Ищущий во мраке (СИ) - Костяной Богдан

Его трусость стала его проклятием. Теперь я понимал, за что ангелы заперли его здесь, оставив жизнь. Чтобы каждый день он вспоминал о тех, кого бросил снаружи на смерть... Мне даже стало интересно: Господь специально таких людей мне на пути подкидывает? Один перестрелял свою команду, другой бросил жену и сына...

Почему весь цвет рода людского погиб от серой гнили, а такие, как он остались жить? Хотя... всё-таки, смысл в этом есть. Ведь смерть была бы предпочтительней такой «жизни».

– Мне нет прощения, Эдгар! Я так боялся за свою шкуру... так... так...

«По крайней мере, он признаёт это. Должно быть, тридцати лет оказалось более, чем достаточно для этого».

– Я прощаю тебя, Эйнар, как последний из мракоборцев. Надеюсь, Господь услышит твоё покаяние, и вы встретитесь на светлой стороне жизни, – вымученно ответил я.

«Не думаю, что его поступок достоин прощения. Но у меня нет ни малейшего желания корить его или устраивать скандал. Его наказание продолжится после нашего ухода».

– П-правда?! – резко поднял голову учёный, не на шутку меня напугав.

В его глазах одновременно вспыхнул огонёк надежды и безумия. И я не знал, что из этого может быть более опасным.

– Воспользуйся оставшимся тебе временем для молитв и внутреннего умиротворения, – я похлопал его по плечу и поспешил удалиться из комнаты, прихватив с собой ружьё и револьверы.

Пройдя до конца рекреации, я услышал доносящиеся с первого этажа института выстрела. «Марко опять практикуется». Подойдя к заколоченному окну, я медленно выковырял торчащий ржавый гвоздь и опустил вниз доску, позволяя ледяному лунному свету лизнуть мой морщинистый лоб.

– Господь, как я устал…

– Я же просила тебя не вставать! – послышался сзади голос Руты.

– Эйнару требуется побыть одному, а мне уже надоело лежать, – ответил я, обернувшись. – Кровь в жилах стынет, а её у меня не сказать, чтобы много.

«Этна… Её зовут Этна…»

– Так прогнал бы его. Тебе покой нужнее, – насупилась светловолосая девчонка.

– Да ладно, я уже почти исцелился, – ответил я, поправляя ворот рубашки. – Что мы будем есть, кстати?

– Коренья с вяленым мясом. Пресная вода у нас закончилась. Наверно, пошлю Марко набрать снега, – ответила Этна и подошла ко мне впритык.

– Что такое? – спросил я.

Девчонка вытянула руку и принялась дёргать мою пуговицу.

– Я стала задумываться… Вдруг, мы никого не встретим там, на севере? Или их поселения давно сгноила зараза, или прокажённые добрались всё-таки…

– Отставить панику! Ты ведь сама толкнула нас на эту идею? – я погладил её по голове.

– Да, но… Разве у кого-то ещё были идеи? – произнесла Этна.

– Нет, – согласился я.

– А теперь я и сама не уверена… Вдруг, там остался один какой-нибудь… Как Эйнар, короче… Значит ли это, что человечеству настал конец? – спросила она.

«Да он давно уже настал, просто ты не знаешь…» – вздохнул я, а вслух ответил.

– Наверно, где-то ещё остались люди. Мы точно не узнаем никогда. Если нам будет, где остановиться, то… – я пытался подобрать слова. – Для меня это будет последнее путешествие. В лучшем случае, я умру от старости. Просто держи в голове мысль… – всё это сложно было объяснить ребёнку. Вряд ли Этна сталкивалась с таким уровнем безнадёжности, какой я испытывал каждый день на протяжении последних тридцати лет. – Мысль, что самым лучшим исходом для вас будет просто жить вместе в ожидании естественной смерти. Вы будете с Марко охотиться, добывать себе чистую воду и коренья. Это лучше, чем пасть под ножами прокажённых, хотя… Думаю, скоро их не останется.

– И что же это выходит?! – воскликнула Этна. – Земля опустеет?! А что потом?!

– Ничего, – грустно покачав головой, ответил я. – Не будет людей, не будет света. Даже тьма потеряет свой смысл.

