Майя Треножникова - Минск 2200. Принцип подобия
«Я внутри… иллюзии, скажем. Мистиковы штучки. Надрать Рони задницу. Или еще кому-нибудь из их братии…»
Целест укусил себя за указательный палец.
— Народ примет Магнитов. Ты убьешь того, кто мешал Объединению. Ты убьешь того, кто мешал спасению Мира Восстановленного, — возразил Кассиус, а потом потянул Элоизу за волосы, запрокидывая бледное лицо вверх. — Ты с одержимыми душеспасительные беседы вел? Нет. Ты пытал их в Цитадели и убивал их — призывал, как вы называете. И это было правильно, потому что Гомеопаты исцеляют подобное подобным. Сделай это, Целест. Исцели.
«…Внутри… иллюзии».
Целест зажмурился. Схватил горстью воздух, будто захлебывался в вязкой воде. Можно не размыкать век — у него хороший опыт Магнита, его учили драться вслепую и ослепленным; ударить по связанному — шипы и яд. Для одержимого — «призыв», человеку — смерть. Адриан Альена был человеком.
Всего-навсего.
Один не должен мешать целому Миру Восстановленному. «У тебя хорошие друзья, парень», — проскрежетал дешифратор где-то у затылка Целеста; Кассиус — не предатель. Триэны всегда Триэны, но он-на-твоей-стороне, и…
Взвизгнуло костяное копье.
Нацеленное в Кассиуса — точно в горло, в ямку над расстегнутым воротником; глотка мягкая, между ключиц — капелька пота, похожая на тусклую жемчужину; Кассиус волновался. А Целест не промахивался. Не имел права промахнуться.
Острие вошло с тихим всхлюпом, будто кто-то шмыгнул носом. Промазал слегка — не в трахею, хрящ хрупает иначе, перемерзлым льдом под сапогами? Или…
— Твою мать.
Кинжал-лезвие сползал вниз. Он будто застрял в плотной дымке, и, приглядевшись, Целест узнал «сферу» — грубо сработанную, мутную, как мыльный пузырь, но вполне рабочую. На ощупь, должно быть, вязкая, как гнилая болотная вода. Шип завяз в ней.
27
Кассиус дрожал, закрывал себя Элоизой. «Сфера» дрожала вместе с ним, гротескно искажала черты лиц обоих — будто в иллюзионе, кривое зеркало. Пухлые губы вздулись втрое, а намеченная цель — шея — вытянулась в струнку. Элоиза сквозь «стенку» сферы тоже выглядела безобразной, будто ведьма из сказок — рыжая ведьма.
— Твою мать, — повторил Целест и оглянулся на связанного отца: а он вообще знал? Все знали, кроме него?
Кто здесь вообще дурак?
— Ты — Магнит?
Кесарю — кесарево. Дураку можно задавать глупые вопросы.
Кассиус перестал дрожать и кивнул.
— Почему ты не в Цитадели? — Глупый вопрос номер два, но Целест подспудно радовался: он все еще не убил отца и тянул время. А что сенатор оказался нечелове-ком… мелочь, правда?
«Интересно, а господина Адриана Альену что волнует? Вопиющее нарушение или Костлявая за собственными плечами?»
— П-потому что, — сферу он удерживал, но хватит ненадолго — эта штука высасывает ресурс, как пробитый аккумулятор — электричество. Уж Целест-то знал. Кассиус, впрочем, тоже догадывался, окончательно сокрылся за Элоизой. — Если Альена — идиоты, не значит, что идиоты — все! Тесты можно превратить в формальность. Клубы аристократов, думаешь, что они? Такие же штуки… там половина… Магнитов…
— Понимаю. — Целест потянулся за сигаретами, но не закурил.
Куда проще.
Адриан Альена отдал единственного сына, потому что Гомеопаты уравняли правителей и нищих. Но всегда кто-то ровнее. Интересно, а Главы знают? И если да, то почему не протестуют? Потому что… тоже слишком честные, как и господин Верховный Сенатор.
— Твою мать.
Третий раз — смахивает на заклятие какое-то.
— Много вас?
— Процентов сорок. Элоиза нормальная, если ты об этом. Она не знала. Мы скрываемся… — Кассиус кивнул на свою недо-жертву. — Черт, Целест. Теперь — действуй, а? Ты уже попытался меня убить, но я-то… свой. Такой же воин, как и ты.
Он слегка шепелявил. Волнуется, бедолага, как-то от-страненно посочувствовал Целест; еще бы — только что пытались убить, держит сферу и собирается установить власть Магнитов.
Настоящую власть Магнитов — кому нужно Объединение и «эй, мы хорошие ребята», если нелюди много сильнее людей, то о чем предупреждал Винсент. Выживает сильнейший.
«Но Элоиза человек. И Вербена тоже».
— Пошел ты, Касси. Отпусти Эл и дерись со мной. Дуэли запрещены, но ты — не Магнит. Ты предатель.
