Майя Треножникова - Минск 2200. Принцип подобия
— К-куда? — всхлипнула девушка. Она долго сдерживалась, но слезные железы набухли, и часто-часто подрагивали веки, будто у больной птицы. — К-куда, Целест?
— В соседние города. В Пределы. Не знаю. Рони, если хочешь — давай в твою деревню, если там никого не осталось — тем лучше, а?
«Напарники. Вместе навеки — это сильнее любви».
Элоиза вертелась на месте, взмахивая руками — будто хотела заткнуть уши; потом она выпрямилась во весь рост и смачно плюнула на и без того влажную от брызг, почву:
— Вы сдурели. Вот мое мнение.
Рони улыбался.
Элоиза такая красивая — сейчас полдень, и у нее солнце в волосах запуталось, самая яркая бабочка в самой драгоценной паутине. У нее летние глаза и алебастровая кожа. Прикажи она Рони прыгнуть в фонтан и захлебнуться у ногохвоста глупой щербатой нимфы — он исполнил бы ее волю.
Но теперь не согласился.
— Элоиза… Целест прав. Им лучше уйти.
Он проглотил комок — клейкая слюна, надо попить воды:
— И мне тоже.
Выдержать остаток дня оказалось проще, чем Целест опасался. Празднество подтухло изрядно — так и несло гнильцой, растерянные люди переглядывались и косились на него — долговязый и рыжеволосый, Целест был чересчур заметен, ну и запоминался тоже. Но не ернича-
Помалкивали и Магниты. Даже Тао и Авис — они несли пост, удобно расположившись за деревянным столом. На столе — жареная колбаса, на обрывке какой-то бумаги или газеты лежал крупно нарезанный хлеб. Из жестяных кружек тянуло кислятиной солода. Они позвали Целеста и Рони присоединиться — Целест махнул рукой напарнику — валяй, мол, но Рони стоически покачал головой.
Вместе навсегда, даже в мелочах.
И они вновь вели обратный отсчет — среди шума, песен, криков, смеха и ругани, пьяной любви на коленях мраморных нимф и сатиров; шкура Виндикара пахла мокрой псиной, но они привыкли к этому запаху, и было чуть страшно — бросать все.
«Главное — не оглядываться».
Он смотрел куда-то в медленно колыхающуюся толпу. Собаку раздразнили колбасой и пнули под зад, и теперь она растерянно чешет ухо.
Вечер подобрался аккуратно, скукожил солнце и развалился по небу лиловой дымкой.
— Итак, ты забираешь Вербену, и… что дальше? — Рони не требовалось разжимать губ.
— Дальше… ты встретишь меня за воротами. Ясень помнишь? Выберешься?
— Я могу просто выйти, Целест, — урезонил Рони. — Да. Хорошо.
Посреди Площади потешно плясал пьяный — сорвав с себя одежду, кроме исподнего, но оставив вонючую шапку, тряс грязными космами и ушанкой, хрипло затянул песню. Стражи ржали и подначивали — почему нет, господа сенаторы-то и прочая аристократия разъехались, а стражам хотелось развлечься. Если приглядеться, можно было различить, как при каждом уродливом па с косматых «ушей» сыплются вши и гниды.
Вокруг собралась группка зевак.
— Он высмеивает Вербену, — взвился Целест. И, прежде чем Рони пробормотал «не-надо, они-не-виноваты», ворвался в толпу.
Связка отравленных игл пропорола глотку пьяницы. Пурпурно засверкало заголенное мясо и розовожелтоватая трубка вскрытой трахеи, от яда волокна плоти сворачивались в сероватую грязь.
— Целест!
Полусонные Тао и Авис вскочили со своих мест. Рони ощутил муторь, почти тошноту — словно на первых Призывах, когда бешенство одержимого сменялось пустотой отключенного. Пустота серая, как разложившаяся заживо плоть.
Зеваки попятились от Магнита.
— П-простите… м-мы не…
Пьяница подергивался в предсмертных судорогах, его рана напоминала удивленно открытый рот: зачем ты это сделал, парень? Ткани быстро тлели от яда, словно горела бумага.
— Э-эй, ты чего творишь, — вмешались и стражи.
«Купол, что ли, опять накинуть?» — лихорадочно соображал Рони; слава всем богам и самому северному морю — уже вечер, большинство разбрелось по домам или кустам, паники не будет.
Безгорлый мертвец коротко дергался — наверное, стоило «накрыть» его, вычеркнуть из чужого внимания. Рони обвел мысленно круг — не заступи, здесь — отражение и горсть зеркальных осколков. Отсеилось несколько непрошеных зрителей, они срочно вспомнили о неотложных делах.
— Я заподозрил в нем одержимого. — Целест выдернул сигарету из пачки. Табачный аромат смешался с мясным; зеваки и стражи отпрянули, зажимая носы. Парень в оранжевом комбинезоне рабочего согнулся, выблевывая праздничное угощение — прямо на шапку пьяницы и на его мерно копошащихся в гнили и рвоте, вшей.
