Ольга Швецова - Ничей
Жаль, что возобновление человеческого ресурса не могло полностью контролироваться Советом, но люди и так неплохо справлялись с задачей. А рожденные сразу после ядерной катастрофы ничем не отличались от предыдущего поколения. Так же капризны, так же неразумны… Никаким двухлетним декретным отпуском не заманишь! А зачем им? Молодые засранки, пашут на полторы нормы, паек побольше, чем у некоторых мужиков. И ничего не попишешь, не хотят, а если хотят — только замуж за соседа, свалить отсюда подальше. Смешанных браков становилось больше, и все же чаще пополнялся хорошо обустроенный бункер. Но бывали и исключения, с одной категорически не любящей мужчин особой Грицких бился уже пятый год. Уговаривал. Нахальная кладовщица не обещала даже задуматься, откровенно посылала подальше и заявляла, что не собирается исправлять демографическую ситуацию за счет своей — и хихикает, паразитка! — загубленной молодости. О молодости там уже речи давно не шло, но несгибаемая дама уже начинала нравиться и самому Главному. За силу характера хотя бы — это качество Привратник ценил в людях любой половой принадлежности.
Рука с рацией инстинктивно скрылась за спиной… Юрий Борисович и не ожидал от себя подобных опасений при встрече с Серяковым. Будто чувствует себя в чем‑то виноватым! Весь бункер принадлежит ему, вместе со всем оборудованием и людьми. Вот только над прямотой и откровенностью командира он не властен, не хватало сейчас только споров по поводу своих и чужих полномочий.
— Игорь Яковлевич, пройдемте со мной, мне нужно с вами обсудить один вопрос.
* * *Алексей проснулся и не мог понять, где находится. Дернув головой, он сбросил капюшон, и морозный воздух тут же привел в чувство: все‑таки заснул в сугробе, несмотря на холод. Скорее, наоборот, по этой причине. Ноги, кажется, в лед не превратились, он пытался ими пошевелить — удалось, не отморозил, хотя болезненные ощущения были очень неприятны. Придется терпеть. Наступила ночь, возвращаться в бункер нет нужды, раз уж успел отдохнуть и выспаться на «рабочем месте». Из дыры снаружи тянуло сыростью. Потеплело, поэтому и не замерз насмерть, повезло. Но сильный снегопад, сопутствующий резкой оттепели, помешает наблюдать. И пока он не начался, Алексей, не теряя времени, навел на вышку прибор с ПНВ. Увиденное не радовало…
Противогаз караульного на вышке был украшен подобным прибором, теперь они уже не прятались от ветра, осматривали окрестности. Алексей не беспокоился о себе — он покажется им в инфракрасном спектре просто залегшим в снег мутантом, расстояние безопасное. Второй человек смотрел вниз, тепловизор только один, на всех не хватало. И к лучшему… Ближайшая к электростанции вышка даже такого технического оснащения не имела. Новую информацию надо усвоить, понаблюдать, передается ли ПНВ при смене дежурства в другое место или остается тут постоянно. А пока можно расслабиться, ноги все еще покалывало, как иголками, но они успешно оттаивали. Когда с неба начнут падать крупные хлопья, а этого осталось ждать недолго, судя по сырому ветру, можно будет отправляться в обратный путь.
Назад в бункер. Никто не ждет его там. Алексей отгонял мысли о несбыточном, те, что успел себе намечтать больше полугода назад, когда только попросил Лену задуматься о семье. Воображаемые обстоятельства тогда успокаивали его самого, брак и для Алексея был новой, неисследованной, и оттого опасной территорией. Нечего и думать об этом, но или холод снаружи тому виной, или холод внутри…
Стоило закрыть глаза, и представлялась не банка консервов на столе с пересохшим доисторическим обезвоженным хлебцем, а что‑то более вразумительное и съедобное, приготовленное специально для него. И такое не будешь уминать на ходу с голодухи, выковыривая куски ножом. Это целая церемония, бессмысленная, но приятная почему‑то, он ведь помнит, еда из Ленкиных рук всегда казалась вкуснее. Некому даже разогреть чертову тушенку, а самому лень. И в постели не ждет горячая девчонка, которая уже всю душу вымотала во сне! Никто нигде не ждет. Только один старый хрен сидит в своем кабинете по соседству около телефона. Обнаглеть вконец и попросить его прислать Оксану в качестве бонуса? Хоть что‑то приятное… Надо подумать об этом.
Холодно и жрать хочется. Вот и всё. А пока снег не пошел, с места сдвинуться нельзя — сторожа с ПНВ не позволят, не должен неопределенный мутант в сугробе вдруг оказаться, на их удивление, прямоходящим и двуногим. Алексей снова опустил капюшон, зарывшись лицом в теплый мех, пусть даже он и располагал к слишком неуместным и чувственным мыслям.
* * *— Юрий Борисович, я все равно не понимаю, зачем нам оборудовать блокпост наверху!
Главный Привратник не слишком хорошо разбирался в боевой стратегии, но такой ответ командира сталкеров ввел его в недоумение.
