Алексей Доронин - Поколение пепла
— Сюда! — отвлек его от этих мыслей крик.
Богданов обернулся. Его звал один из бойцов Каравева. Кажется, того звали Мельниченко, но остальные почему-то кликали Хомяком.
Владимир подошел к тому месту, на которое указывал этот толстяк и заметил в углу за ящиками уходящий в пол лаз. Прокопать такое за час было невозможно. Это было построено несколько лет назад.
Не дверь даже, а лючок. Полметра на семьдесят сантиметров.
— Это что за хрень? Этого нет в паспорте здания.
— Коммерсанты, — пробормотал подбежавший Масленников. За инвентаризацию имущества отвечал в том числе он. — Спроси это теперь у бывшего владельца…
Раньше этот проход скрывал лист гипсокартона, за которым были несколько полусгнивших досок. Теперь лист был пробит, а доски раскиданы.
Посветив в проход фонариком, рискуя получить оттуда пулю или нож, Богданов выругался так, что его словам присвоили бы категорию 21+.
Находившийся за дверью проход вел наружу. Куда он еще мог вести?
Лом, два кайла, тяжелый молот валялись там же внизу, рядом с битым кирпичом и кусками цемента. Стена в один кирпич бандитов надолго не задержала, как и вентиляционная решетка. Отчаяние придало пойманным в ловушку сил, а может, у кого-то был опыт побегов из заведений, где решетки и стены покрепче.
Маленькой щелки было достаточно. Владимир вспомнил, как пролезает в любую щелку крыса, втягивая брюхо. Голова пролезла — значит и вся тварюга сможет. Вот так и здесь.
Те, кто возглавлял дерзкое нападение, ушли живыми. Скрылись через старую вентиляцию, так некстати оставленную прежними хозяевами здания и незамеченную инвентаризаторами нового Горсовета, которые должны были в Подгорном каждую былинку переписать.
* * *К часу ночи бой был не закончен. В разных концах города оставались очаги сопротивления.
Мечась в бессильной злобе, уголовники заскакивали во дворы, ломились в дома, собираясь резать жителей как кур, но горожане, уже разбуженные и оповещенные, встречали их дробью и картечью.
В этот день оправдало себя и тот, что придя в Подгорный, поселенцы не стали убирать двойные железные двери, срезать решетки на окнах, ломать высокие кирпичные заборы. Коммуна коммуной, но каждый чувствовал себя в большей безопасности, имея не только общую стену, но и свои меры защиты.
К половине второго ночи привели первых пленных, перепачканных грязью и кровью. Почему-то Богданов не удивился, что лица больше чем половины ему знакомы.
Изменники клали оружие. Пришельцы извне отбивались до последнего. Один на глазах у ополченцев перерезал себе горло бритвой, лишь бы не попасть в плен, другой подорвал себя гранатой. Подорвал неудачно, лишившись кистей рук. Неизвестно, чем он был обколот, но сознания от болевого шока он не потерял, а продолжал зло таращиться и цедить ругательства. Из милости его добили пулей в голову.
Странные все-таки это были люди… Если бы не их зверства, Богданов почувствовал бы к ним что-то вроде уважение. В смелости им не откажешь. Огонь вели бестолково, но в рукопашную дрались отчаянно — после нескольких стычек в темных дворах, когда пытались взять «языков», было решено по возможности уничтожать их с расстояния.
— Возьми на заметку, — сказал он подошедшему Масленникову. — Некоторые дома стоит снести, а жителей переселить.
— Что с пленными делать? — спросил его Масленников.
Их уже укладывали лицом вниз со связанными руками.
— Беречь. Будет суд. Страшный суд.
Где-то здесь крутился журналист Михневич. Еще минуту назад он был с винтовкой, но уже по поручению Богданова снимал репортаж. Владимир усмехнулся, слыша, как тот требует от пленных повыше поднять руки. Те и так стояли с задранными кверху лапами, как фрицы Паулюса под Сталинградом.
В первых рядах добровольцев-защитников города он заметил и отца Сергия. Священник был не в камуфляже, а в своем профессиональном облачении. Он был хмур, винтовку держал стволом вниз.
Оказалось, чувствительные до веры уголовники, вломившиеся к нему во время молитвы, просили его по-хорошему, обещали запереть, связать и в живых оставить. Им хотелось использовать колокольню храма, который батюшка отреставрировал и восстановил своими руками, в качестве огневой точки.
Пришлось священнику очистить помещение храма от посторонних с помощью двуствольного ружья. Богданову было его жалко. Даже в таких подонках он должен был видеть божью искру, хотя идти наперекор вере ему не пришлось. Это же не буддистский лама. Свой очаг и родину полагается защищать и по канонам православия.
