Сергей Панченко - S-T-I-K-S. Брат во Христе
— Имунный свежачок. Бестолковый.
— Откуда тогда у него живец?
— Кто-то принес и не сказал, как пользоваться.
— Странно, перезагрузка была совсем недавно. Кто мог успеть?
— А ты знаешь, кто у нас живец панацеей называет?
— Нет, не слышал даже, чтобы кто-нибудь так его называл.
— Потому что ты сам еще молодой. Слышал про аристократов?
— Не в этом мире.
— Здесь они тоже есть. Говорят, что к ним можно попасть если тебе с умениями повезло и ты их пускал в хорошее дело, а не пользовался только для собственной выгоды.
— Не верю я. На байки похоже.
— Похоже, согласен. Но среди нас никто эту гадость панацеей не зовет. Сто процентов, тот, кто побывал перед нами не из этих краев.
— Да и хрен с ним. Хороший человек раз оставил этому попу эликсир. Пора его оживлять, а то глаза под лоб закатывать начал.
Отец Анатолий почувствовал, как ему бесцеремонно раздвинули железной ложкой зубы и влили отвратительно пахнущий напиток в рот. Он чуть не подавился им. Кашлянул пару раз и проглотил его. Тут же стало тепло и хорошо. В животе все стихло и он вытянул затекшие ноги.
— Бросим? Скоро сюда набегут.
— Часок подождем. Если оклемается, возьмем с собой. Если нет, бросим. Груз нам не нужен. А пока, давайте обшарим богатое прибежище служителя церкви.
Святой отец слышал все, но не мог понять, что в этом правда, а что морок. Перед ним могли оказаться обычные врачи скорой помощи, но галлюцинации могли прикинуть к ним какой угодно образ. Хоть чертей, хоть святых. Охотники в этом случае, уместнее. Вокруг такой шикарный лес. Он решил лежать до тех пор, пока не станет адекватно воспринимать окружающий мир.
По его дому топали обутые ноги. Открывали ящики и шкафы. Для врачей скорой помощи, их поведение могло быть чересчур бесцеремонным. Состояние улучшалось. Отец Анатолий открыл глаз. Мир стоял на месте. Он обернулся в сторону топающих ног. Мужчина средних лет, с суровым лицом, заметил его движение.
— Ожил, батюшка? — Спросил он скорее иронично, чем участно.
— Вы кто?
— Эй, мужики! Поп пришел в себя, интересуется, кто мы есть!
Затопали еще несколько обутых ног, по дорогому полу. В комнату заглянули еще три любопытных мужских лица, и все они были суровыми. Один из них, по видимому, самый авторитетный, вошел внутрь и присел рядом с отцом Анатолием.
— Ты как?
— Вы кто? — Повторил свой вопрос батюшка. — Почему в моем доме ходите обутыми?
— Ругается, значит в порядке. — Констатировал мужчина. — Встать можешь?
Отец Анатолий был готов к худшему, но у него получилось подняться довольно легко.
— Добро пожаловать в Улей, свежачок.
Мужики рассмеялись, но не злобно.
— Что это значит? Кто вы и почему слоняетесь в моем доме? Я вызову полицию! — Святому отцу было страшно от вида четырех вооруженных мужчин, но они не походили на бандитов, поэтому он позволил себе немного их припугнуть.
Его попытка припугнуть вызвала смех.
— Отец, или как тебя принято звать, батюшка, ты попал в Улей вместе с домом. Что странно. Раньше кластер подгружался без него и тебя. Я и товарищи мои такого не припомним, чтобы здесь дом стоял. Выпей еще живца и станет совсем хорошо. Повезло тебе, что ты один переметнулся сюда и сразу имунный.
— О чем вы говорите, не пойму? Какой Улей, какой кластер? — Отец Анатолий вдохнул из горлышка бутылки и с плохо сдерживаемыми позывами вернул ее назад.
— Это… — Главный мужчина постучал по бутылке, — самая главная ценность в Улье. Как говорят по-церковному, хлеб наш насущный. Пить его тебе все равно придется. А рассказывать все про Улей неверующему Фоме, бесполезно. Пойдешь с нами, по дороге все сам увидишь.
— Я никуда не пойду! Это мой дом! — Отец Анатолий сложил руки на груди.
— Будь уверен, что насильно за собой мы тебя не потянем. Но оставаться здесь, это найти верную смерть.
— Особенно, такому бестолковому свежачку.
— Скажи, ты видел того, кто оставил тебе бутылку с живцом?
— Нет. Перед тем, как отключиться в доме был еще один бродяга. Тогда в бутылке была обыкновенная водка. Как в ней оказалась эта вонючая бурдомага, я не видел.
— Если не сдохнешь, то скоро ты перестанешь ее так называть. Все, нам пора. Ты с нами?
