Бетани Гриффин - Маска красной смерти
Я не смотрела, как он приставлял нож к Финну. Я не знаю, понимал ли брат это. Они сделали то, зачем пришли, и затем просто поднялись на улицу из подвала.
Кровь пропитала одеяла. Но тогда он пошевелил рукой. Игнорируя влажность и липкость крови, я держала его. Я заставляла себя смотреть, несмотря на то, что не хотела видеть. Я не хотела видеть, что было внутри человека, внутри моего брата. Позже я пожалела, что не хотела. Я видела кошмары об этом практически каждую ночь последние три года. С лекарствами и без.
Уже ничто не могло остановить кровотечение. Я много думала об этом, представляя, что была бы я умнее, я могла бы зажать рану, зашить ее. Но я не верила, что это возможно. Мужчины знали свое дело. Я держала его до вечера. Пока не вернулась мама. Он был уже мертв.
— Мы не можем допустить, чтобы твой отец узнал, — сказала она. — Не сейчас, и никогда. Он должен верить, что в этом мире осталось хоть что-то хорошее. Ты слышишь? — я никогда не предполагала, что она могла бояться отца. Но теперь я думаю о том, что он говорил мне в университете. Его безнадежность.
Я помогла маме поднять Финна вверх по лестнице, после того как она смыла кровь с его лица, поцеловала в лоб и завернула его в наши рваные одеяла. Мы замерзли той ночью. Это были наши единственные одеяла. Его тело было первым, которое забрали коллекционеры трупов в тот день. Он упал на пол тележки с глухим стуком. Отец до сих пор может верить, что Финн умер от инфекции. Я не знаю.
В этой затхлой камере под горящим городом я долгое время сжимаю нож, загипнотизированная его остротой. Возможностями. Но, в конце концов, разве то, что я покончу с жизнью, не будет самым большим предательством по отношению к Финну? Я ненавижу то, что понять это, меня заставил именно Уилл.
Глава 25
Несколько часов спустя преподобный Мальконтент открывает дверь моей клетки и жестом показывает мне выйти. Агрессивно-красный шарф, намотанный на его шею, сильно противоречит его угрюмому выражению лица.
— Иди за мной, — говорит он.
Глядя в его глаза, я вижу лихорадочные раздумья, и это пугает меня. Я опираюсь рукой о грубую каменную стену и задумываюсь, можно ли отказаться.
— Мы получили известие, что принц Просперо собирается затопить эту секцию подземелий.
Я иду за ним.
— Что происходит в городе? — спрашиваю я.
— Умирают грешники.
Предполагаю, что умирают все. Мы встречаемся взглядами. Я первая отвожу глаза.
— Красная Смерть всего лишь болезнь, — бормочу я. Казалось бы, ничего, до тех пор, пока первые жители города не слегли с инфекцией, которая когда-то действительно была лишь болезнью.
— Все эпидемии — работа дьявола, — говорит он. Но на самом деле он не обращает внимания — он осматривает тоннели впереди нас.
Преподобный Мальконтент поправляет свой шарф, и под ним я вижу глубокий шрам. Кто-то перерезал ему горло. И внезапно, глядя на его седеющие светлые волосы, я понимаю кто он. Кем он был.
Пузырек, который дал мне отец ощущается холодным в моем кармане, нож обдает прохладой лодыжку. Мы идем медленно. Преподобный Мальконтент делает медленные, размеренные шаги, скрывая хромоту. Это напоминает мне Элиота, а мысли о нем делают мне больно.
— Твои дети верят, что принц убил тебя.
Он трогает шарф на шее. Я должна его бояться, но я ошеломлена и не испытываю страха, несмотря на то, что должна.
— У меня были дети много лет тому назад. Но я потерял все.
Я с отвращением смотрю на него, в трауре по его детям.
— Как ты выжил? — спрашиваю я. Камень в коридоре гладкий и удобный для моих сапог на скользкой подошве. Я не могу придумать, что еще сделать, поэтому задаю вопросы, вынуждая себя идти медленно, и ожидаю возможности сбежать.
— Мой брат выбросил меня на улицу к зараженным трупам. Я пролежал в телеге два дня. Мой язык распух до таких размеров, что заполнил весь рот, и боль была ужасная. Я молился так, как никто никогда не молился. Ко мне подбирался крокодил. Он смотрел прямо мне в глаза, и я видел в них определенную мудрость. Крокодилы не жили тут до чумы, понимаешь. Они посланники Бога.
Я бы спросила у него, почему Бог послал к нам крокодилов вместо того, чтобы излечить нас от болезни, но он, очевидно, сошел с ума.
