Владимир Лосев - Спаситель
— Что ж давай за это и выпьем, — сказал Майк, протягивая ему стакан. — За эволюцию души. Вик разлил остатки водки и выбросил бутылку из самолета.
— Но только это не эволюция, — сказал Майк. — При эволюции, наиболее приспособленные виды вытесняют менее приспособленные и развитые, по крайней мере, так говорил Дарвин. А эволюция души ничего не дает, святых убивают, распинают на крестах, сжигают, и в такие суровые времена они вымирают первыми.
— Души их не умирают, — улыбнулся Вик. — Умирает только тело, а они сами уходят в другое место и больше никогда не возвращаются. Когда все живое на этой планете погибнет, их души будут продолжать жить, а значит, они выиграют.
— Вряд ли это удастся кому-то проверить, — сказал Майк. — Но слушать тебя забавно. Я даже ловлю себя на том, что начинаю верить, что на самом деле существует жизнь после смерти. И что возможно впереди у меня будет ещё много жизней, и я может быть, когда-нибудь стану таким, как ты отстраненным и спокойным, словно все, что происходит рядом, меня не касается, словно не со мной все это происходит. И может быть, и я когда-нибудь уйду с этой земли в пустоту космоса.
— Я бы хотел этого, — сказал Вик. — Развитая душа это совсем неплохо, она делает человека по-настоящему счастливым.
— А ещё я представил себе, что наступит время, когда все люди станут похожими на тебя, — сказал Майк. — Это будет странный мир. Никто никуда не будет спешить, все будут улыбаться друг другу и помогать. И никто никогда не будет одинок. Он недовольно помотал головой.
— Нет, это опасное занятие слушать тебя, — сказал он. — Теряешь чувство реальности, а это слишком опасно. Сейчас и нормальному человеку выжить трудно, а если станешь таким, как ты, то это станет просто невозможно. Хватит разговоров на сегодня, ложимся спать. Он сел в чудом сохранившееся кресло и закрыл глаза.
— Я думаю, что этот мир никогда не станет таким, как я его только что нарисовал, — сказал он. — Не будет столько людей похожих на тебя. А если бы все-таки это произойдет, то этот мир будет обречен.
На земле не сможет выжить такое количество святых, им будет нечем питаться. Люди, чтобы прокормить себя, должны разводить и убивать животных, должны ловить и поедать прочих живых существ.
— Наверно, — согласился Вик. — Если ты помнишь, то в раю из еды были только фрукты.
— Я не помню, я там не был, — усмехнулся Майк. — Я родился на этой земле, вдалеке от рая. Я ем мясо и рыбу, я пью водку и ношу на своем теле шкуры убитых животных.
А, если бы люди этого не делали, то нас просто бы не было. Рай был создан для двух человек, а не для восьми миллиардов. Поэтому мы воюем, и будем воевать. А твой бог, вероятно, этого и хотел, раз выгнал нас из рая.
— Он хотел другого, — сказал Вик. — Он хотел, чтобы мы развивали свой разум и душу.
— Только у него получилось все не так, — вздохнул Майк. — Разум у нас так и не развился, мы остались такими же, как и были.
— Он еще пытается нас изменить, — сказал Вик. — Теперь нас стало гораздо меньше, и у нас появился шанс жить и не убивать друг друга…
— Спи, — сердито сказал Майк. — Человечество и без нас разберется с этими проблемами, пусть и совершенно негодными способами. Наша задача гораздо проще, нам надо только добраться до моего города, и пожить хоть какое-то время нормально, не шарахаясь от каждого встреченного сородича…
— Я уже засыпаю, — сказал Вик. — А до твоего города мы все равно доберемся…
Наутро Майк при свете свечи ещё раз обследовал разрушенный самолет, он нашел сублимированные продукты, из которых ещё можно было что-то приготовить, а также спиртное; коньяк, виски, вино и водку в маленьких бутылочках.
Они загрузили это богатство в рюкзаки, и пошли дальше по редкому лесу. Когда начало светать, Майк остановился и сел на ствол дерева.
— А теперь посмотри, что нас ждет впереди, — сказал он. — Хотелось бы знать, а то опять на кого-нибудь напоремся.
— Поверил, что я могу видеть будущее? — спросил Вик. — Но это не лучшее мое умение…
— Не то чтобы поверил, — покачал головой Майк. — Просто понял, что твоими предостережениями пренебрегать нельзя. Лучше тебя послушать сейчас, чем потом выпутываться из неприятностей.
— Я попробую, — сказал Вик. Он сел рядом на ствол дерева и закрыл глаза, потом смущенно улыбнулся.
— Мы пройдем по лесу и выйдем на дорогу, а дальше будем просто идти по ней, — сказал он. — Мы никого не встретим, по крайней мере, сегодня, и заночуем на самой дороге.
— На дороге? — удивленно поднял брови Майк. — А что дождя не будет?
