Майк Эшли - Апокалиптическая фантастика
А где-то там… Конни? Лара? Я…
Оба они с любопытством уставились мне через плечо. Обернувшись, я увидел нагую кудрявую черноволосую женщину, улыбающуюся так, как и следовало ожидать. И она сказала:
— Так вот моя награда в будущей жизни?
Какая улыбка!
Вряд ли она ожидала, что я на нее наскочу, чуть не сбив с ног от восторга. Она оттолкнула меня со смехом, вытерла губы.
— Боже! Успокойся!
Кэти за моей спиной усмехнулась:
— Ого! Не теряй времени, Скотт. Тебе знакома эта обнаженная красотка?
К его чести, обнаженный Мелликан даже покраснел. Когда я представил всех друг другу, Кэти оглядела Мэриэнн с головы до ног, по-женски задержав взгляд на груди, и сказала:
— Привет. Скоро объявится Конии, мы сможем сравнить впечатления, — тем указав Мэриэнн на ее место.
Та глянула на меня, прикусив губу, криво усмехнулась и пожала плечами. Я ощутил, как что-то холодное прошлось у меня по спине, яички немного поджались. Я снова уставился вниз, на сверкающее море под холмом. Повсюду из кустов выходили люди, перекликались между собой.
Там внизу, наверно не слишком далеко, симпатичная блондинка разглядывала свое правое запястье и гадала, что же она, черт возьми, сделала не так. Что бы я сказал, столкнувшись с ней?
Где-то поблизости, прямо за деревьями, затрубил слон, и мы услышали полный ужаса человеческий крик. Милликан обернулся на шум, потом, через плечо, на меня:
— Кажется, я плохо слушал речи богов. Они ничего не говорили насчет зверей?
Боги? Выходит, не мне одному сказано, где мы? Я сказал:
— У тебя симпатичный зад, Бен.
Он странно покосился на меня и опять повернулся к лесу. Чертов слон был виден как большая серая тень, проламывающаяся сквозь сосняк, круша деревья, размахивая во все стороны хоботом. Перед ним мчался в нашу сторону толстый белый мужчина. Он то и дело оглядывался через плечо, вопил, спотыкался и падал, поднимался и спотыкался снова.
Мэриэнн сказала:
— Деревья пришли на небеса вместе с нами, почему бы и не слоны?
Я обнял ее за талию и сказал:
— Пока ты здесь, подробности не имеют значения.
Она извернулась в моих руках, чтобы заглянуть мне в лицо. Я вздумал попятиться и вдруг осознал, что дальнозоркость, нараставшая у меня на четвертом и пятом десятке, пропала.
Она сказала:
— Даже если Конни появится и передумает?
Я улыбнулся:
— Особенно тогда.
Этот спокойный строгий взгляд.
— А что с другой?
Я набрал в грудь воздуху:
— Лара, когда резала бритвой запястье, знала, кто найдет ее утром. У меня было двадцать лет, чтобы это обдумать.
Медленный кивок.
— У меня тоже есть прошлое. Ты никогда не расспрашивал.
— Если это важно, ты мне расскажешь. А пока… смотри! — Свободной рукой я указал вниз, в отступающий туман. — Все и вся, кто когда-то существовал, были там, в этой долине. Мы…
Толстяк вывалился из-за деревьев, все еще оглядываясь, хотя слон, видимо, отказался от погони, запутался в поваленных стволах. Я махнул рукой:
— Поли! Там!
Мэриэнн прижалась к моему уху и шепнула:
— Помалкивай. Может, он не заметит.
Он побежал прямо через откос к холму, снова запнулся, замедлил бег, перешел на шаг. Немного не дойдя до крутого подъема, ведущего к нам четверым, он свернул, пробежал вдоль подножия и снова повернул от нас.
Пыхтя. Пыхтя и задыхаясь.
Он вдруг завопил:
— Джулия! Джулия, постой!
Я обернулся. Там. Голая, длинные волосы развеваются за спиной, убегает прочь, к другому темнеющему сосняку. Держится за руки с другим толстяком. Конечно, это Гэри, излеченный от пуль и холода. Поли упал, вскочил, крикнул:
— Джулия! Ради бога! Прошу! Я люблю тебя! — побежал, спотыкаясь, и следом за ними скрылся среди деревьев.
В конце концов распад дошел до стадии, когда скафандры стали бесполезны, и загнал нас в убежище. Однажды вечером мы все скинулись и устроили лучший ужин в моей жизни. Курица по-корнийски. Брюссельская капуста. Печеный картофель, фаршированный кукурузой. Салат с соусом из бальзамического уксуса. Мы все теснились в кухне для сотрудников, поглощая излюбленные лакомства, сталкиваясь локтями, смеясь над всякими глупостями, как в старые времена, как будто мы каким-то образом зажили жизнью, о которой мечтали, которой, может быть, даже заслуживали. Там был соус из гусиной печенки, настоящее масло, сметана.