— Мои молитвы были услышаны больными обитателями болота. Они вытащили меня из грязи и выходили. Они обучили меня своей религии. В конечном счете, я обучил их своей. — Он выставляет ладони перед своим лицом, будто молится, но его глаза открыты и сияют. — Бог захотел, чтобы они поклонялись мне.
Если есть кто-то такой же, как Преподобный Мальконтент, что мне нужно будет сделать, чтобы вернуть его? Я позволила себе простить Уилла, лишь немного. Он сделал то, что должен был сделать. Но не думаю, что смогу когда-нибудь снова ему доверять.
Преподобный проводит меня мимо груды щебня. Я оглядываюсь. Элиот говорил мне, что некоторые проходы разрушены, но кровля этого выглядит неповрежденной.
Мы прошли длинный путь. Я изо всех сил стараюсь почувствовать какое-нибудь направление, какие-то знаки на стенах. Тут пахнет сыростью и плесенью.
— Элиот знал?
— Элиот оказался бесполезным Мне поможет его сестра. — Эйприл все еще жива? Это что-то. Если мне удастся найти ее...
— Почему ты отказался от Элиота?
— Перворожденные сыновья всегда востребованы в качестве жертвы. Ты читала Библию?
— Нет.
Проход поворачивает, и мы следуем за изгибом стены.
— Элиот влюбился в науку. Меня не беспокоило его убийство. Твой отец уже удерживал грешников посредством науки и черной магии. Им всем пора умереть.
— Ты взорвал корабль, — говорю я. — Почему?
— Нам нужен был большой жест, чтобы привлечь внимание людей.
Он сделал это безо всякой на то причины. Я смотрю на него с нескрываемой ненавистью. Он такой же убийца, как и принц, и они оба разыскивают моего отца.
Из смежного тоннеля подходит человек. — Наши люди не защищены от Красной Смерти, — рассказывает он Преподобному. — Не так, как от инфекции. Некоторые из них умирают.
Преподобный убирает свою руку от моей. Это может быть мой единственный шанс сбежать.
— Все важные люди защищены, — говорит Преподобный. — Если они умирают, значит, они недостаточно набожны, — его интонация повышается. Другой мужчина сжимается.
Я мчусь к ближайшей дыре только для того, чтобы обнаружить, что это лестница, ведущая в непроглядный мрак. Там теплее, и тьма кажется абсолютной. Я чувствую, что мой путь лежит вниз по лестнице, и осознаю, что комната, на которую я наткнулась, наполнена людьми, стоящими вертикально, безмолвно и неподвижно. Внезапно справа от меня вспыхивает факел.
Ни на ком нет маски.
У ближайшего ко мне мужчины сыпь, распространившаяся по левой стороне его лица, словно татуировка с изображением виноградной лозы. Она влажная и сочится гноем.
Я отшатываюсь назад. Они все заражены.
Мы в большом подземном помещении, хранилище или складе. В мерцающем свете я вижу, что стены украшены резьбой, изображающей религиозные фигуры, святых, корчащихся в агонии. Выглядит так, будто Преподобный потратил большое количество времени, разворовывая реликвии из наших святых мест.
Я встречаюсь взглядом с парнем, который, должно быть, на год или два старше меня. Его глаза грустные, и он одними губами говорит «Прости».
Страх пронзил меня. Мне нужно убраться отсюда.
Теперь люди двигаются, поворачиваются, окружают меня. Я всхлипываю. Возможно ли, чтобы выжило так много людей, и они оказались носителями? Они все живут на болотах?
Мужчина выступает прямо передо мной. Его глаза заполнены гноем.
Он протягивает руку, чтобы прикоснуться ко мне.
— Ты полностью чиста? — спрашивает он, его голос резкий.
Он пробегает глазами по моим оголенным рукам и ногам. По шее, где декольте этого нелепого платья стремится вниз.
— Да, — шепчу я.
Другой мужчина выступает вперед и отталкивает первого с дороги. Я вздрагиваю от его гноящихся рук. Остальные суетятся, беспокоятся, тяжело дышат. Воздух в этой комнате сырой и тяжелый, и я окружена.
— Я позволю тебе остаться в маске, — говорит один из мужчин.
Я начинаю смеяться. Я сохранила себя чистой для клятвы. Я не избежала ласк и поцелуев, которых отчаянно ждала от Уилла, и заканчиваю здесь, таким образом. Нож у меня в ботинке. Я вытаскиваю его и уверенно держу перед собой. Но здесь их слишком много. И все они вооружены ножами и дубинками. У некоторых мушкеты. Это армия Мальконента. Сделав глубокий вдох, я кричу так громко, как могу.
Круг тел раздвигается. Я вижу мальчика с грустными глазами, может быть, он мне поможет. Но он уходит.
Я слышу грохот наверху лестницы.
— Аравия? — это голос Эйприл.