— Будет, — сказал Вик. — На дороге мы найдем укрытие от дождя, что-то опять из железа.
— Из железа, — недовольно покачал головой Майк. — Самолет был не из железа, а из алюминия. Говори из металла, тогда это будет точнее.
— Хорошо, — вздохнул Вик. — Возможно, укрытие будет из металла.
— Уже лучше, я тебя научу делать точные предсказания, — сказал Майк, поднимаясь. — Но пока все равно непонятно. Ты сказал, что мы выйдем на дорогу? Какая это будет дорога? Это будут рельсы, или бетон?
— Не рельсы, — покачал головой Вик. — Рельсы я бы почувствовал. Похоже на бетон, но он чем-то покрыт.
— А покрыт он асфальтом, — улыбнулся Майк. — Вот теперь мне все понятно. Идем.
— Я мало знаю, — сказал Вик, оправдываясь. — Многое я чувствую, но не понимаю что. Бетон, это же почти что камень, а асфальт похож на живое.
— Что значит, похож на живое? — спросил Майк, вставая и накидывая на плечи лямки рюкзака. — Асфальт, есть асфальт, он не бегает и никого не ест.
— Я же не сказал, что он живой, — вздохнул Вик, вставая и направляясь к кустам. — Я сказал, что он похож на живое, у него энергетическая структура, почти, как у живого.
— Тоже понятно, — сказал Майк. — Ты говоришь о том, что в нем много органики, это действительно так. Его же делают из нефти, а нефть нам досталась от мертвых динозавров.
— Этого я не знал, — вздохнул виновато Вик.
— Знал, не знал, — сказал Майк. — Что ты передо мной оправдываешься? Ты уникальный человек, Вик. Если бы я умел хотя бы десятую часть того, что умеешь ты, я бы уже считал себя сверхчеловеком. А ты… нет, ты не сверхчеловек, ты уже что-то другое.
— Я человек и такой же, как ты, — сказал Вик. — Я очень мало знаю и мало, что понимаю, но я учусь. Может быть, со временем я буду понимать больше.
— Будешь, — сказал Майк. — Даже за то время, что я тебя знаю, ты уже многое понял и узнал, а я как был балбесом, так им и остался. И не оправдывайся ты передо мной, это я должен перед тобой оправдываться.
— Нет, не должен, — сказал Вик. — У тебя свой путь, ты имеешь право на ошибку, а у меня его нет.
— Право на ошибку есть у всех, — сказал Майк. — Только ошибки в наше время стоят жизни. Лучше скажи, почему я не такой, как ты? Что мне не хватает?
— Ты и не хочешь становиться таким, как я, — сказал Вик. — Да, и тебе это не нужно. У тебя своя задача и свой путь.
— Это я уже понял, — вздохнул Майк. — Мне только до сих пор непонятно, почему твой бог так жесток к нам, людям? Почему он не меняет нас, не делает нас лучше? Почему он хочет, чтобы мы друг друга убивали? Он же может это все изменить…
— Думаю, он не может, — сказал Вик. — Если бы он нас сделал другими, мы бы не выдержали конкуренции с другими животными.
Мы должны изменяться сами, в нашей душе есть все, чтобы перевести нас на следующий этап эволюции. Мы уничтожили на этой планете всех, кто угрожал нам, и теперь мы можем спокойно изменяться…
— Всех, кто нам угрожает, мы ещё не уничтожили, — вздохнул Майк. — Остались мы сами.
— Теперь нас осталось не так много, — сказал Вик. — У нас появился шанс.
— Ты хочешь сказать, что нас может спасти вера в душу и бога? — спросил Майк.
— Это путь к нашему спасению, — кивнул Вик. — Наши предки понимали это и строили церкви.
— Они строили церкви для другой веры, чем та, о которой ты рассказываешь, — сказал Майк.
— Все религии говорят об одном и том же, разница не так велика, как кажется, — сказал Вик.
— Но возможно все совсем не так, как ты мне рассказываешь, — сказал Майк. — Ты же можешь ошибаться.
— Конечно, я могу ошибаться, — сказал Вик. — Я до сих пор многого не понимаю, и, возможно, я тоже вижу не все так, как оно есть, просто потому, что я ещё не готов.
— Тоже понятно, — сказал Майк. — Выходит на земле никто ничего точно знать не может, а тот, кто попадает наверх, потом, вернувшись в новое тело, теряет память. Интересно почему?
— Память находится в душе, — сказал Вик. — А её сигналы слабы. Память не теряется, просто люди не могут ею пользоваться, потому что не слышат свою душу.
— Тогда мы обречены на новые войны, — вздохнул Майк. — И человечество когда-нибудь убьет само себя. Душе никогда не победить тело. Тело сильнее, его сигналы громче. Многие люди готовы за наслаждения и удовольствия забыть о ненужной им душе. Мы обречены…
