Вероника Рот - Аллигент
Покорная маска Маркуса исчезла, открыв злобное лицо под ней. Но даже он не может спорить с Джоанной, чье безупречное спокойствие и доведенная до совершенства угроза сделали его. Он качает головой, но снова спорить не собирается.
- Я согласна с твоими условиями, говорит Джоанна и протягивает свою руку, ее шаги скрипят на снегу.
Эвелин снимает перчатку палец за пальцем, протягивает и пожимает.
- Нам необходимо собрать всех вместе утром и рассказать им о новом плане, говорит Джоанна. - Вы можете гарантировать безопасное собрание?
- Я постараюсь, говорит Эвелин.
Я проверяю часы. Прошел час с тех пор как мы разделились с Амаром и Кристиной около башни Хэнкок, это значит, что он возможно знает, что вирус сыворотки не сработал. А может и не знает. Что также возможно. Я должен сделать то, ради чего сюда пришел, я должен найти Зика и его маму, и рассказать им о том, что случилось с Юрайем.
- Я должен идти, говорю я Эвелин. - Я должен позаботиться еще кое о чем. Тем не менее я заберу тебя у границ города, завтра в полдень.
- Хорошо, говорит Эвелин, живо потирая мою руку рукой в перчатке, также как она это делала, когда я был ребенком, и приходил домой с холода.
- Я полагаю ты не вернешься? спрашивает у меня Джоанна. - Ты нашел для себя жизнь снаружи?
- Да, нашел, отвечаю я. - Удачи вам здесь. Люди снаружи - они собираются попытаться закрыть город. Вы должны быть готовы к этому.
Джоанна улыбается. - Я уверена, мы сможем договорится с ними.
Она протягивает мне руку и я пожимаю ее. Я чувствую взгляд Маркуса на себе, будто гнетущая тяжесть угрожает разрушить меня. Я заставляю себя взглянуть на него.
- Прощай, говорю я ему, и имею ввиду это.
У мамы Зика, Ханны, короткие ноги которые не достают до земли когда она сидит в большом, удобном кресле в их гостиной. На ней черный с рваными краями халат и тапочки, но в данной обстановке, когда ее руки сложены на коленях а ее брови вздернуты,она настолько обладает чувством собственного достоинства, что у меня такое ощущение, будто я стою перед мировым лидером. Я посмотрел на Зика, который трет лицо руками, чтобы проснуться.
Амар и Кристина нашли их, но не среди других мятежников около башни Хэнкок, а в их семейном жилище в Пике, над штаб-квартирой Бесстрашия. Я нашел их потому лишь, что Кристина подумала оставить Питеру и мне записку с их местоположением, на непригодном грузовике. Питер ждет в новом фургоне, который Эвелин нашла для нас, чтобы мы могли добраться до Бюро.
- Простите, говорю я. - Я не знаю с чего начать.
-Ты можешь начать с худшего, говорит Ханна. - Именно с того, что случилось с моим сыном.
- Он был серьезно ранен во время атаки, говорю я. - Был взрыв а он находился очень близко к нему.
- О Боже, говорит Зик, и он начинает раскачиваться назад вперед словно он снова ребенок, успокаивающийся покачиванием.
Но Ханна только наклоняет голову, пряча свое лицо от меня.
В их гостиной пахнет чесноком и луком, наверное, след от сегодняшнего ужина. Я прислоняюсь плечом к белой стене около двери. Рядом криво висит семейный портрет -
малыш Зик, младенец Юрайа, балансирующий на колене их матери. Лицо их отца проколото в нескольких местах: нос, ухо и губа. Но его широкая яркая улыбка и смуглый цвет кожи более знакомы мне, потому что он передал их обоим своим сыновьям.
"С тех пор он в коме," сказал я. "И..."
"И он не очнется," говорит Ханна, ее голос напряжен. "Ты пришел, чтобы нам это сказать, не так ли?"
"Да," говорю я. "Я пришел забрать вас, чтобы вы могли принять решение, что делать с ним."
"Решение?" говорит Зик. "Ты имеешь ввиду отключать его от аппаратов или нет?"
"Зик," говорит Ханна и качает головой. Он падает на диван. Подушки как будто оборачиваются вокруг него.
"Конечно же мы не хотим поддерживать в нем жизнь таким способом," сказала Ханна.
"Он хотел бы идти дальше. Но мы бы хотели увидеть его."
Я киваю. "Конечно. Но есть еще кое-что, что я должен сказать. Атака...
.....это было своего рода восстанием, в котором принимали участие несколько людей из того места, где мы остановились. И я принимал в нем участие.
Я разглядываю щель в досках на полу прямо передо мной, пыль, что собралась там с течением времени, и жду реакции, любой реакции. А приветствует меня лишь тишина.
- Я не выполнил обещанного тебе, говорю я Зику. - Я не приглядывал за ним как мне следовало бы. И я сожалею.