«Будто в какой-то книжке про героев и злодеев». — Целест вновь призвал излюбленное оружие — десять штук, не промахнется. С одержимыми сражался и с разумными — тоже; у Касси заложница, но…
«Он не враг. Он ее любит. Он…»
Целест не ошибся: Кассиус отпустил Элоизу, и та тяжело сползла со стеклянного столика и свернулась на полу, словно тряпичная марионетка в сундуке. Рассыпавшиеся волосы напоминали побеги повилики.
Кассиус держал сферу — теперь вокруг себя. Целест осклабился:
— Хватит дурить, Касси. Эту штуку ты долго не удержишь. Ресурс-то развивать надо, а не задницу в клубах просиживать.
Тот и впрямь побледнел, обморочно, в зелень — кожа и бесцветные волосы, фамильный призрак. Только губы по-прежнему яркие и пухлые. Целест внезапно подумал — что скажет Элоизе, если (когда) убьет ее жениха.
Правду, вероятно. Отец подтвердит. Каждым вывернутым суставом.
На стене плясала темная-серая рассеянная тень. У тени Целеста пальцы напоминали птичьи когти, сама фигура — гигантского хищника. А Кассиус из-за сферы теней не отбрасывал вовсе.
— Давай. — Целест вознес обе руки над головой, теперь окончательно напоминая хищную птицу над мелким грызуном — вроде суслика. — Чего ты ждешь? Атакуй.
Кассиус выдохнул тяжело, будто пробежал километров десять без передыху; он сымитировал лезвия — Целест презрительно хмыкнул, на вид отростки ногтей (рвать кости и кожу Кассиус побоялся) казались не прочнее и не опаснее кошачьей лапки.
— Давай. Поцарапай меня, — захихикал Целест. Его кольнула совесть: Магнит-воин против недоразвитого «физика» — действительно, словно тиф против пушистого котенка.
«Я не буду его убивать. Может быть, вырублю — и довольно».
Выстрелили почти одновременно. Целест увернулся без фуда, прикрылся «полусферой» — неплотным щитом. Но и Кассиус неожиданно проворно нырнул за столик, отчего зазубренные лезвия пролетели над головой и вонзились — в кресло, в стену. Он повторил атаку, и снова Целесту пришлось уклоняться.
«А он не такой слабак…»
Третий залп сбил Кассиуса с ног — он поскользнулся, кажется, на винной луже, плюхнулся на зад. И замер, растопырив ноги, похожий на полураздавленную лягушку.
Целест шагнул к нему, рассмафивая сверху вниз — со смесью обиды, презрения и жалости. Убивать? Не-ет, с Целеста довольно бессмысленной жестокости. Кассиус слишком напоминал давешнего пьяницу — ухоженный разве, и без колонии вшей в блондинистых волосах.
Убивать?
Нет. Никогда. Больше.
Целест спрятал шипы во вновь слегка кровоточащие ладони.
— Ну и кто бол…
«…ван».
Предсмертный хрип — то, что не спутаешь. Такой — у одержимых, когда призываешь их. Такой — у братьев и сестер, когда им вышибают мозги, похожие на переваренную овсянку, на бело-розовую стену какого-нибудь богатого дома. Или на обшарпанный кирпич бедняцкой хижины.
— Что…
Просторная комната наполнилась кровавым запахом. Целест полуобернулся — к Элоизе. К Элоизе, которая…
Держала в руках его, Целеста, костяной кинжал. Тот самый, который застрял в кассиусовой «сфере».
Он выполнил свою миссию, отстраненно подумалось Целесту. Ту, которую назначил ему мальчишка из Сената.
С кинжала капала кровь. В груди Адриана Альены расползалась дыра, совершенно черная, как те, что в космосе. Она пожирала его.
«Он уже мертв», — понял Целест. Умер Верховный Сенатор быстро — от первого удара, а может быть, за секунду до, осознав, что все-таки примет смерть от руки своего ребенка. Но Элоиза молотила еще и еще, так вбивают гвоздь в прогнившую трухлявую доску. Брызги крови взметывались к стенам и потолку.
— Эл!
Целест кинулся к ней. Оттолкнул (одержимая? она… одержимая?) — но Элоиза оставалась спокойной, ничуть не одержимой, просто кукольной и управляемой. Покорно разжала окровавленные пальцы и повалилась на Целеста, а он теперь сжимал орудие убийства — часть собственного тела — и удерживал сестру. А кровь все выстреливала. Видимо, Элоиза разорвала крупную аорту.
Целест обнимал Элоизу, потом, не отпуская «кинжала», протянул руку к лицу отца (я ненавидел его, и что теперь? мне больно?) и закрыл остекленелые глаза.
Адриан Альена действительно умер быстро.
Это хорошо. Наверное.
Очнулся Целест от шагов — возле незапертой двери, и потом…
— Помогите! — заорал Кассиус. — Ради всех богов, помогите! Здесь убийца!
И комната переполнилась шагами и криками — стражи в тяжелых ботинках, баллоны с нейтрасетью (как я не догадался захватить, но я ведь просто шел за Вербеной);
