Елена Ершова - Царство медное
Ян коротко вздохнул, будто сожалея, что приходится разъяснять непонятливому ученому прописные истины, терпеливо ответил снова:
— Нельзя ночью. Открываются болота.
И, подумав, добавил:
— Опасно.
Больше Виктор не стал ничего спрашивать. Манера Яна разговаривать утомляла его.
Они шли еще какое-то время, а потом Ян вдруг остановился.
— Здесь, — сказал он.
— Как ты узнал? — спросил Виктор.
На его взгляд, коридор ничем не отличался от только что пройденного. Затхлость и сырость все также чувствовались в воздухе.
Ян не ответил. Вместо этого, он обследовал стену, точно так же, как делал в первый раз, открывая подземный ход. И точно также, незаметно для Виктора, из стены с грохотом вдруг выдвинулись ступени.
— Следуй за мной, — велел Ян.
Подниматься ему было трудно — хромота давала о себе знать. Тем не менее, он достиг вершины лестницы и откинул крышку люка. На Виктора повеяло свежестью морозного вечера. После длительных переходов в сыром подземелье это было почти счастьем. Только одна мысль омрачила его недолгую радость.
— А если здесь засада?
Ян отрицательно качнул головой.
— Нет. Я бы их учуял.
Они выбрались на воздух.
Солнце перевалило за полдень и скрылось за завесой туч. С севера надвигался осенний ранний вечер. Небо вплотную прижалось к земле, напоролось сизым брюхом на островерхие макушки сосен. Морозец ощутимо принялся пощипывать лицо и руки, и Виктор плотнее запахнул куртку. Местность была ему не знакома.
— Куда теперь идти?
Ян указал рукой вправо.
— Туда.
Теперь Виктор не стал спрашивать, откуда он узнал: по левую руку за кронами деревьев поднимался серый столб дыма или пепла — нельзя было сказать с уверенностью. Но это было все, что осталось от некогда величественной цитадели.
Все, что осталось от экспедиции. Три (четыре?) трупа в заснеженном лесу.
Виктор сглотнул застрявший в горле ком.
Бежать!
Ученый лелеял эту мысль с момента первого же знакомства с Яном. Теперь, когда враг был ослаблен и ранен, это было бы легче осуществить.
Виктор напрягся, высматривая пути к отступлению.
— Не пытайся, — Ян словно прочитал его мысли. — Один ты погибнешь.
Он ухватил Виктора за плечо, отчего тот вздрогнул, развернул к себе лицом.
— Я клянусь, — произнес он с напором. — Ты нужен. Я спас тебя. Никто не причинит тебе вреда, пока я рядом. Я не причиню вред никому, пока не попросишь ты. Это, — он поднял разрезанную ладонь, — договор. Ты понимаешь?
Виктор мало что понял, но кивнул согласно. Контакт с этим (существом) человеком пугал его. С одной стороны, иллюзия, будто это какой-то розыгрыш, бутафория не покидала Виктора. Однако что-то неуловимое, что витало в воздухе (запах?) почему-то настойчиво кричало об обратном.
В конце концов, он сдался и положился на судьбу.
Они двинулись вглубь леса.
Но стресс прошедшего дня давал о себе знать, и тело Виктора постепенно налилось свинцовой усталостью. Ноги двигались с трудом, хотелось есть и спать. Близость Яна усугубляло положение: невидимая сила как магнитом пригибала Виктора к стылой земле, и он тащился как старая кляча на бойню, под стать своему спутнику.
Ян шел, еще больше ссутулившись, спрятав подбородок в узкий воротник, стараясь не коснуться заиндевевших металлических застежек. И вскоре он начал сдавать позиции. Это было нелегко заметить, так как и обычная походка Яна была походкой смертельно больного человека. Но все же по колебаниям земли Виктор смог уловить разницу. Сначала Ян замедлил шаг, потом и вовсе стал подволакивать правую ногу, отчего вмятины в насте получались неравномерными.
— Кровь не останавливается, — резюмировал Виктор.
Ян кивнул.
— Нужно восстановить силы. Грядет ночь.
— Почему ты думаешь, что твои… гм… васпы не будут искать нас ночью? — спросил Виктор.
— Ночью васпы спят, — объяснил Ян. — Разве люди не делают того же?
Виктор сплюнул. Ему показалось, что васпа улыбается.
Вскоре подошвы стали слегка погружаться в почву. Хотя к вечеру мороз крепчал, Виктор отчетливо слышал хлюпанье под ногами.
— Не знал, что здесь болота, — обратился он к своему спутнику. — Когда мы шли к цитадели, ничего подобного не обнаружили.
— Болота подступают с запада, — пояснил Ян. — Здесь они совсем мелкие. Все равно опасно. Те приходят из глубоких.
— Кто? — спросил Виктор.