Я рискнул взглянуть на него, а он просто сидит неподвижно, уставившись на пустую вазу на журнальном столике. Окрашенную в цвет выцветших розовых роз.
- Я полагаю нам нужно время, говорит Ханна. Она прочистила горло, но это не помогло ее дрожащему голосу
- Я хотел бы дать его вам, говорю я. - Но мы возвращаемся в корпус очень скоро и вам нужно ехать с нами.
- Все в порядке, говорит Ханна. - Если вы подождете снаружи, то мы будем готовы через 5 минут.
Обратная дорога к корпусу очень медленная и вокруг темнота. Я наблюдаю как луна исчезает и появляется за облаками когда мы подпрыгиваем над землей. Когда мы подъехали к внешней границе города, снова пошел снег, крупные, легкие хлопья кружатся перед фарами. Интересно, наблюдает ли Трис как снег метет тротуар и собирается в кучи у самолетов. Интересно, живет ли она в лучшем мире, чем тот, который я покинул, среди тех людей, которые больше не помнят каково это иметь чистые гены.
Кристина наклоняется вперед, чтобы прошептать мне на ухо. - Так, ты это сделал?
Сработало?
Я киваю. В зеркале заднего вида я вижу как она касается своего лица обоими руками, улыбаясь. Я знаю как она себя чувствует: в безопасности. Мы все в безопасности.
- Ты сделала прививки своей семье?, говорю я.
- Да. Мы нашли их в башне Хэнкок вместе с Преданными, говорит она. Но время для перезагрузки прошло, похоже Трис и Калеб предотвратили ее.
Хана и Зик перешептываются пока мы едем, удивляясь этому странному, темному миру сквозь который мы движемся. Амар объясняет основное пока мы едем, оглядываясь на них слишком часто вместо того чтобы смотреть на дорогу, от чего мне не комфортно. Я стараясь игнорировать всплески паники когда он почти свернул к уличным фонарям или дорожным барьерам и вместо этого я сфокусировался на снегу.
Я всегда ненавидел пустоту приносимую зимой, пустой пейзаж и абсолютная разница между небом и землей, в том как она превращает деревья в скелеты а город в пустырь.
Возможно, эта зима будет другой.
Мы проехали мимо заборов и остановились перед центральными воротами, у которых не стояла охрана. Мы проехали внутрь и Зик сжал руку своей матери, чтобы поддержать ее перемещающуюся сквозь снег. Когда мы вошли в корпус, я понял, что Калеб преуспел, потому, что не было никого в поле зрения. Что может значить только одно, произошел перезапуск, и их воспоминания стерты навсегда.
- Где все? говорит Амар.
Мы идем через брошенный КПП без остановки. На другом конце я вижу Кару. Часть ее лица в синяках и ее голова перевязана, но это не то, что меня беспокоит. А беспокоит меня встревоженный взгляд на ее лице.
- Что это?, говорю я. Кара качает головой.
- Где Трис?, говорю я.
- Я сожалею, Тобиас.
- О чем ты сожалеешь? резко говорит Кристина. - Расскажи нам, что произошло
- Трис отправилась в Оружейную Лабораторию вместо Калеба, говорит Кара. - Она пережила сыворотку смерти и выпустила сыворотку памяти, но она.....в нее стреляли. И она не выжила. Я сожалею.
Чаще всего, я могу сказать когда люди врут, и это может быть ложью, потому, что Трис все еще жива, ее глаза блестят а щеки румяны, а ее маленькое тело полно энергии и силы, и стоит она в луче света в атриуме. Трис все еще жива, она не могла оставить меня одного, она бы не пошла в Оружейную Лабораторию вместо Калеба.
- Нет, говорит Кристина, качая головой. - Не может быть. Здесь какая то ошибка.
Глаза Кары наполняются слезами.
Это тот момент, когда я осознаю - конечно же, Трис пошла бы в Оружейную Лабораторию вместо Калеба.
Конечно же она пошла.
Кристина кричит что-то, но для меня ее голос звучит приглушенно, словно я опустил голову под воду. Части лица Кары также стали трудно различимыми, мир размылся в тусклые цвета.
Все, что я могу это стоять неподвижно, у меня такое ощущение, что если я буду стоять на месте, то смогу остановить это, чтобы оно не стало правдой, я могу претвориться, что все в порядке. Кристина сгибается, не в состоянии сдерживать ее собственное горе и Кара обнимает ее, а все еще стою не шелохнувшись.
Когда ее тело впервые ударилось о сетку все, что я заметил это серое размытое пятно. Я притянул ее через сетку, ее рука маленькая, но теплая и затем она стояла передо мной, невысокая, худенькая, не очень красивая и во всех смыслах обыкновенная, за исключением того, что она прыгнула первой. Стифф прыгнула первой.
Даже я прыгнул не первым.