— Нет! — Борода у отца Анатолия встала параллельно полу.
— Прощай, святой отец.
— И вы прощайте. Идите с миром!
— У тебя хоть ружьишко есть? — Спросил кто-то напоследок.
— Мое оружие, слово божье.
— Дай бог, чтобы оно стреляло без осечек.
— Вернемся через три дня. Сразу скажу, что шансов у тебя один на тысячу. Если догадаешься, как его использовать, то тебе будет место в нашем отряде.
— Идите уже. Утомили.
— Почувствуешь недомогание, прикладывайся к живцу.
Отец Анатолий вместо ответа, повернулся к образам и сделал вид, что поглощен беседой с богом. Ему хотелось, чтобы эти странные люди скорее ушли. От них исходила угроза, и ему не нравились их непонятные предупреждения. Святому отцу хотелось запереться на все засовы и лечь скорее спать, проснуться на следующий день и отправиться на службу, по которой он так соскучился. Завтра все должно было встать на свои места, стать таким же, каким было раньше.
Глава 2
Вечерело. Сумерки были такими же странными, как и все прошлые события. Солнце уходило за горизонт не в том месте, где обычно. Отец Анатолий любил встречать закат, лежа на своей шикарной кровати в своей спальне. Отблески солнца в окнах настраивали его душу на поэтический лад. В такие минуты он или читал, или сочинял стихи самостоятельно. Например:
К одной измученной вдове
Нашел лазейку черт паскудный
Прикинувшись крутым перцом
Напел ей песнь под небом лунным…
А ей того и надо было
Чтоб кто к груди ее прижал
И сердце деньги и свободу
Всё обменяла на… кинжал.
По его собственному мнению, стихи отличались простотой, но несли в себе большой душевный заряд и нравоучение. Они были сродни дворовым песням про надрыв души под грузом несправедливых обстоятельств. Стихи батюшка еще стеснялся показывать публике, но втайне ждал сигнала, когда можно будет издать сборник под псевдонимом. Он долго придумывал себе другое имя, но потом оно само сложилось, и звучало очень поэтично, Ноталь Каштанский.
Батюшка убрался в доме. Электричество так и не подали. Становилось темно. Перед тем, как отойти ко сну, отец Анатолий решил подышать свежим воздухом. Для травмированной психики нужны были полезные процедуры.
Втайне, ему хотелось, выйдя на улицу, снова увидеть родной поселок. Соседей, которые вечно мешали ему. Коров, бредущих домой из стада, и оставляющих на асфальте лепешки. Детей, пинающих мяч и гоняющих по улице котов. Отец Анатолий соскучился по ним и желал их видеть так сильно, как никогда раньше.
Поселка не было. Сильный запах леса снова ударил в нос. Лягушачий хор в тишине наступивших сумерек стал еще сильнее.
— Да что же такое со мной!? — Батюшка исторг из себя крик, в котором был и вопрос и готовность к покаянию. — Верни все назад!
Лягушачий хор как будто услышал его и замер. Стало совсем тихо. Отец Анатолий воспринял тишину, как знак свыше. Господь услышал его. Приободрившись, он пошел в сторону ворот, собираясь покаяться за ними во весь голос. Его бодрую походку остановил треск переломившегося дерева. Он увидел, как верхушка ольхи пошла вниз. Порыв поутих и вспомнились слова непрошенных гостей предупреждающих об опасности. Батюшка решил повременить с покаянием и спешно вернулся в дом. Перед тем, как закрыть дверь ему показалось, что он услышал еще какие-то странные звуки.
С лестницы, на третьем этаже открывался хороший вид на территорию перед домом. Отец Анатолий замер перед ним, высматривая в сгущающихся сумерках источник шума. Что-то мелькнуло перед забором. Крупное как корова, но более стремительное. Святой отец перекрестился на всякий случай. У страха глаза велики. Он ведь еще не уверен, то что он видит есть на самом деле, или же это плод разыгравшегося воображения, как при белой горячке. Алкоголики тоже видят странные вещи, то хомячков живущих в руке, то инопланетян, натянувших на себя человеческую шкуру. Отец Анатолий считал свои галлюцинации схожим помешательством. Что-то в последнее время он серьезно налегал на спиртное.
За десять минут сидения у окна больше никакого движения не случилось. Батюшка решил пройтись по дому и зажечь свечи. Тьма нервировала и пугала. Вначале он разжег лампадку под образами, потом три свечи в кухне, на каждом пролете лестницы и в своей спальне. Ночь почти наступила. Отец Анатолий открыл окно в спальне, чтобы проветрить ее перед сном. На дворе было тихо-тихо. Батюшка оперся о подоконник и высунул голову наружу.