Ян не ответил ему. Вместо этого указал вперед.
На пригорке лежал Дерек. Он был совсем белый и окоченевший, неумело засыпанный снегом и хвоей. На виске коркой запеклась кровь.
Один удар. Колкий, как укус змеи.
— Он не мучился, — без эмоций, констатируя факт, произнес Ян.
Виктор сжал кулаки. Ком в горле появился снова.
— Я хочу похоронить его, — твердо сказал он, но Ян схватил его за плечо.
— Нет, — возразил он не терпящим пререканий тоном. — Это откуп.
У Виктора больше не осталось сил сопротивляться. Он только вытер варежкой покрасневшие глаза и побрел к вездеходу.
На счастье, машина оказалась цела, лишь слегка кренилась на бок, упираясь в покрытый ледяной коркой сугроб.
Внутри ничего не изменилось.
Стоял на электрической плитке чайник, в термосумке лежали консервы, в кружке плескался недопитый чай. Будто ничего не произошло. Будто вот-вот откроется дверь и в вездеход первым впрыгнет Савелий, опустит руки и примет хохочущую Мириам, потом войдет Монгол, усмехнется в ус и скажет: «Что расселся, профессор? Наливай, обмоем твое открытие».
Виктор в изнеможении опустился в кресло. Усталость подмяла под себя, оглушила. Он почувствовал, будто проваливается в теплую вату. Хотелось спать, но спать было нельзя: рядом находилось одноглазое чудовище, для которого человеческая жизнь значила меньше, чем жизнь комара. Усилием воли Виктор заставил себя разлепить отяжелевшие веки.
Ян стоял рядом и протягивал ему открытую банку консервов:
— Ешь.
Виктор послушно взял, зачерпнул ложкой, проглотил, почти не почувствовав вкуса.
— Умеешь управлять?
Он не сразу понял, о чем говорит Ян, а, осознав, с сомнением качнул головой.
— Не знаю… не очень хорошо, — медленно произнес Виктор. — У нас было два пилота. Оба мертвы.
Ян пожал плечами.
— Не страшно. Разберусь. Я знаю многие виды вашей техники. Сейчас нужно пережить ночь. Нужно тепло.
— Можно включить печку, — устало ответил Виктор. — Но я не знаю, на месте ли ключи…
Словно отключившись от происходящего, он медленно поглощал холодную тушенку, и как в тумане видел, как Ян выходит из вездехода, как (это было видно в переднее стекло) идет к лежащему на снегу Дереку. Как обшаривает его куртку и возвращается назад с ключами. Как, наконец, начинает мерно гудеть двигатель, а потом и вентилятор, нагревая оледеневшую кабину. Виктор уже более осмысленным взглядом оглядел машину, увидел, что Ян сидит теперь в стороне и сосредоточенно перебинтовывает раненую ногу.
Сейчас, в свете электрической лампы, он уже не казался таким страшным. Виктор не отличался атлетическим телосложением, но и по сравнению с ним Ян выглядел довольно щуплым. Еще у него оказались слегка оттопыренные уши, почти незаметные на бледном лице веснушки и белесые, под стать волосам, брови. Если бы не паутинные нити шрамов, выбегающих из-под кожаной повязки на щеку — заурядное, совсем не старое лицо.
Закончив, Ян встал и неспешно захромал к шкафчику с вещами и припасами, выгреб оттуда ватные одеяла, которыми экспедиторы укрывались во время сна, достал пакет лапши, оглядел, отбросил в сторону. Хлеб постигла та же участь. Наконец, вытащил коробку рафинада. Достал один кусок, понюхал, потом лизнул.
— Сахар, — довольно сказал он.
Засунул кубик в рот. За первым отправился второй.
— А потом что? — спросил Виктор. — Когда пройдет ночь?
— Уедем.
— Куда?
— На юг.
— Если тебе нужно на юг, — сказал Виктор, — почему ты не отправился туда сам?
— Не могу. Ты чужак здесь. Я чужак там, — пояснил Ян, хрустя сахаром.
— И для этого тебе обязательно нужен я?
— Обязательно.
Подумал и добавил:
— Уже ничего не исправишь. Договор. А теперь надо поспать.
И, видя, что Виктор открывает рот, чтобы возразить, добавил:
— У тебя пара часов. И если вдруг у тебя появятся мысли о том, как избавиться от меня — настоятельно рекомендую подумать.
4. Аспирантка
В тот час, когда Монголу, Савелию Кушеву и Мириам Адлер оставалось каких-то пару часов до смерти, на другом конце мира, в однокомнатной квартире на улице Новой города Славен, проснулась девушка по имени Лиза Гутник.
Проснувшись, первым делом она отметила два факта: первый — выпивать она не умеет совершенно, и лучше бы не бралась, и второй — ее карьера на поприще науки, кажется, была завершена.
