Дмитрий Медведев - Тень над небесами
Бастиану и Хельмуту очень повезло, что общежитие находилось значительно южнее шабаша монстров — километрах этак в шести-семи. Хельмут впервые в жизни ехал так быстро, поскольку бояться зомби смысла уже не имело — нехитрые умозаключения свидетельствовали, что психопаты собрались в одну огромную, бескрайнюю стаю. Бояться можно было только людей, но как раз мимо них лучше проезжать быстрее.
На всякий противопожарный Хельмут соблюдал светомаскировку, хотя в городе этот прием, конечно, не шибко полезен — уж его драндулет любой гаденыш, жаждущий крови, может срисовать по шуму за пару-тройку кварталов.
Каково же было их с Бастианом облегчение, когда, заглушив мотор напротив общежития и вслушавшись в темень, они не обнаружили в прохладной тишине ни отзвука чудовищной песни зомби. Да и людей будто бы не было. Только тихий вечер, весьма, кстати, теплый, чего не скажешь об утре.
Берта сразу же заснула, уютно свернувшись на заднем сиденье, куда собака помещалась с трудом. Хельмут тоже почувствовал, что голова тяжелеет и так и тянется к подушке сиденья. Аккуратно, чтобы не причинить вреда Берте, он немного опустил водительское кресло.
— Доброй ночи, — сказал он Бастиану.
— И Вам, — ответил тот, хотя спать, судя по всему, еще не собирался. Во всяком случае, выглядел парень бодро.
— Главное, не гуляй тут ночью, и, если что, буди меня…
Хельмут еще не закончил фразу, а лампочка сознания уже потухла, и последнее слово «меня» выскользнуло из уст по инерции и невнятно. Мир померк, настало время сна.
Глава 16. Право сильного
Как ни странно, били Виктора не сказать, чтобы сильно. По голове прилетело буквально пару раз, и то вскользь, а вот живот принял на себя несколько крепких подач, и внутри все тихонько болело. Хорошо, почки не отбили, этого Виктор боялся больше всего. Ходить кровью — то еще удовольствие.
Его собратьям по несчастью досталось куда сильнее. Парень из России, Семен, вообще лежал бесчувственным кулем, когда Виктора с завязанными за спиной руками втолкнули в крохотную комнату в подвале, где не было ни окон, ни мебели, вообще ничего. Семен один раз чуть не сбежал, и за это его обработали по самое не балуйся. На лбу надулось рассечение, под обоими глазами красовались лиловые синяки, нос и губы, неоднократно разбитые, припухли, два передних зуба отсутствовали — и это только лицо бедного Семена. Заживать будет долго и мучительно, если, конечно, парень протянет столько.
Англичанин Терри пребывал в полном сознании, но со сломанным средним пальцем на правой руки и гематомой на пол-лица. Терри был в ярости, но из-за рук, стиснутых за спиной хорошей веревкой, манчестерский барабанщик оказался беспомощен. Он прижимал распухший палец к прохладной трубе отопления, в это время года не использовавшейся. Ему бы не помешало наложить шину. Терри сломали палец за то, что он ранил кого-то из этих придурков, ловящих на улице людей, а лицо разбили за то, что после удара по пальцу он зубами впился в ногу врага. Кажется, дело дошло до хорошего синяка в виде человеческой челюсти. Тогда Терри получил три размашистых пинка по голове, отключившись наглухо уже после первого.
Он был здесь старожилом — прибыл чуть не на сутки раньше Виктора и на несколько часов опередил Семена. Едва взглянув на Терри, жилистого и сухого, как ветка, и злого, как волк, Виктор смекнул, что при очень удачном исходе побег вполне возможен. Оставалось лишь узнать, в роли кого выступит Семен — поддержки или балласта.
Тот очнулся совсем недавно, на сей раз окончательно. Обвел Виктора и Терри мутным взглядом, откашлялся и попытался сесть. Удалось с третьей попытки. Виктор уже думал подползти и подтолкнуть плечом, но Семен управился своими силами.
Руки всем трем пленникам связали замечательно, с загибом конечности назад так, чтобы не было даже мысли об освобождении. В то же время перемещений Виктора сотоварищи никто не ограничивал. То ли гады думали, что в тесной, освещенной тусклой лампочкой каптерке в принципе ничего случиться не может, то ли были уверены, что в случае необходимости легко перестреляют горе-беглецов.
Виктору приходила мысль разгрызть веревку Терри или Семена зубами, но идея оказалась провальной. Здесь бы пригодились зубы какого-нибудь тираннозавра или хотя бы акулы.
— Как, Семен, полегчало?
