Василий Гавриленко - Теплая птица: Постапокалипсис нашего времени
Официантка —«гейша», (красное кимоно, пучок волос, проткнутый двумя спицами, традиционные деревянные туфли) принесла меню. Игорь Матвеич без раздумий сделал заказ:
— Стейк кобе с шиитаке. Разумеется, приготовленный шеф-поваром.
Я краем глаза заглянула в меню и обомлела: «Десять тысяч рублей за порцию»!
«Гейша» поклонилась, сложив руки на груди; ушла, семеня ножками.
— Игорь, что такое «кобе с шиитаке»? — спросила я.
— Не пробовала? — усмехнулся мой спутник. — «Кобе» в Японии называют премиальную породу мраморных коров, их держат на специальной диете из саке (это японская водка) и пива. Каждый день им массаж делают, чтоб не уплотнялись мышцы, и мясо было нежным.
Я смотрела на него, выпучив глаза: шутит? Но Игорь Матвеич, похоже, и не думал шутить. Я представила несчастных спаиваемых буренок, (ко всем своим бедам еще и мраморным), которым и массаж-то делают с одной-единственной целью: повкусней скушать их. У меня пропал аппетит.
— Ну, а шиитаке? — спросила я не без боязни.
— Это просто грибы.
Подошла официантка.
— Прошу вас следовать за мной.
— Чего она хочет? — удивилась я.
— Так надо, — Игорь Матвеич встал и подал мне руку. — Пошли.
«Гейша» привела нас в пышущую жаром кухню. Здесь пахло специями и рыбой; узкоглазые повара, ловко орудуя широкими ножами, шинковали, резали, потрошили.
— Прошу.
«Гейша» указала на огромную, пышущую жаром плиту, рядом с которой стоял моложавый с виду японец. Он поклонился.
— Миня совут Хикиро Наасато, я есть шеф-повар. Я готовить вам стейк кобе.
И началось действо, напоминающее камлание шамана. Японец отреза л мясо, что есть силы лупил по кроваво-красной мякоти деревянным молоточком; насыпал специи: перед ним клубилось желтоватое облачко, сладковато-пряный запах которого проникал в ноздри. Я сглотнула слюнки.
Наконец, шеф-повар швырнул (иначе не назвать этот энергичный жест) мясо на раскаленную плиту. Раздалось змеиное шипение. Откуда ни возьмись, в его руках возникла большая сковородка, в которую Наасато бросил слегка подгоревшее на плите мясо.
— Шиитаке, — сообщил он, показывая нам какие-то прозрачно-бурые кусочки. Грибы отправились на сковородку. Пять минут энергичного помешивания —и вот японец держит в руках красную плоскую бутылочку.
— А теперь —фламбе, — крикнул повар (по всему было видно, что работа доставляет ему наслаждение). — Hennessy!
Плеснув из бутылки на сковородку, он чиркнул невесть откуда взявшейся зажигалкой (и вправду —колдун!). Над сковородой вспыхнуло синеватое пламя. Удивительный запах, не поддающийся описанию, но чрезвычайно приятный, распространился вокруг.
Пламя погасло.
— Блюдо готов, — сообщил шеф-повар, явно довольный собой. — Просу вас вернусся на место и ждать пясь минут. Я сервировать.
Игорь Матвеич смотрел, как аккуратно я отрезаю кусочек стейка и отправляю в рот.
— Ну, как, Марина?
— Супер, — честно призналась я.
Он расплылся в улыбке:
— Я знал, что тебе понравится.
Мы вышли из ресторана часа в два ночи: на черном небе сверкали редкие звезды, отражаясь в темных водах Москва-реки. Ламборжини-Диабло в одиночестве скучал на парковке. Игорь Матвеич сел за руль.
— Куда едем?
Очевидно, он ждал, что я отвечу: «К тебе», и явно огорчился, когда я сказала:
— Отвези меня в Свиблово, Игорь.
Он пожал плечами.
— Как хочешь.
Мотор «Ламборжини» негромко заворчал.
— Марина, — Игорь Матвеич повернул ко мне разгоряченное лицо, — прошу тебя, поехали ко мне.
Я молчала.
— У тебя будет целый этаж и, клянусь, того, что я позволил себе во время танца, не повторится.
Преодолев биение сердца, я сказала:
— Кто я тебе, Игорь? На чьих правах я буду жить в твоем доме?
— Ты —желанная гостья, — с готовностью ответил он.
— В Свиблово! — я откинулась на спинку кресла и сделала вид, что сплю.
Через две недели я прощалась с девчонками, с квартирой, с уютным свибловским двориком. Ольга и Жанна смахивали слезы с ресниц; глаза Иланы были сухими, но в них читалась такая острая, жгучая боль, которую невозможно выплакать. Она молча обняла меня.
Прощание оказалось не таким тяжелым, как я ожидала. Без движений сердца я вышла за дверь, спустилась вниз и села в поджидающий меня «Мерседес». Если бы я догадалась посмотреть вверх, то, наверное, увидела бы в окне третьего этажа три печальных женских лица —столь разных в жизни, но в эту секунду так похожих.
