Андрей Левицкий - Нашествие. Москва. Буря миров
Со стороны школы доносился рокот моторов.
— Все равно надо вернуться, — возразил Лабус. — Мы что… варханы какие-то?
— Да не найдем мы его сейчас! — повысил голос Сотник. — Думаешь, нам хочется мальчишку бросать? Но он такой… он где угодно спрятаться мог, на любую крышу в округе залезть, на чердак, в подвал, в щель какую-нибудь забиться! А там уже полная школа варханов, и сейчас они за нами рванут. Короче: все по машинам, быстро! Хорек слышал наши разговоры про «Старбайт», если жив — придет туда. А если нет… Мы не можем здесь оставаться, и возвращаться тоже нельзя.
Лабус посмотрел на Курортника, который хмуро пожал плечами. Оглянулся на школу, плюнул в сердцах и полез в спецмашину.
— Я в БМП! — крикнул вслед Курортник. — Вы впереди, старайтесь держаться дворов! И держите курс прямиком к «Старбайту»!
* * *Солнце сползало за крыши, когда машины остановились в небольшой арке под шестиэтажным домом. Перед ними тянулась восьмиполосная асфальтовая дорога, всю ее занимали припаркованные или брошенные автомобили, одни — сожженные, другие с выбитыми окнами и спущенными шинами, третьи с виду вполне целые.
Автобус стоял впереди, БПМ за ним. Раздался стук. Сотник отодвинул дверь, и внутрь сунулся Леша, а следом вошел Курортник.
— То место? — спросил он.
Бледный Яков с забинтованным плечом, стоя рядом с водительским сидением, смотрел в лобовое окно.
— Сзади Гиляровского, слева Орлово-Давыдовский переулок, — прикинул он. — Да, то.
— Якуша, как плечо? — спросил Леша. — Вы пулю не доставали?
— Почему же, достали, — возразил Игорь. — Она прямо под кожей была. Яков, точного адреса вы не знаете, так откуда…
— Кирилл мне описывал: желтое двухэтажное здание в сотне метров от поворота на Орлово-Давыдовский переулок, если ехать от центра. Точного адреса он сам не помнил, вернее, никогда не знал.
Все снова посмотрели в окно. Напротив арки за машинами виднелась приземистая ярко-желтая двухэтажка в стиле ампир.
— Так, сейчас, — Костя достал бинокль, поднес к глазам. — Стар… байт, — медленно прочел он. — Старбайт, так над входом написано.
— Ну вот! — кивнул Яков. — Оно.
— Ну хорошо, тогда что мы имеем, — Курортник сощурился. — Два крыла, на окнах решетки. По центру арка во двор, за ним парковку вижу, перед зданием тоже парковка. Слева решетка на окне пробита.
— И стекла в некоторых окнах разбиты, — подхватил Лабус, не отрываясь от бинокля. — По-моему, в офисе уже мародеры побывали.
— Так что, выходит, здание брошено? — нахмурился Леша. — Ладно, все равно проверим. Стоп!
Все посмотрели на старика.
— Стоп! Стоп! — повторил тот.
— Что, Лешенька? — спросил Яков.
Леша потер горло, покашлял. Они ждали.
— Да вы что, ослепли?! — воскликнул он наконец. — Справа за машинами фонарь, сломанный, накренился. Что там на нем, а?
— Твою мать! — Лабус опустил бинокль. — Повешенный. Это варханин?
— Вархан, — поправил Игорь. — Нет, не он, обычный горожанин. Парень какой-то молодой. И еще — я теперь заметил, вон, в просвете… Костя, там ведь тоже?..
Лабус вновь поднял бинокль.
— Ага, — протянул он. — Там тоже какой-то мужик висит. И в арке, то есть дальше, за парковкой во дворе этого «Старбайта». И все наши. Слушайте, это… Что это такое?
Лабус замолчал. Солнце садилось, вечерело. Тело, висящее на фонарном столбе, качнулось в порыве ветра.
— Предупреждение, — сказал Леша.
— Думаешь… — начал Яков.
— Уверен. Вспомни, как негры, если хотели показать, что деревня под контролем их клана, вешали возле нее несколько человек из соперничающей группировки.
— Как пиратов в старину возле портов вздергивали, да? — заговорил Лабус. — Видимо, это мародеры, которые пытались сунуться в здание. Это значит, внутри кто-то есть все-таки.
После этих слов все опять надолго замолчали. Игорь Сотник первым нарушил тишину:
— Машины надо отогнать назад, потом мы с Курортником и Лабусом пойдем на разведку.
Глава 26
Запах гречки висел над лагерем. На глазах Кира в котел над костром высыпали килограммов пятнадцать, не меньше. Днем он несколько раз видел, как к Мавзолею подъезжали небольшие обозы с продуктами: крупами и консервами, коробками сухарей и бутылированной водой; под окрики надсмотрщиков рабы уносили провиант в Мавзолей.
