под стеной. Совсем как в детстве и юности — старый вяз, дупло, где прячешь надоевшую серую мантию, и перепрыгиваешь на свободу. Они могли перебраться и перекинуть парочку мистиков, даже у него бы хватило ресурса, но как насчет «охраны»?
Пчелы будут кусаться.
— Сотни. Может, тысячи, — Декстра покачала головой. Кулаки сжимались и разжимались, будто кошка втягивала и выпускала когти. — Мы не призвали бы их и за месяц, если бы ребята просто валялись и не дрыгались. Проклятье, да там, наверное, треть Виндикара… в том числе аристократы. — Она покосилась на Целеста. — Те из них, кто не был «Магнитами», ха.
Повисла пауза. Луна тем временем распухла, словно гнойник, желтоватым и гнилостным был ее свет, и Рони представлял, как болезненные лучи отражаются в зеркально-пустых глазах «стражи» Амбивалента. Целест поежился от перехваченного образа.
— Декстра. — Тао нарушил молчание. — У тебя хватит ресурса на… — он нервно облизал тонкие кукольные губы, хихикнул, — на диверсию… живую бомбу.
— Ресурса? Да. У меня полным-полно ресурса, но… — она поняла все первой и закрыла покрытыми шрамами руками лицо, — Тао, ты, что ли, собираешься…
— Кто-то должен. — Он снова хихикнул.
Авис схватил напарника за запястье:
— Не надо. Тао. Мы… придумаем что-то другое, — теперь его покрытый порами нос блестел, точно после часа тренировок, — не надо.
Тао рассмеялся.
Он сдерживал смех, потому что опасался разбудить тех, кто по ту сторону, но согнулся пополам, хватаясь фантомными пятернями за живот, будто его щекотали. «Будто за шиворот заползла целая стая пчел». — Целест стоял с приоткрытым ртом.
Он понимал. И от понимания подташнивало, почти как у котлована с трупами.
— Ладно, ребята. — Тао отсмеялся минуты через три. — Больше некому. У нас три воина и два мистика, но мистик тут не годится. Целест — троянская лошадка, или как там это называлось, в общем, подарочек Амбиваленту. А у меня ресурса не хватит на запал… только быть оболочкой. В общем, как всегда, чертов выбор — которого нет.
— Это правда, — после паузы, проговорила Декстра. Она опустила голову. — Черт. Я ненавижу посылать на смерть…
— Так мы ж все шли умирать. Просто я первый. — Губы Тао побелели до оттенка выгоревшего воска, однако он улыбался. — Ну так… чего тянуть? Наши приятели могут проснуться.
— Тао.
Авис ссутулился почти вдвое, на миг почудилось — согнется пополам, упадет в обморок или на колени, умолять напарника — не надо, мы все идем на смерть, но когда кто-то — первый, это нечестно.
Потом он обнял, закрывая долговязым телом маленького тощего китайца. Тао хмыкнул, похлопал Ависа по спине. На культях обеих кистей по-прежнему тлел огонь.
— Все. — Он отстранился первым. — Декстра… ты готова?
— Да. — за пару минут Глава воинов постарела еще на десять лет, и казалась древней, как ведьма из сказок.
— Есть вопрос. — Тао ухмыльнулся. — Не откажете всезнайке? Что случилось с твоими волосами, а? Куда делся огонь?
Декстра вытаращилась, сдерживая жест — покрутить у виска. Камикадзе, впрочем, не судят. Пожала плечами:
— Не было никакого огня. Ни один пирокинет не способен постоянно удерживать прослойку между кожей и пламенем. А волосы… просто подарок Винсента. Постоянная иллюзия, универсальная — равно для Магнитов, людей и кого угодно.
Она отвернулась.
«Так вот как используют силу всемогущие мистики», — Рони выдохнул. Он пожал руку Тао. Целест проделал то же самое, чувствуя в животе мерзкий холодок, словно проглотил чью-то мраморную башку — ледяную, несмотря на жару, башку.
— Теперь я знаю тайну Глав Магнитов. — И Тао оскалился, демонстрируя мелкие беличьи зубы, а потом сиганул к стене, по пути «включая» левитацию. — Пли!
