Ищущий во мраке (СИ) - Костяной Богдан
***
Что-то искать в госпитале уже не имело ни малейшего смысла. Всё вымели под чистую. Поэтому, я аккуратно шёл по опустевшему саду в поисках выхода. Луна прекрасно показывала дорогу, можно было поберечь масло в лампе.
Она тоже изменилась с тех пор, как свет погас… Раньше её бледный лик был прекрасно виден даже сквозь самые тёмные тучи, теперь же… Как будто что-то выело сердцевину, оставив светящееся кольцо. Всё ещё лучше, чем полная тьма, но как же дразнит! Куцые лучи вызывают ощущения схожие с теми, когда перед оголодавшим крестьянином машут связкой колбасок.
«Мгм. Еда… мне нужна еда!»
Средь хруста пыли под ногами и завывания ветра, что заставлял перешёптываться окутавшие изгородь лозы, я услышал потрескивание костра. И запах дыма. Кажись, откуда-то с востока.
«Вряд ли кто-то будет разводить костёр просто так. Наверняка они готовят еду».
Я оттянул курки револьверов, и медленно направился в сторону небольшой молельни при больнице, где раньше, близкие хворых могли попросить помощи О.
Стены из белого мрамора почернели от копоти. Купол каким-то образом провалился внутрь миниатюрного храма, и проглядывал через сгоревшие ворота. Всё самое ценное, включая тексты священных писаний, вынесли, чтобы подольше поддерживать пламя пожара.
Обойдя молельню сбоку, я почуял запах жаренного мяса. Слюна скопилась в горле, желудок свернулся в бараний рог от вожделения.
Будучи мракоборцем, мне был присущ холодный расчёт. Потому-то, нам и притупляли чувства. Но сейчас… Вряд ли кто-то в этом мире был сейчас так голоден, как я.
По разговору я понял, что их двое. Недолго думая, выскочил из-за угла, и первым же выстрелом разнёс голову одному из прокажённых еретиков. Второй, пытаясь уловить своими пожелтевшими глазами мои движения, не успел даже встать. Решив, что два патрона – слишком дорого для этих ребят, я, освободившейся рукой, выхватил подобранный ранее топорик, и метнул аккурат промеж бровей прокажённого.
Мельком посмотрев по сторонам, я оказался прикован к небольшой крысиной тушке, насаженной на штырь, что первый убиенный тщательно вращал над пламенем.
Держа в одной руке револьвер, подскочил к вертелю и, невзирая на то, что крыса ещё не прожарилась, жадно обглодал каждую косточку. Стоило признать: несмотря на отвратительное послевкусие (словно засунул язык в переполненный ночной горшок), крыса оказалась довольно сытной. Шутка ли, она была длиной с мой локоть! Должно быть, сама немало кого сожрала за жизнь. Впрочем, если мне ещё хоть раз будет предоставлен выбор в пище, я с удовольствием откажусь от крысы в пользу гнилого яблока или сырого кролика.
Покончив с трапезой, дозарядил револьвер одним патроном и вытащил из головы прокажённого топорик. На всякий случай, подержал лезвие на огне, чтобы избавиться от крови. Чёрная жидкость из тела еретика могла притупить кромку и вызвать ржавчину, а в наше-то время заниматься починкой оружия больше негде.
Пока выдалась спокойная минутка, решил проверить мешочек с патронами: насчитал около трёх сотен. Неплохо. Но впредь, стоит быть экономней.
Желательно было бы найти ещё столько же, но… наверняка еретики всё разобрали. Что не мешает, впрочем, отобрать боеприпасы у них. Единственная причина, по которой я так бездумно потратил пулю – мои рёбра. «И, боюсь, потрачу ещё не мало, до тех пор, пока грудная клетка не заживёт. Я может и немолод, но одного топорика было бы достаточно даже для десятка озверевших горожан, будь я чуть более целым».
Рассудив о дальнейшей тактике, я выбрался с территории госпиталя через брешь в заборе, и скрылся среди мрачных переулков Бригга. «Если я и найду ответ на свой вопрос, то точно не в этом безлюдном месте».
Последний храм Бритонского королевства пал на моих глазах, но это ещё не значит, что в других странах не осталось сопротивления заразе. Вопрос только в том, как до них добраться…
Третье воспоминание
Изредка выбираясь из закоулков Бригга, я лишний раз убеждался, какой город мы потеряли…
«Нет, даже не город. Мы потеряли самих себя, а Бригг лишь подстроился под новых “людей”. Теперь он выглядит так, как предстало быть столице прокажённых».