Виктор задал этот вопрос, потому что за несколько часов его пребывания здесь Семен просыпался несколько раз, но страдал от сильного головокружения и тошноты. Понимая, что блевотина обречет их всех на погибель, он сдерживал рвотные позывы уже опустевшего желудка и стремился скорее заснуть. Удавалось ему это, надо сказать, профессионально — как солдату-наемнику, способного запасаться сном впрок в любое время, в любом месте и в любом положении.
— И не поверишь, но вроде нормалек, — недоверчиво сказал Семен и с хрустом размял шею. — Вроде снаружи вся голова избитая, а изнутри порядок, соображаю ясно, ничего не болит.
Он с минуту постоял на коленях, опустив голову вниз и прикрыв глаза — вслушивался в побитый организм, по костям и мышцам которого наверняка еще гуляло эхо ударов. Семена отделали по полной программе — под одеждой наверняка тоже синяки, подтеки, и, судя по всему, серьезная гематома между лопатками, куда его дважды крепко ткнули прикладом с таким остервенением, будто пронзали копьем рыцарский доспех. Звук соприкосновения дерева и кости будил в Викторе какой-то невероятный, животный страх.
— Не, точно, Вить, порядок.
— Ну и отлично.
Едва Виктор успел порадоваться за Семена, как послышались цокающие по холодному подвальному полу шаги, и через секунды открылась дверь. Вошел очкарик, уже знакомый Виктору, с кобурой на поясе. Нос крепко заклеен пластырем — эх, хорошо поймал дятла со лба, дятел, блин — а глазки холодно вперились было в Виктора, но потом скользнули по Терри и Семену. При виде последнего по мерзкому лицу пробежала мерзкая же улыбка.
— Будем тянуть жребий, — возвестил очкарик.
Семен непонимающе воззрился на Виктора, тот еле заметно тряхнул головой, мол, позже объясню. Если это позже наступит.
— Того, кто проиграет, скормите пираньям? — криво усмехнулся Терри.
— Нет, — невозмутимо отозвался очкарик. — Дадим ему шанс в честном поединке победить одержимого.
— Зомби, что ли? Где ж вы его откопали, родимого?
— Свежая партия, — осклабился очкарик, и Виктор снова вспомнил, как удачно нашел лбом его переносицу всего-то несколько часов назад. Вот бы повторить. — Ваш предшественник не справился, и теперь вы будете с ним разбираться.
— И что, победителя отпустите? — спросил Терри.
— Да. И его подругу.
Последнее слово больно резануло по ушам. Терри рассказывал Виктору, что, когда в доме становилось тихо и прекращалась бесконечная ходьба и топот над головой, до подвального закутка долетали женские крики и всхлипы.
Хорошо было то, что все трое здесь сидящие прекрасно понимали, что сейчас происходит с их подругами или, в лучшем случае, что бедных девушек ждет. Это придавало сил и лишало всякой жалости к похитителям.
Очкарик вынул из нагрудного кармана рубашки монетку, пятьдесят евроцентов.
— Что ж, начнем с тебя, — он кивком указал на Семена, совершенно растерянного, переводящего затравленный взгляд с араба на Виктора.
Монетка взлетела вверх и приземлилась в сухую морщинистую ладонь. А ведь ты уже немолод, папаша, так откуда в тебе столько дерьма?
— Орел. Теперь ты.
Виктору выпала решка. Все решалось в заключительном раунде. Терри же лишь не сдержал облегчения, и Виктор не судил его, у самого реакция была бы точно такой же.
Вновь выпала решка, и очкарик, довольный собой, встал на ноги и похлопал Семена по плечу, отчего тот скривился и с трудом подавил стон боли.
— На моральные приготовления полчаса, мы за ним зайдем, — это было адресовано Виктору, как переводчику.
Засим араб откланялся, и Виктор принялся спешно объяснять Семену, что того ждет. Каким-то чудом разноцветное лицо Семена, на котором преобладал синий и его оттенки, сделалось пепельно-серым, а сжавшиеся в полосу губы почти исчезли. Когда Виктор закончил с кратким пересказом, Семен сразу же ответил:
— Нам надо убираться отсюда, как угодно, но надо.
— Это точно, — кивнул Виктор. — Предложения? Идеи?
— Да тут даже дверной ручки нет, чтобы эту гребаную веревку перепилить, — раздраженно сказал Терри. — Вообще ничего, пустота!
— Вообще-то нет, — тихо проговорил Семен. — Если я не ошибаюсь, нож у меня по-прежнему во внутреннем кармане ветровки.
Поглядев на выпучившего глаза Виктора, Семен решил предотвратить переход удивления и возмущение и добавил:
— Я вообще-то в отключке был, звиняйте, братцы, говорить не мог. Только это, сразу говорю, ножик не слишком острый и не слишком хороший. Так, обычный, перочинный, годится, чтобы бутылки открывать.
