Дональд Маккуин - Воин
Двигаясь в темноте быстро и уверенно, люди за несколько минут приладили мешки, навьючив лошадей.
Повязка на плече Гэна выступала под его жесткой кожаной боевой курткой. Рана не давала ему как следует действовать рукой, но он чувствовал себя неплохо, благодаря лечению Сайлы. Только от сильного запаха порошка корня валерианы, которым она присыпала плечо, щипало в носу. Он вздрогнул, скорее вспомнив о своей небрежности, чем от боли. Это было хорошим уроком.
Гэн вспомнил прикосновение руки Сайлы, ее мягкий голос, объяснявший ход лечения. Она успокаивала, вытягивала боль из его тела, заботилась о нем.
Обнаружив, что наблюдает за Класом, Гэн резко отвернулся и, извинившись, нырнул в шатер, чтобы в последний раз проверить, не забыто ли что-нибудь. Выйдя, он обнаружил, что все уже готовы и с нетерпением ждут его.
Мужчины были в кожаных штанах и куртках, но без кольчуг — вместо них к доспехам из жесткой кожи были пришиты полосы металла.
Лошади спереди и с боков были укрыты кожаной и кольчужной броней. Щиты мужчины привязали к седлам; их изогнутые луки и колчаны для стрел из шкуры выдры были подвешены за спиной к задней луке седла. Великолепно обученные животные переступали с ноги на ногу, вслушиваясь в ночную тишину. Собаки чувствовали общую напряженность. Раггар патрулировал окрестности. Шара и Чо трусили за ним. Поднимаясь в седло, Кол махнул рукой вперед.
В свете бесчисленных звезд и луны, находившейся в первой четверти, небольшой отряд двинулся на север. Они уходили от прежней жизни, расставаясь с ней навсегда, уходили в неизвестное и пугающее будущее.
Покинуть лагерь оказалось просто, и, когда первые лучи солнца коснулись горизонта, отряд был уже далеко за Тигровыми Скалами. Тут Кол приказал всем спешиться. Из заросшего кустарником ущелья они наблюдали, как к лагерю подходит плотная небольшая группа — ночной дозорный со своими собаками. У Гэна защемило в груди. До сих пор он с азартом отвечал на удары судьбы, но теперь почувствовал себя потерянным, ничтожным. Его отец, Клас, женщины — все они казались Гэну такими же слабыми и беспомощными. Не в силах отвести глаз от ночного дозорного, Гэн спрашивал себя, придется ли ему еще вдыхать до боли в легких плотный утренний воздух, напоенный красотой и невероятной свободой нового дня? Почувствует ли он сладость смятой травы и горчинку полыни? Придется ли, возвращаясь домой в утреннем полумраке, полосовать мечом ни в чем не повинные кустарники, воображая, что это вражеские воины? Мечтать о спасении Людей Собаки, об их славе? Раггар заскулил и прижался к своему хозяину. Благополучно миновав ночного дозорного, беглецы повернули на запад. Сойдя с коней, мужчины побежали рядом с ними, причем это нисколько не замедлило продвижения отряда. Сайла наконец поняла, зачем к каждому седлу приделаны петли. Мужчины держались за них на бегу, что позволило им использовать часть силы лошади и двигаться довольно быстро.
С общего молчаливого согласия Гэн пошел в авангарде. Собаки рыскали далеко впереди. Клас занял позицию прямо перед женщинами, которые следили за вьючными лошадьми. Кол прикрывал тыл.
Они беспрепятственно двигались уже почти час, когда сзади послышались крики, эхом отдававшиеся между холмов. Кола не было видно — он находился на противоположной стороне холма, и Гэн с Класом разом вскочили на коней и поскакали к нему. Они почти миновали гребень, когда увидели скачущего Кола. Он жестом показал, что все в порядке, но потом сделал другой жест, приказывая, что они должны двигаться пешими, и быстрее. Когда Гэн попытался подъехать к нему, чтобы поговорить, вождь послал сигнал, приказывая повиноваться.
Солнце было уже высоко, когда Гэн выбрался на плато с рощей больших деревьев. Он осмотрелся и тут услышал свист Кола, приказывавшего остановиться. Гэн подозвал собак, и весь их небольшой отряд собрался около него.
В суматохе укрывая лошадей в роще, никто не обратил внимания, как подъехал Кол. Обернувшись, Сайла тревожно вскрикнула, и все кинулись к нему. Грубоватое лицо Кола было мертвенно-бледным, его острые черты как-то сгладились. Поперек лица горел длинный шрам, казалось вобравший в себя весь цвет его плоти. Его лошадь остановилась, и Кол качнулся вперед, потом выпрямился, приняв преувеличенно уверенную позу. Тут Гэн заметил, что его колчан из шкуры выдры открыт, и все разглядели кровь, медленно стекающую по внутренней стороне ноги и окрасившую бок лошади. Он спустился с седла с изяществом, но избегая резких движений. Гэн бросился вперед, подав отцу руку, и Кол молча оперся на нее, качая головой под градом вопросов, пока все старались устроить его поудобнее.