— Вы же военный человек, если мне не изменяет память, пусть даже ваши знания десять лет уже лежат мертвым грузом, как вы можете игнорировать укрепление обороноспособности убежища?!
— Потому что ни хрена оно не укрепит, просто враг тихо снимет этих караульных — они и пикнуть не успеют. Судя по тому, что случилось в августе, враг у нас подготовленный, хоть и малочисленный. Если бы вы в панике внизу всех за штаны не держали, боясь в бой пустить… А вообще, я сам ни в чем не уверен: ну, положили бы мы этих диверсантов, а своих еще больше потеряли бы.
— Крыша — это возвышенность, на ней можно расположить постоянный блокпост.
— И протоптать туда народную тропу, чтобы любой дурак увидел, где этот пост находится… — Серяков скептически поглядывал на Главного, скрестив руки на груди, не приемля возражений. Но спорил сейчас не по инерции, а действительно был не согласен с предложениями. В таких спорах могла родиться истина, поэтому командир настроился на обстоятельный разговор. — И обзор у нас с возвышенности ровно на просеку. А там лес, сосны такой толщины, что за ними и Илья Муромец спрячется, если живот втянет. Юрий Борисович, если вы хотите сделать, как у соседей, то сначала сведите лес вокруг на полкилометра, потому что у них за «колючкой» ничего выше кустов нет. Ведь этого мы делать не будем?
— Нет, пустыня нам вокруг не нужна… А что вы предлагаете, если уж выступаете против одного стационарного поста?
— Не одного, а двух, во–первых. И нужны мобильные группы патрулирования. Человека по три, не меньше.
— А разве не принято по двое?
— Было принято, когда кошаки по лесу не бегали. Теперь этого мало. И, надеюсь, мы говорим не о ближайшей перспективе? У нас зимних тулупов для вашей охраны не предусмотрено. И не думаю, чтобы эти лесные ребята зимой к нам повадились, сейчас проникнуть в бункер потруднее будет.
О том, чьи люди должны охранять территорию, Грицких планировал отдельную беседу. И сейчас согласился с доводами Серякова. Если речь шла о безопасности, лучшего эксперта в бункере не найдется.
— Нет, этим мы займемся не раньше весны…
Сугробы не ходят с места на место даже в самую сильную метель, а сейчас показалось, что белый холмик впереди как‑то слишком быстро вырос в размерах. Алексей извлек из кобуры «ТТ», другой рукой пытаясь включить прибор ночного видения, еще несколько секунд ушли на настройку. Почти непроницаемая для человеческих глаз темнота сразу ожила светлыми силуэтами, приближавшимися с трех сторон, наведя резкость изображения, он увидел их очертания во всех подробностях. «Снежки». Крупные. Алексей оглянулся — сзади, распластавшись по тропе и его следам, подползал мутант, полагавший, что человек ничего не замечает. Пистолетный выстрел сбил картинку на приборе горячей вспышкой, но снова прицеливаться с ПНВ Алексею и не пришлось, достаточно было того, что он увидел после: «сугроб» окрасился сбоку темным пятном и перестал шевелиться.
Тихий хлопок насторожил остальных тварей, но они еще не решились атаковать. Установленный порядок охоты стаей заставил ждать, когда же дичь испугается нападения с тыла и побежит прямо на них. Не побежит, не от кого теперь бежать. Алексей выбирал цель — теперь уже и без помощи техники видел их, ошибка обойдется слишком дорого, и, проигнорировав одного шевельнувшегося и приподнявшегося на лапах «снежка» слева, он двумя выстрелами прикончил ближайшего затаившегося прямо на пути мутанта. И только после этого пуля снесла полголовы второму, бесшумно рванувшемуся в атаку, монстру. И тут что‑то ударило справа, сдавив руку, как тисками, пальцы разжались, пистолет улетел в сторону и пропал в глубоком снегу. Не устоявший на ногах Алексей еще пытался отбросить тварь, холодный твердый наст царапнул лицо, проломился, и, когда голова погрузилась в мягкий снег, на миг умолкло это злобное рычание, осталась только боль от сжимавших руку мощных челюстей…
«Снежок» весил не меньше крупной собаки, также не отличался грацией прыжка, инерция и его заставила кувыркнуться в сугроб, перекатившись на другой бок, он продолжал вгрызаться в сопротивлявшуюся, неподатливую конечность. Алексею не хватало сил сбросить его, боль в сдавленных костях, которые, казалось, гнутся под напором зубов и вот–вот сломаются, заставила забыть обо всем! Нож оказался в левой руке будто сам собой, до горла твари не дотянуться, первый взмах лезвием обрубил ухо, «снежок» лишь рыкнул громче и злее. Клыки мутанта не зацепили человеческую плоть, увязнув в толстом рукаве куртки, но пилообразные зубы продолжали сжимать локоть, тварь с остервенением жевала его, пытаясь перемолоть то, что оказалось в пасти, ослабить противника, лишить способности сопротивляться. Но, судя по раздававшимся в ответ невнятным, но угрожающим звукам, дичь еще не сдавалась. И она тоже могла причинять боль.