– Но… – Этна всхлипнула. – Я не хочу, чтобы так произошло… Я бы хотела жить так, как жило ваше поколение… Когда людей было много, когда существовали города и страны…

– Быть может, О смилуется и создаст новых, совершенных людей, лишённых искушения. Абсолютно безгрешных. Тогда, всё будет как когда-то тогда, и даже лучше, но… Мы не узнаем.

– Выходит, я зря учила с братом Солару наизусть? – заплакала Этна.

– Если мы встретим людей, знания в твоей голове помогут возродить нам цивилизацию. Подумай об этом, как о надёжном плане и на душе станет легче, – улыбнулся я.

– И правда… – спустя несколько секунд ответила девочка. – Стало легче, когда подумала о том, что всё получится…

– Вот и отлично, – сказал я, приобняв Этну.

После того разговора, я почти не пересекался с Эйнаром. Он заперся где-то в другом конце института, и мы даже не знали, ест ли он хоть что-то. Когда моё бедро окончательно зажило, было решено готовиться к решающему походу.

Я основательно проверил ружья (без слов, мы решили, что учёному его ствол не пригодится) и револьверы. Раз уж нам предстояло путешествовать на воздушном шаре, то и много груза с собой брать не имело смысла. Этна сшила из меха и шкур, что мы таскали с собой перчатки и шапки для себя и Марко. Копаясь в пожитках давно почивших геологов, я отыскал новые утеплённые штаны и шарфы.

Было решено взять только самое необходимое: еду, верёвку и несколько инструментов. Запасы парусины, что так и не были израсходованы полностью, решили оставить. «Может, сгодиться Эйнару…»

Наконец, я достал из тубуса карту. Решил взять несколько, чтобы не страшно было терять. Город, где, как говорил Эйнар, находилась станция воздушных шаров находился на юго-востоке от гор, всего в пятнадцати-двадцати километрах.

Опыта управления таким у меня не было. Инициатива казалась довольно смутной, но пешее путешествие я мог банально не пережить из-за свойственных моему возрасту болезней.

Правое ухо значительно хуже стало слышать, особенно, после купания в ледяной реке, хоть я его и не мочил. Руки частенько тряслись без причины, спина ныла, а зрение, спустя, может, восемь-десять часов без сна, начинало садиться так, что практически ничего и видно не было.

Только обонянию я мог доверять, как и прежде. Миновало О знает сколько недель с тех пор, как я последний раз стрелял из своих револьверов. Я не исключал такого варианта, что промахнусь с пары метров, когда ситуация потребует ощетиниться.

– Вы готовы? – спросил я детей.

– А ты? – спросил Марко.

– Как никогда, – ответил ему, ткнув пальцем в плечо.

Мы покинули институт также, как когда-то пришли, через подземный переход. Эйнар даже не вышел с нами проститься. «Неужто и правда решил до скончания дней своих молиться? Впрочем, мне всё равно».

Обойдя институт со стороны фасада, мы бросили последний взгляд на его покосившуюся крышу, приютившую нас, пусть, и не столь дружелюбно, как хотелось бы.

Крылатые наблюдатели всё также неподвижно сидели на месте статуй.

– И всё-таки, жалко этого Эйнара, по-человечески, – вздохнула Рута.

– Не знаю, я так и не простил его. Тебе следовало вынести ему мозги, Эдгар! – заявил Олли.

Я мотнул головой.

– Что же, пойдёмте, нам предстоит нелёгкий спуск, – сказал я Этне и Марко и уже развернулся к воротам, как вдруг, услышал звук отпирающихся дверей института.

Скрипнули обветшалые петли. Изнутри раздался смех безумца.

«О нет! Что за кретин?!» – обернулся я.

На пороге между безопасным укрытием и занесённым сугробами крыльцом показался Эйнар. В глазах учёного не осталось ни капли здравого рассудка. Набрав холодного воздуха в грудь, он выкрикнул:

– Свободен! – и шагнул вперёд.

– Остановись! – воскликнула Рута.

Я же, посмотрел на ангелов смерти, что резко повернули головы в сторону безумца.

«Сбылось всё-таки. Моё прощение подарило ему смерть», – хмыкнул я.

Впервые мне довелось увидеть, как натягиваются губы наблюдателей, ещё сильнее обнажая пожелтевшие клыки. Их крылья медленно начали взмахивать.

– Свободен! Свободен! Свободен! – скандировал в небо Эйнар.

«Да, они сделают тебя свободным. Только на свой манер», – кивнул я.