Каждый пил любимое вино — от снобистского, подходящего разве что для цыпленка сухого белого Джулии до моего темного портвейна. Я поднял кружку и взглянул на них. В тишине? Не совсем. На заднем плане слышалось тихое биение, медленная дробь, глухие неравномерные удары взрывающихся капель кислородного дождя.
— За нас, — сказал я, — здесь и сейчас.
Поли поднял бокал для шампанского с каким-то «Черным опалом»:
— Не за то, что было, не за то, что может быть. Просто за нас.
Джулия с удивленным видом смотрела на него:
— Хороший тост, Поли. Хорошо бы ты придумал его раньше, когда жизнь была настоящей и были вещи, которые еще могли быть.
Мы молча стали есть, шум исходил только от Поли, который так и не научился жевать с закрытым ртом. Где-то еще поглядывали на него через плечо его умершие родители, крича и заламывая руки в отчаянии, потому что он вел себя не так, как они хотели.
Шум дождя над головой на минуту стал громче и снова затих. Словно кто-то забавы ради выплеснул на нас лишнее ведро капель. Конни отложила вилку и оглядела потолок, словно проверяя, нет ли протечек.
Конникин, если эта крыша протечет, нам конец.
Она спросила:
— Так все и будет дальше?
— Мы не знаем.
Поли поморщился:
— Да знаем мы. Через несколько дней начнется настоящий дождь, ливень.
— Ну, это мы так думаем, Поли. А мы уже не раз ошибались, помнишь?
— Слушай, то, что сейчас, — это только начало. Капель редкая, потому что капли имеют малую плотность и падают сквозь газообразный воздух. Но это воздух и падает.
Атмосферное давление начнет понижаться, кислород будет конденсироваться, потом придет очередь азота. С падением давления капли станут бить сильнее. Под конец будут валиться как камни. — Он усмехнулся. — Как пушинки в вакууме.
Джулия медленно ела, не отрывая глаз от тарелки, словно не слыша нас.
Конни спросила:
— Что тогда будет с нами?
— Для того мы и навалили на крышу лишний слой земли. Возможно, поможет. Наверняка не повредит. Если станет слишком страшно, заберемся в капсулу и загерметизируем люки.
Она говорила тихо, глядя мне в глаза:
— А… потом?
— Увидим, никуда не денемся. Я…
Стол дернулся, задребезжали тарелки и бокалы, у меня в кружке плеснуло пиво. Я подскочил и выбежал на лоджию, выглянул через большое окно в ярко освещенный гараж. Ничего. Бульдозер у дверей. Две машины. В тени виден нос Кэт. Маленькая дверь отеля по-прежнему запечатана слоем земли и бетона.
За моей спиной Поли предложил:
— Пойдем в купол.
Я кивнул, глядя на открытую дверь в туннель. Пусто. Темнота.
— Ага. И может, лучше ее закрывать, пока нас здесь нет?
С купола был виден огонь за холмом, с которого мы раньше вели наблюдения, — большой пожар, огромные языки пламени лизали небо, выплескивали плотный черный дым, словно горела сырая нефть, заставляя вспомнить войну в Заливе, когда отступающие герои Саддама подожгли скважины. Дым уже стоял отвесным черным столбом на фоне ярко-зеленого неба, освещенного оранжевыми языками и карминовыми молниями.
Повсюду блестели брызги дождя, падавшего теперь чаще, и лопались, касаясь земли, взблескивали по краям дымного столба, вспыхивали и вихрились в пламени.
Поли сказал:
— Почти в центре шрода. Может, главная заправка взорвалась.
— Не думаю. Это что-то большое. Дальше, чем тебе кажется, может у Палмерс-Ридж. Там ничего, кроме лесов.
— Крушение самолета?
— Господи, Поли, какие самолеты могли бы летать при минус двухстах?[68]
Пламя все разрасталось, из сердцевины тянулись длинные языки, возможно от пылающего кислорода.
Конни прижалась лицом к кварцевой пластине и отпрянула. Я потрогал. Холодная. Холодная до боли. Она спросила:
— Для нас это опасно?
Я сказал:
— Что бы это ни было, оно не распространится далеко. Скоро погаснет.
Поли разглядывал панель метеорологических приборов под окном.
— Вообще-то, температура на несколько градусов поднялась. Оно такое горячее. Давление упало сильнее, чем я ожидал. Снаружи около двенадцати psi[69].
Я глубоко вздохнул, почувствовав, как нервно дрогнуло сердце:
— Все равно, мы здесь в безопасности. Думаю, закрылись достаточно надежно.
Я оглядел отель. Его окружал кипящий голубой туман, столб пара поднимался к небу. С крышей было что-то не так, — может, недоставало засыпки кровли, и видны были редкие вспышки падавших капель. Протечет ли? Трудно сказать. Возможно, на дереве кислород испарится, но…