Близился вечер. Киру надоело лежать, да к тому же хотелось есть и еще больше — курить. Некоторые пленные смолили вовсю, и при виде того, как они достают траву из кисетов, неторопливо делают самокрутки (большой мягкий листок — вместо бумаги, мелкая травяная труха — вместо табака), смачно затягиваются и пускают струи дыма с терпким непривычным запахом, желание усиливалось.
Что же, все-таки, с ними не так, а? Почему варханы все время кажутся Киру какими-то… такими… странными? Ущербными? Да — ущербными! Он даже кивнул сам себе, подобрав, наконец, подходящее слово. Все они будтоусеченные. В чем причина?
Когда терпеть не осталось сил, Кирилл сел, откинув одеяло, и принялся натягивать мокасины.
Донеслись тихие шаги, и под навес вошел Явсен. Оглядевшись, извлек из-под халата тряпичный сверток, положил рядом с матрацем и тихо сказал:
— Есть.
От свертка аппетитно пахло. Кирилл потянулся к еде, но Явсен, усевшись прямо на мостовую, схватил его за руку. Кинул быстрый взгляд на раненых — в сторону доктора никто не смотрел — и вытащил короткий черный стилет. Кир дернулся, но тут же сообразил, что это не стилет, а карандаш.
На тыльной стороне его правого запястья Явсен нарисовал овал. Кирилл зашипел сквозь зубы: больно! Темная крошащаяся линия на коже пекла, словно огнем. Пеон изобразил в центре глаза зрачок-спираль и убрал карандаш в карман. Кожа вокруг рисунка порозовела, потом покраснела. Эскулан выудил из мешочка на поясе смоченную травяным настоем тряпицу, приложил к запястью, и жжение поутихло.
— Что, у всех такие рисунки? — тихо спросил Кирилл, понимая, что Явсен не разберет, о чем он. — Или это ты только мне нарисовал, а у них — наколки?
Явсен вместо ответа вытащил из-под халата серую повязку и накинул Киру на голову.
— Ты чего? — Кирилл отпрянул.
Пеон стянул повязку у него под подбородком, перехлестнул через голову раз, второй, потом стал завязывать узел на макушке.
— Да зачем… — промычал Кирилл и смолк, сообразив: вслед за татуировкой Явсен имитирует ранение. Такое, из-за которого боец якобы не может говорить.
Закончив с повязкой, пеон нахлобучил ему на голову круглую кожаную шапку и удовлетворенно кивнул.
— Здесь! — объявил он, зыркнув по сторонам. — Кыр быть здесь. Явсен быть здесь. Долго… назад… — он помолчал, шевеля губами. — Потом! Кыр быть ждать. Явсен потом здесь, идти Айзенбах. Да?
— Хорошо, — ответил Кирилл, до сих пор совсем не уверенный, стоит ли вести доктора к Артемию Лазаревичу. Вдруг Явсен — агент какой-то варханской разведслужбы, желающей выйти на олигарха?
— Хорошо, хорошо! — закивал пеон и выпрямился, когда со стороны Лобного места донеслось гудение моторов.
Раненые зашевелились, загомонили, кто-то, потушив самокрутку о брусчатку, поднялся и поковылял из-под навеса. Явсен, кивнув Киру, прошел между матрацами и скрылся из виду.
Рокот моторов стал громче. Кирилл развернул тряпицу — под ней лежала темная краюха, ломти вяленого мяса и два клубня, похожих разом на луковицы и яблоки.
Он взялся было за мясо, но на ощупь оно оказалось совсем твердым, и Кир передумал пробовать его сейчас. Оставил один клубень и кусок хлеба, все остальное сунул в карман. Приоткрыв рот так, что повязка натянулась, отгрыз от клубня маленький кусочек. Пожевал осторожно — ничего, даже вкусно. Похоже на кисло-сладкое яблоко, только потверже, и с легким привкусом картошки.
Отхватив кусок побольше, с трудом двигая стянутыми повязкой челюстями, он встал и вышел из-под навеса.
В лагере суетились: варханы сгоняли рабов поближе к Лобному месту, возле которого стоял длинный шатер, и заставляли сесть на мостовую. Вокруг толпы прохаживались надсмотрщики с плетками и палками. Другие варханы выстроились широкой дугой возле Кремлевской стены. Кирилл медленно пошел в их сторону, глядя поверх голов.
В возведенной рабами стене вокруг лагеря был широкий просвет, по краям которого постоянно дежурили два броневика. Между ними в лагерь въезжала вереница машин. В центре двигалась большая, на шести высоких колесах, тачанка, капот которой был накрыт броней, из-за чего она напоминала не то открытую карету, не то старинный автомобиль с покатым навесом в задней части. Возле водителя сидели двое варханов в кителях. Вместе с «каретой» в лагерь проникли три кожаные цистерны, несколько тачанок и покрытый листами клепаного железа трактор с широким скребком, между зубьями которого застряли куски бетона и битые кирпичи. Над кабиной торчала стрела крана, на тросе висел тройной крюк.