— Т-ты ж его… убил. — Страж махнул табельным пистолетом, но остановился. В вечернем сумраке его лицо приобрело болотно-зеленый отгенок. Еще двое успокаивали зевак, надсадно голосила закутанная в платок женщина.
Целест ухмыльнулся:
— Право Магнита. А теперь нам пора — вахта сменяется. Доброй ночи.
25
«Каждая история заканчивается», — думал Рони. На серо-белой стене улыбалась глянцевая Вербена; лунный свет бликовал в лунных же глазах. Она подмигивала — ободряюще? Не бойся.
«Мы проиграли? Амбивалент… он ведь продолжит убивать?»
«А что лично ты и Целест сделаете? Запретите ему? Пара Магнитов, к тому же противопоставивших себя равно собратьям и людям. Пара идиотов».
Он завернулся в одеяло, но и под ним мерз — до озноба, зубы отбивали чечетку. Рони перевернулся на левый бок — еще не хватало разговаривать с нарисованной Вербеной. Успеет еще наслушаться чириканья живой. Целест вернется через два-три часа, и к рассвету они покинут Виндикар.
«Главы знают про Амбивалента, но ничего не делают», — пожаловался он. Осознал, насколько глухо, словно в запаянной бочке звучит голос. Звучит? Вслух или мысленно? Помни, не все телепаты…
— Кажется, я снова исчерпал ресурс. Или у меня потихоньку едет крыша, — пробормотал Рони. Он сел на кровати, набросив одеяло на голову. Он смахивал на шутовского призрака.
— История заканчивается, — проговорил Рони, наблюдая, как дрожит слезная влага — Вербена готова разрыдаться, потому что они сдались, они убегают, словно крысы с корабля, они отдают Виндикар Амбиваленту.
«Просто дождись Целеста. Он так решил. Он всегда решал. Мы единое целое, до скончанья времен, в смерти и жизни».
Вербена укоризненно покачала головой. Реальная-то висла на Целестовой шее, беспомощная девчонка, а клятый портрет одержим демоном, имя демону — совесть.
Рони откинул одеяло.
Тишина серо-бурых коридоров. Успокаивала — Рони прожил в мрачном замке-Цитадели много лет; у ног ее — орущее мясо, паутина нейтрасети и клетки, за углом притаились зомби-отключенные, и в стены въелся запах гари, но дом не выбирают.
Рони постучал к Тао и Авису — нужно поговорить. Авис наверняка догадывается. Ясновидящий же. Или все куда проще, Целест на ужин не явился, а запасливый Рони набивал карманы едой. Авис уставился, шевеля губами, будто проговаривая проклятие.
И отвернулся.
Я просто скажу… «До свидания».
Никто не отозвался через три, пять и десять минут. Рони сполз вдоль дверного косяка, жалея, что так и не научился у Целеста курить — ожидание проще всего измерять в сигаретах, успокаивать нервы — тоже.
— Ты сегодня уходишь, — послышался голос, Рони вскинул голову.
— Аида. — Он не почуял ее — то ли задумался, то ли потому, что перед глазами корчился в танце и агонии безымянный бродяга, и вслед за ним плясали в грязном перегное вши. Рони видел такое прежде, когда Целест призывал одержимых. Но бродяга был нормален, всего-навсего пьян.
За это не убивают.
— Но вы уходите. — Аида села рядом — на корточки, по-мужски.
«Я проговаривал мысли вслух», — понял Рони.
— Ты знаешь.
— Многие знают. Думаю, Магниты — все. Не вмешиваются — это верно, Целеста можно понять, а ты — его напарник.
— Звучит как «его собственность». — Рони улыбнулся. Аида — следом, демонстрируя желтоватые неровные зубы.
— Ты ведь ждешь его. И пойдешь за ним.
«Всегда», — но теперь Рони забыл произнести вслух.
Аида уставилась на него, круглыми по-совиному глазами, немигающе и насмешливо, то ли ожидала, что мистик «переведет» мысли на язык тех, кто не способен общаться телепатически, то ли…
Она запустила обгрызенные ногти в белесые волосы, второй рукой подхватила мягкий подбородок. Притянула к себе — губы сверкнули голыми кусочками мяса, как свежеванные тушки мелких грызунов; она будто собиралась проглотить Рони. И он не противился.
Поцелуй оказался горьковатым и мокрым от слюны. Рони думал о том, что частицы чужого тела проникают в него — почти как яд Целеста в того несчастного, Аида тоже воин, может быть, она захочет убить его.
Но не оторвался.
Потом она выпрямилась и дернула за руку — Рони неуклюже плюхнулся задом об пол, прежде чем встать. Аида протащила его по полутемныму коридору, втолкнула в пустую келью.