— Да вы просто принцесса! — восторгалась работница свадебного шоу-рума. Платье стоило двадцать тысяч долларов, и если бы она солгала, никто не удивился бы, но в данном случае она была вполне искренна.
Невеста, отражающаяся в зеркале, была ослепительна. Осиная талия, зеленые глаза, нежная кожа рук, плеч, кокетливо приоткрытой груди; пышные волосы, — словно рыжий водопад. Не верилось, что это —я.
Игорь Матвеич решил сыграть свадьбу в американском стиле. Я не протестовала: ему виднее, он уже три раза был женат. Роль священника предстояло сыграть работнику ЗАГСа, в роли моего отца (должен же кто-то привести меня к алтарю!) с удовольствием согласился выступить Кейзуке.
Гости начали съезжаться заранее —у дома выстроились десятки «порш кайенов», «астон мартин» и «бентли». Знаменитый певец Киркоров, киноактер Машков, депутат Митрофанов, какие-то незнакомые мне, но очень представительные с виду, мужчины; женщины, разодетые в пух и прах. Я знала, что у Игоря Матвеича есть богатые и влиятельные друзья, но не подозревала, что их настолько много. Вообще, я очень мало знала о своем будущем муже: чем он занимается, кто его бывшие жены, даже —есть ли у него дети. Меня это и не интересовало: мой разум застило одно-единственное желание, — поскорее почувствовать на безымянном пальце кольцо.
— Марина, к тебе, — сообщила Мамаду, заглянув в комнату, где две девушки-стилистки помогали мне наряжаться к алтарю.
Вошла Ксения Собчак. Скандально известная теледива, бессменная ведущая «Дом —2». Я не поклонница этого реалити-шоу, но Ксения мне всегда нравилась.
— Привет, дорогуша, — сказала она.
— Здравствуйте.
— Давай на «ты», дорогуша. Игорек мне как брат.
Это фамильярное —«Игорек» —резануло слух, но я улыбнулась и кивнула.
— Как тебя зовут?
— Марина.
— Привет, Марина. О, какой стайл! — Ксения дотронулась до моих волос. — А я вот недавно выгнала стилиста. Этот идиот совершено не умеет обращаться с накладными волосами. Ты пользуешься накладными волосами?
— Нет.
— Завидую. Такая шевелюра! Прямо как у Жанны Фриске! Кстати, вчера в Дягилеве услышала анекдот про Жанну Фриске. Рассказать?
— Расскажи.
— Жил-был старик у синего моря. У старика ничего не было, кроме разбитого корыта и старухи. Пошел он к морю ловить рыбу. Закинул сети и поймал золотую рыбку. «Отпусти меня в синее море, — взмолилась золотая рыбка. — За то я исполню любое твое желанье». Старик подумал и говорит: «Хочу, чтобы дома вместо старухи ждала меня Жанна Фриске». Отпустил рыбку и домой вернулся. Смотрит: у разбитого корыта сидит Жанна Фриске. Почесал старик в затылке: «Надула проклятая рыбка! Старуха-то была помоложе…»
Собчак расхохоталась, и, не прощаясь, вышла из комнаты.
— Тьфу, — плюнула Мамаду. — Самашедшая.
Длинную беседку, украшенную цветами и гирляндами, установили прямо во дворе. На возвышении в самом конце беседки стоял Игорь Матвеич в черном костюме-тройке, при бабочке; с ним рядом —работник ЗАГСа, полный лысый мужчина, тщетно пытающийся придать лицу умильное, как у католического священника, выражение лица. За их спинами голубело небо, солнечные лучи насквозь пробивали редкое облачко. Гости рядами сидели на скамьях, переговариваясь и посмеиваясь. Все смолкло, когда на красную ковровую дорожку, ведущую к алтарю, ступила я, держа под руку Кейзуке. Все лица немедленно повернулись ко мне: глаза, глаза, десятки, сотни глаз! И во многих я прочла: «Молодая сучка, охотница за богатыми мужиками». Только сейчас со всей беспощадностью открылась передо мной правда: «Я не люблю этого человека. Я выхожу за него по расчету. Я и вправду сучка, охотница за богатыми».
Мне хотелось убежать, улететь отсюда прочь —далеко-далеко, туда, где нет людских глаз, где нет ничего кроме покоя и … подушки, обняв которую, можно разреветься.
— Игорь Матвеевич Снегирев, согласны ли вы взять в жены Марину Александровну Книппер?
— Да, согласен.
— Марина Александровна Книппер, согласны ли вы стать женой Игоря Матвеевича Снегирева?
Я не успела ответить. Солнце за спиной работника ЗАГСа вдруг стало красным, а потом взорвалось, насытив воздух миллионами невидимых стрел. Стрелы вонзались в кожу, в глаза, проникали в мозг и легкие. У меня носом хлынула кровь. Я попыталась закричать, но не смогла. И Марина Книппер умерла. Умерла, чтобы воскреснуть здесь, в Московской резервации.