— Твои собаки ни при чем, Гэн. — Это были его первые слова, пока Нила снимала с Кола доспехи. — Их было трое. Они пришли сзади, с юга. Из лагеря, искали нас. Они бы вернулись, рассказали о нас Ликату. — Он нахмурился, глядя на подошедшую Сайлу, которая стряхивала воду с вымытых рук, готовясь исследовать его рану, а потом добавил: — Теперь они ничего не смогут ему сказать. Люди из Восточного клана: воины Людей Собаки. Как такое могло случиться?
Сайла перебила его:
— Потребуется некоторое время, чтобы обработать рану. Сюда попала стрела, перебившая…
Он мрачно усмехнулся.
— Я помню схватку. Не имеет смысла что-либо делать. Мы оба это знаем.
— Я должна попробовать. Я всегда…
Он прервал ее:
— Но не в этой ситуации. Я умираю. Вы не сможете мне помочь. Не беспокойтесь.
— Нет. — Гэн услышал себя прежде, чем понял, что сказал. — Ты не можешь. — Кол покачал головой. Седые волосы, которые всегда были похожи на серебряный шлем, лежали в безжизненном беспорядке. Он вымолвил: — Это судьба, — и понимающе улыбнулся Класу, стоящему с каменным лицом, продолжив: — Ты изменишься, как звери приспосабливаются к смене сезонов. Tы будешь учиться у тех, кого повстречаешь на своем пути. Ты будешь строить, сын.
— И разрушать. — Это был Клас, и, хотя он не сводил глаз с Кола, Гэн знал, что гнев в них предназначался ему.
Глава 21
Кол сидел, прислонившись спиной к дереву и стараясь держаться по возможности прямо. Гэн, присевший перед ним на корточки, чувствовал несгибаемую волю этого человека, отказывавшегося признавать, что жизнь уходит от него. Жестом Вождь попросил сына помочь ему справиться с мехом для воды и, сделав глоток, сказал:
— Я был не прав. — Но это не прозвучало смиренно или жалко. Кол продолжил: — Предсказание твоей матери сбывается. У меня нет времени, чтобы рассказывать тебе все. Ты узнаешь эту историю от Класа. Теперь слушай меня. Я хочу, чтобы ты понял, насколько она была сильной и как тебя любила. Но кое-что ты должен узнать только от меня. Она сказала, что ты будешь ответственным за мою смерть, что мы разделим позор. Я никогда не принимал эти слова всерьез. Я полагал, что сын не сможет убить своего отца. Отца, который держал его на руках. Нами движут чувства. Для тебя это была борьба с теми, кто не понимал нас обоих.
Гэн попытался прервать его, но отец уверенным кивком заставил его замолчать.
— Ты поведешь своих людей к лучшей жизни. Не печалься, что был одинок или что будешь одиноким потом. Вождь должен познать одиночество. Я взял бы назад этот урок, который преподал тебе, если бы смог. И знай еще, что Мурмилан сказала: «Если ты полюбишь его, он будет жить». Я ухожу. И помни — я любил тебя.
Кол снова закашлялся, еще тяжелее, чем прежде. Он потянулся, чтобы сжать руку Гэна, как будто черпая от него силы. Кашель прекратился, но Кол не мог разогнуться, и Гэн положил ладонь на его руку. На несколько долгих мгновений оба они застыли в молчании, пока Гэн не спросил:
— Это правда, что ты и мать хотели этого? Она сказала, что я должен стать Вождем? Что вы оба надеялись на это?
Кол кивнул.
— Несмотря на цену, которую придется заплатить?
Вождь поднял голову, пристально глядя на Гэна, который не отвел глаз. Долгие годы взаимного отчуждения и столкновений наконец были зачеркнуты прочной любовью, которая всегда связывала их. Понимание пришло на умудренное опытом и возрастом лицо отца и молодое жестокое лицо сына.
Кол сказал:
— За любую цену, которую стоит заплатить.
Гэн осенил себя Двойным Знаком и поднялся.
— Теперь у меня есть цель.
Пожилой человек мигнул.
— Почему не Тройной Знак, как на молитве?
— Двойной Знак, чтобы просить о защите Единого в Двух Лицах. — Он слабо улыбнулся. — Один сын у другого.
Кол попробовал улыбнуться в ответ, но снова закашлялся. Когда кашель прекратился, его пристальный взгляд был направлен куда-то мимо Гэна, на то, что было открыто только ему одному. Гэн подумал о больших белоголовых орлах — их гордые глаза могли видеть землю до самых дальних пределов. Потом Кол заговорил снова:
— Прежде от меня никто этого не слышал. Я хочу, чтобы ты простил меня.