И Декстра ударила.
Сначала вспыхнула кожа, и тут же лопнула, словно кровь и все жидкости Тао превратились в высокооктановое топливо, какое заливали в мобили богачей. Живой факел скорчился от боли на долю секунды, но удержал левитацию.
Целест чувствовал, как из дыры в щеке течет слюна. Он стискивал ладонь Рони.
«Мы все идем умирать, но так обидно, что кто-то — первый».
Волосы Тао испарились, а сгусток пепла отшвырнуло в лицо. Потом «детонатор» перемахнул стену.
Авис согнулся пополам, уперся коленями и лбом в мостовую. Целест подумал, что жест напоминает молитву. Люди всегда молились мертвым и умирающим, Магниты… выходит, что тоже.
Из-за массива камней полыхало оранжевым в синезеленую радугу.
— Что там? — спросила Декстра, отдергивая Рони, чье лицо сделалось неподвижным — словно собрал воск расплавленной куклы-Тао и слепил маску. За шиворот подняла и Ависа:
— Вы, мистики, дьявол вас дери. Докладывайте.
По ту сторону забора вспыхивали разноцветные огни, и если бы не короткие гортанные вопли, можно принять за праздник, веселый фейерверк. Черное с желтизной небо разукрасило оранжевым, столбом поднимался жар.
По расцарапанному лбу Ависа ползла кровь. В расширенных зрачках, похожих на колотые дыры, мелькали двойники — пламени, забора, неба… Декстры.
— Так точно, госпожа. — Он дернул кадыком. Проглотить боль и безумие — возможно. Не труднее, чем принести себя в жертву. — Действия Тао Лина спровоцировали атаку… одержимых Амбивалента. Он уничтожает их. У… успешно. — Авис вновь болезненно сглотнул, будто в горле застряла рыбья кость — целый скелет морского ежа.
Рони снова взял Целеста за руку, передавая образ. Потрескавшейся кожи, обугленной изнутри и снаружи — отпадает, словно шкурка курицы-гриль. Одержимые голодны, они хотели бы сожрать маленькую тощую курочку, прежде чем перегорит до белого пепла — но каждый клочок взрывается бомбой.
«Цепная реакция, — ответил Целест очередным термином-из-старых-книг. Собственные мысли затуманило гарью и слабой тошнотой. — Это называется, цепная реакция… ему очень больно?»
Целест думал о Печати. Печать — позор, но не всегда убивает. Жертвоприношение Тао — почетно, но кто хотя бы расскажет о подвиге… если они все идут на смерть?
Рони перестал дышать на несколько секунд.
«Нет. Он ничего не чувствует».
«Жаль. Тао не узнает финала нашей истории». — Целесту вновь невыносимо хотелось затянуться никотиновым дымом, перебить тяжелую гарь тысяч человеческих тел — сладковато пахнет кожа и пот, горкло — подкожный жир и птичьими перьями — кости. В воздух вздымались клубы черного пепла и опадали раскаленным снегом.
— …практически уничтожены. Огонь распространяется. Один за другим, один за… — Авис монотонно бубнил, а кулаки его сжимались и разжимались, точно колотилась пара сердец. Декстра слушала с непроницаемым лицом, изредка стирая со лба или щеки гарь.
— Рони. Сюда, — позвала она, и Рони послушно занял место рядом с Ависом.
— Сколько их еще?
— Трудно определить. — Рони поскреб затылок. Его бесцветные волосы сделались черными от жирных хлопьев «снега». — Много, но… опасных — почти не осталось.
Он добавил, не меняя интонации:
— Тао уже нет. Но… цепная реакция, — повторил за Целестом, хорошее определение, Рони нравилось, — докончит работу.
— Хорошо. Тогда я попробую разрушить преграду, — Декстра легонько толкнула обоих мистиков — назад. — Целест, как у тебя с ресурсом?
— Порядок.
— Поможешь мне.
Декстра подняла какой-то обломок — Целест разглядел очертания женского лица, отстраненного и пустоглазого, и передернуло: обломок лепной фигуры изображал Вербену. Он отвернулся и тоже подобрал камень, слава всем богам, обычный серый булыжник.