Демьянов строго придерживался нейтральной политики — никакого содействия церковь не получала, но и палок в колеса ей не ставилось. В Подгорном религия не пользовалась большим влиянием, но свою нишу занимала. Прихожанками были в основном пожилые женщины, но и сам Владимир иногда посещал богослужения, и Машу с собой постоянно пытался притащить. Та со своим цинизмом только посмеивалась. Выполнял свою пастырскую работу отец Сергий ревностно, на совесть, да и человеком был стоящим и умным, знал четыре языка, занимался спортом, мир повидал, и, как оказалось, за себя постоять мог.
«Все бы они были такие, — говорил про него майор. — Глядишь, и не докатилась бы страна до такого».
* * *Уже пять минут Богданов отбивался от Антона Караваева. Тот требовал разрешения взять с собой двух бойцов и направиться к наведаться домой, проверить, все ли в порядке его любимой женушкой. Или отправиться туда одному. Или взять все ополчение с собой, если можно. Или хотя бы половину.
Глядя, что чувства делают с человеком, Богданов его даже пожалел. Сам он сохранял холодную голову. Он почему-то был уверен, что с Машей ничего не случилось. Хотя на сборный пункт она так и не пришла.
Там в районе поликлиники уже не стреляли. Но на то могли быть разные причины. Либо туда враги не дотянулись — все-таки это был самый центр Подгорного, далеко от стены. Либо дотянулись. Но оказать сопротивление бандитам там было некому. Там почти никто не жил, и на ночь улицы пустели. Даже пациентов в больнице и тех не было.
— Брат, все под контролем, — успокоил его Богданов. — Занимайся своим делом. Она в безопасности, мы их улицу уже вывели.
То ли намеренно соврал, то ли от суматохи мысли путались. Штабная машина в который раз меняла свое местоположение, неслась по улицам. Иногда по броне стучали пули, несколько раз им самим приходило открывать огонь.
Как раз на такой случай в Подгорном были разработаны система сигналов и порядок действий для всех, кто не мог принять участие в боевых действиях. Почти всех женщин и детей уже действительно вывезли, но никаких списков в пожарной обстановке не составлялось.
— Знаешь, я тебя хорошо понимаю… — сказал Богданов. — Но не могу пойти навстречу. Давай бери свои колымаги, своих орлов и двигай к ТЭЦ. Нельзя позволить этим тварям город без тепла и света оставить. Если они там все раздолбят, зимой нам придется несладко. Это приказ, если ты не понял.
— Так точно, — ответил Караваев максимально спокойным тоном.
Никто не знает, чего ему это стоило. Богданов чувствовал, что это горячий и несдержанный тип в шаге от того, чтоб послать подальше всю субординацию.
— А я выдвигаюсь в район школы, — добавил Владимир.
Он не уточнил, что тот также был районом поликлиники, а значит, у заместителя мэра были и свои мотивы. Он переживал ничуть не меньше, чем любой на его месте, но считал, что хоть один толковый командир должен проследить, чтоб ничего не случилось с котельной и мини-электростанцией.
Они остановились у ворот детского сада, где их уже ждали двадцать ветеранов из ополчения, Колесников, которого чуть ли не силой запихнули в госпиталь, сформировал это элитное произведение собственноручно еще в начале осени. Тут все было серьезно, и у каждого был боевой опыт. Отряд делился на группу захвата и группу прикрытия. Два пулеметчика со вторыми номерами, снайпер, гранатометчик с помощником, радист, он же медик. Бронежилеты, новое оружие. У большинства экстерьер фронтовых солдат, а не «космонавтов» для разгона бунтов — есть и щуплые на вид, но по всему ясно, что серьезные детишки. Все они успели побывать в горячих точках, и бывший главный сурвайвер чувствовал себя рядом с ними если не желторотым птенцом, то тем, кому есть чему поучиться.
Богданов и Масленников вышли, а Антон, круто развернув машину, поехал в обратном направлении.
Вспышка и «бум!» в переулке слева, шипение, хвост, как у кометы — и в нескольких метрах от бампера «Тигра» пролетела огненная плюха. Глубокая яма на дороге спасла внезапно вильнувший джип от прямого попадания в корпус.
«Пусть скажет мне спасибо, что мои дорожники ее просмотрели», — подумал Богданов.
Машина не остановилась, а прибавила скорость. Водитель был один, за пулемет было стать некому, а с «фаустпатронщиком» они разберутся сами.