Вышедшие из «берегов» водоканалы затопили несколько кварталов, из-за чего древесные балки разбухли и часть домов обрушилась. Среди вязкого болота пыли, кирпичей и древесины, иногда прослеживались останки человеческих тел. Их охотно выискивали крысы.
Бригг оказался непригоден даже для завладевших им еретиков. Когда убивать и жечь больше было некого, они набросились друг на друга, если не ради забавы или в следствие поражения мозга серой гнилью, то ради продовольствия.
Как оказалось, человечину они тоже любили…
Проходя мимо очередного дома, я увидел свет на втором этаже и чей-то приглушённый, отчаянный рёв. Тело сопротивлялось, не хотело идти. Тем более, после плотного перекуса крысой, и нескольких часов странствия, организму требовался сон, чтобы ещё немного восстановиться.
Однако сердце и мозг взывали: «Там могут быть люди!»
Я выбил дверь подъезда и, как мог, по разрушенной лестнице взобрался на второй этаж. В коридоре открытой нараспашку квартиры, меня встретил первый прокажённый. Пожалел пулю, обошёлся топориком. Всё также – промеж глаз.
Выхватив револьверы, двинулся в сторону зала, где горел свет. Из комнаты тут же вылетел с лопатой наперевес, судя по виду, бывший фермер. И выглядел он здоровее прочих прокажённых. «Должно быть, всего пару недель, как подцепил заразу».
Ржавое лезвие с размаху ударилось о стену, я вовремя успел отпрыгнуть, чтобы не остаться без носа. Нажал на спусковые крючки. Первая пуля оставила дыру в плече, вторая застряла между рёбрами. С рёвом, прокажённый оторвал лопату от стены и занёс над головой.
Я, пытаясь отступить, споткнулся о тело первого, и упал на всю спину. Боль в рёбрах спровоцировала меня на рёв. Лопата вонзилась в плоть убитого еретика, в считанных миллиметрах от моего мужского достоинства. Раздалась ещё пара выстрелов, оба – по коленям. Здоровяк рухнул, опираясь на руки, я – добил, разворотив ему черепушку.
В правом револьвере осталось три патрона, в левом – четыре. «Более чем достаточно, чтобы перебить ещё семерых, если они не окажутся такими же, как эта детина».
Вскочив на ноги, вошёл в зал. Перед глазами стояла довольно кровавая картина: последний из еретиков копошился ножом в кишках привязанной к столу девушки, лет восемнадцати, с кляпом во рту. Она всё ещё была жива, но больше не издавала звуков и не пыталась вырываться. На полу сидел связанный юноша, её ровесник, и истошно выл, глядя, по-видимому, на свою невесту.
Прокажённый, видимо, настолько увлёкся, что не обратил внимание ни на выстрелы, ни на мои шаги, уж тем более. Приблизившись на носочках, тронул его за плечо. Он резко обернулся, и, потратив мгновение на размышления, бросился на меня с ножом. Собственно, этого я и ждал. Перехватив его локоть, рукоятью револьвера я выбил сустав и опустил сжатый в пальцах нож на грудь самого еретика. Прокажённый захрипел, чёрная кровь потекла по подбородку, он что-то пытался прошептать одними губами.
Мне было плевать на его страдания, он давно растратил всё человеческое. Взявшись за рукоять ножа, провернул несколько раз, причинив потрошителю ни с чем не сравнимую боль. Затем, толкнул его в сторону окна без стекла, и ударом в кадык отправил в полёт до земли. Хруст костей стал последним звуком, что издал ублюдок.
Повернулся к парню и помог снять путы. Он тут же бросился к девушке и вынул кляп изо рта.
– Она не выживет, – сказал ему, как есть.
Но он не слушал, лишь прижимал к себе хрипящую возлюбленную, шепча её имя: «Мари». Девушка некоторое время смотрела на него, а потом, одними губами попросила о милосердной смерти. Тот, кто её разделывал, всё-таки знал своё дело. Внутренности лежали на животе, но они не были повреждены. Кровопотеря ей не грозила, только медленная и мучительная смерть от заразы, проникшей в рану.
